Эфиопские хроники XVI-XVII веков

И когда прибыла эта женщина верующая к государю, рассказала она ему все, что сказал ей Исаак. И после этого перестал сей царь посылать послания о мире к Исааку. Более того, провозгласил он и сказал: “Коль придет ко мне посланец турок и Исаака, то пусть отрубят ему голову мечом!”. И, сказав так, прекратил и покончил он с переговорами. И в это время послал авва Нэвай к Исааку и отправил [к нему] письмо обличительное, в котором уподоблял его одному богачу, обнадеживавшему душу свою пищей и питием, веселием и покоем, как повествует евангелист Лука. Бог же сказал ему: “Безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанутся богатства твои, что ты заготовил!” (Лук, 12, 20). Однажды уподоблял он его диаволу, оставившему чин свой и пожелавшему стать как творец. 'В другой раз уподоблял он его Иуде, что продал господа своего за 30 сребреников. В третий раз уподоблял он его фараону за гнет тяжкий, худший, нежели работы кирпичные. И, услышав это, изумился [Исаак] и ничего не сказал.

Еще откроем мы здесь изрядство деяний аввы Нэвая, наставлявшего беззаконников этого царства словом и делом, ибо был он умудрен в Писании и сведущ в словах святого Павла, сказавшего Тимофею, ученику своему: “Согрешающих обличай пред всеми, чтобы и прочие страх имели!” (Тим. 5, 20). И потому когда видели его беззаконники, то одни трепетали, и дрожали, и исчезали, как воск пред лицом огня, а другие бежали от него далеко и переселялись из страны в страну.

Тогда пришли к сему царю все родичи Исааковы, и все его близкие, и все старейшины и дружинники, стрельцы и галласы — все пришли. И когда случилось это с ним, то не обратился он и не раскаялся, но умножил жестоковыйность свою. И, встав из этого стана, расположились паша и Исаак в месте тесном, на амбе, окруженной пропастями со всех сторон. И в день, когда расположились они там, в четверг 1-го дня месяца тахсаса [136] , была у них схватка, но не сражение с войском сего царя. И в этот день погиб Гило, войдя в среду многих турок и рассеивая их по сторонам. Этот человек был известен у маласаев силой своей и крепостью. Он был первым средь витязей царя Мухаммеда, перешедших к государю. И по стопам его пошли его присные, так что остался Мухаммед один, покинутый всеми. Многих из войска сего царя застрелили из ружей, у у всадников же Исааковых одним перебили руки [выстрелами] из ружей, других убили дротами. Сын Джэбара, ударив турецкого всадника, отрубил ему голову вместе с правой рукой и с броней железной на груди. И половину его тела унес его конь к туркам. И когда увидели это, то содрогнулись все люди турецкие. Отец же его, Джэбар, разгневался на него и сказал:

136

10 декабря 1578 г.

“Почему отрубил ты ему голову, а не разрубил до чресл вместе с броней железной, одетой на нем!”. Разве трудно было ему дать благословение сыну своему, когда отрубил тот голову турку? Как же гневаться на него? Чудны деяния витязей. А когда один из сынов его младших убил пешего, то разгневался он на него и сказал: “Как же убил ты пешего? Ведь ты сын мой! Почему не конного [убил ты]?”. И когда заключил он его в оковы, то с трудом удержал его государь от того, чтобы не убивали [конные] в бою пеших, а только конных. Дивно сие! И было это в четверг 1-го дня месяца тахсаса.

