Эффект тентаклей

Пеган продолжал:

— Впрочем, многие пошли бы в обход гор, а не переваливали через них. Мне думается, уж не повлияло ли твое умение летать на способность выбрать наилучший путь.

— Здесь есть дорога, — заметил Корвус, — и мы шли по ней.

— В лучшем случае — на достаточно сухих лугах, например, — ее можно назвать тропой. А в других местах она просто теряется.

— Все ее части связаны. Я пролетел над ней от одного конца оскола до другого.

— Есть дорога — настоящая дорога, — огибающая горы с востока. А у Буфректов есть корабли, и они доставили бы нас на западное побережье. Нет, я не жалуюсь, я говорил, что Подвиги у нас в крови, и это больше похоже на Подвиг, чем загорать на палубе. Однако, с твоего позволения…

— Сколько Подвигов ты совершил? — спросил Корвус.

Пеган вздохнул:

— В детстве я переправился на корабле через Первый разлом и проехал вместе с отцом от нашего дома до брода на реке Тосс. Путь занял несколько дней. Там я простился с отцом — как оказалось, навсегда — и вернулся домой. По дороге были волки и стычки с головорезами.

Он глянул в сторону мерно вздымающейся груды мехов, подле которой лежало копье. Где-то под мехами был головорез по имени Бурр.

— И?…

— И все.

— Больше в твоей жизни Подвигов не было?

— Да.

— Так что когда ты говоришь, что Подвиги — ваша семейная обязанность…

— Я говорю, что так мы себя воспринимаем. Об этом наши истории, картины на стене. Однако Калладоны давно уже не участвовали в Подвигах, заслуживающих такого названия. Долгие годы меня это печалило. Я пытаюсь объяснить тебе, Корвус, что подверг опасности себя, друзей и родных не потому что нашел твои слова убедительными, а потому что Подвиг ценен сам по себе. И перевалить через горы вместо того, чтобы идти вдоль побережья, — не худшее, что может быть. Однако, если ты и дальше будешь выбирать самую неудобную дорогу и у нас кончится еда или кто-нибудь покалечится, наши спутники начнут задавать вопросы. И на такой случай мне нужен ответ получше, чем «Подвиги закаляют характер». А тебе надо будет предложить более внятные объяснения, чем мудреные речи о фундаментальной природе реальности и о том, что ты посланец иного уровня бытия, про который ничего не помнишь.

— Ну, нас учили так, — говорила Прим.

По лицам остальных было понятно, что произошел какой-то спор, и взгляд, который Прим бросила на Пегана, это подтверждал. Она ждала его поддержки в диспуте, о котором он ничего не знал.

Разногласие вызвала старая карта, развернутая на земле. Футляр, в котором они несли карты, промок от дождя, и теперь их разложили на просушку. Эта конкретная была из шкуры большого животного, на которой красками, чернилами, вышивкой и позолотой изобразили всю Землю. В детстве Прим могла рассматривать ее часами. Видимо, кто-то из Буфректов сказал глупость, и Прим его вразумляла, стараясь не сорваться на крик. Вернись Пеган чуть раньше, он, возможно, уладил бы дело миром, но теперь ему оставалось лишь беспомощно кивать.

— Земля обрела форму задолго до того, как на ней появился Эл, и сделал это Ждод, — говорила Прим. — Он начал вот отсюда, где теперь середина и где теперь стоит Дворец Эла на столпе — возможно, отсюда и твоя ошибка, — и полетел примерно в восточном направлении.

— Вдоль великой реки?

— Скорее творя ее по дороге, пока она не стала совсем широкой и он не почувствовал, что она должна куда-то выливаться. Он отметил это место огромной скалой на южном берегу и полетел на север, так что море у него было справа, а слева он создавал берег. Примерно здесь… — Прим вытащила из колчана стрелу и указала на изгиб, образующий северо-восточный край Земли, — Ждод решил, что не надо делать Землю слишком большой. Он повернул к западу и долго летел в одну сторону, оттого-то длинное прямое побережье на севере и носит название Пролет.

— Надо же, — сказал Мардэллиан Буфрект. — Для меня это всегда было просто слово. Мне и в голову не приходило, что у него есть какой-то смысл. Про-лет. — Он кашлянул и слегка покраснел. Затем добавил, уже более властно: — Продолжай… — и переглянулся со своим родичем Анвэллином, — свой занимательный рассказ.

Мард и Лин (как их обычно называли) ухмыльнулись. Прим этого не заметила, потому что перешла к северо-западному краю Земли. Плетея, которая сидела рядом на камне и разбирала отсыревшие вещи, сердито зыркнула на молодых людей. Бурр по-прежнему спал. Корвус с обычным равнодушием к человеческим разговорам прыгал чуть поодаль.

Если рассматривать карту как шкуру мертвого животного, положенную задом к востоку, то Прим добралась до правой передней ноги — северо-западной части.

— У Ждода не было способа оценивать расстояния, и он пролетел значительно дальше Дворца, вот почему Земля больше вытянута на запад, чем на восток. Второй поворот — это место, где он повернул к югу.

— На Первый поворот ничуть не похоже, — заметил Лин. По тону угадывалось, что он ни во что такое не верит и подначивает Прим для их с Мардэллианом забавы. — Просто горстка островов и проливы между ними.

— Эта кучка островов — Осколье — твоя родина, а Калла — самый большой оскол! — возмутилась Прим. — И Ждод создал Второй поворот не таким. Тогда оба поворота были одинаковые, как плечи.

Мардэллиан воспользовался предлогом уставиться на плечи самой Прим — как будто без наглядного примера не мог воспринять ее слова.

— Вся область к западу от реки — от того места, где теперь Второэлгород, — откололась.

— Откололась?

— Постепенно. Большое движется медленно, — сказала Прим, чувствуя некоторую уязвимость своего довода. — Так что вот этот пролив, Первый разлом, который был раньше рекой, самый широкий, почти на всем протяжении с одного его берега другого не видно. По совпадению именно на отколовшемся куске жили почти все дикие души и великаны.

Лин вздохнул:

— В старых историях столько говорится о великанах, а я ни одного в жизни не видел.

— Ты их видишь постоянно.

— Завтра увидишь, — прокаркал Корвус, — если закроешь рот и примешь свою участь двуногого — ходить.

Неловкую паузу нарушил Пеган:

— Мы когда-то играли с этой картой в такую игру — вообразить, что островки между разломами — черепки разбитого горшка. И пытались их мысленно составить.

Анвэллин и Мардэллиан переглянулись — они не могли поверить, что кто-то считает игрой такое скучное занятие.

— Если долго всматриваться, можно увидеть, что мысам одного оскола соответствуют бухты по другую сторону разлома, — настаивал Пеган.

Разломами в этих краях называли проливы между осколами или, в случае Первого разлома, между осколами и материком.

Тем временем Прим за спиной Пегана прошла к юго-востоку, или к левой передней ноге мертвого животного. Там в море вдавался длинный полуостров.

— Прежде чем снова повернуть, Ждод задал себе вопрос, как далеко тянется океан, и некоторое время летел на юго-запад, пока ему не прискучило, вот почему полуостров зовется Вопросом, а его оконечность — мысом Скуки.

— Хм! — вырвалось у Лина. — Мне никогда не приходило в голову одно с другим сопоставить.

— Ждод понял, что океан бесконечен, и, памятуя о своих обязанностях в Первом городе, полетел на восток, обратно к высокой скале, которой отметил устье великой реки. Путь был, как вы видите, долгий. Ему надоело лететь по прямой, и он начал сворачивать туда-сюда, так что на южном побережье, таком непохожем на Пролет, появились полуострова и заливы, известные как…

— Зигзаги! — воскликнул Мард. — Еще одно древнее слово!