И после этого 7-го дня [137] в среду на рассвете пошел Джудар к народу своему и возвратился на стол свой прежний. Каково же злодействие сего вероломного! Покинул он того, кто возвеличил его телом и прославил духом честным христианским, и ушел он на позор свой и погибель. Сии деяния его подобны деяниям свиньи, что возвращается в грязь после мытья (ср. II Петр. 2, 22). И еще подобны деяния его деяниям Иуды-предателя, воздавшего злом вместо добра учителю своему прекрасному, приобщившему его ко благодати всякой и давшему ему власть изгонять бесов и исцелять болящих. И когда увидел он, что охоч тот до добра, назначил его хранителем казны, то бишь вместилища милостыни, куда собирали они золото пожертвований. Он же забрал все оттуда, ибо был он вором. И за все это не стал презирать и ненавидеть его [господь], но стерпел, как будто не знал [об этом]. Сей же Джудар приобщался от сего царя к богатству плотскому и духовному. И после сего возвратился он к посрамлению и стал сыном погибели (Пс. 108, 5). И когда прибыл он к паше наутро в среду, не возрадовался тот ему, но сказал: “Прежде ушел ты от мусульманства, ныне же желаешь перейти от христианства к мусульманству!”. Вот отошло зерцало позора от лица Джудара! Как же покинул он того, кто еще вчера во вторник вечером надел по золотому обручью на правую его руку и левую; того, кто и прежде украшал его одеяниями тонкими? Дал он ему меч, отделанный золотом, опоясал чресла ею кинжалом золотым, дал он ему коня отборного, переменяя ему каждый раз прекрасное на лучшее, уделяя ему от богатств своих многих мулов и коров и золото многое. Лишь числа их не знаем мы. И оставил он творившего все это для него, царя благого и господина прекрасного. Но не стал ждать бог и не стал медлить долго, а скоро воздал ему. И было ему жизни [еще] 10 дней, после того как ушел он к паше. И тот день, день падения паши и Исаака, стал днем его падения, и об этом поведаем мы позднее.

137

16 декабря 1578 г.

И в то время, как прибыл [Джудар] к паше, решил тот спуститься вниз и устроить сражение. И тогда спустились турки многие, всадники и стрельцы. И тогда же вышел поспешно сей царь, выстроив строем своих бойцов, поставив впереди цевов и послав вслед за ними Курбан. И тотчас обратились в бегство [турки] пред ликами их, и достигли они того места, где стояло знамя и пушки, и столкнули они пушки со своих мест, а знаменосец убежал и пришел в стан паши. Войско же сего царя, пройдя через расположение пушек, поднялось наверх, и немного оставалось им дойти до стана паши и Исаака. И день той среды был весь днем победы и силы сего царя, а для паши же и для Исаака каждый час этого дня был [часом] страха, от рассвета до вечера. И с этого дня до того дня известного, когда пали паша и Исаак со всем воинством своим, не бились они и не устраивали сражения ни с кем. Те не выходили, а эти на приходили для сражения, но переходили к сему царю по двое и по трое всадники из людей турецких; и из сородичей Исааковых каждый день переходило по два-три всадника. Из стрельцов турецких и из щитоносцев дружины Исааковой [также] стали переходить [воины] каждое утро до тех пор, пока не стали держать совет [паша и Исаак], говоря: “Вот покидают нас все люди наши, лучше устроить нам сражение, пока не остались мы одни”.

Мы поведаем здесь о мудрости слов паши, который сказал: “В этом стане нас здесь трое глупцов. Посылал ко мне царь и говорил мне: „Пришлю я тебе много золота, но ты не выходи из крепости своей и не воюй со мною, помогая Исааку“. Говорил он мне так, а я вышел из крепости, и в этом моя глупость! Вторая глупость — Исаакова. Говорили ему: „Помирись с царем, господином твоим и господином отцов твоих, мы же совершим для тебя так, чтобы вернул тебя [царь] к прежней жизни твоей“. Он же возненавидел союз [этот] и вот воюет с господином своим, пока не постигнет его смерть. И это его великая глупость! Третий же глупец — это этот царь [138] , у которого и коня-то ни одного нет, а он говорит: „Я — царь!“ И из-за него пришли все эти беды и несчастья. И это — глупость худшая, нежели все глупости!” — так говорил паша.

138

Имеется в виду сын азажа Гера Вальда Затаос.

17-го дня месяца тахсаса [139] утром услышал Исаак, что пошли все люди стана [царского] в набег. И тогда встал он, пошел к паше и сказал: “Давай нынче же сделаем сражение — вот большинство людей стана государева ушли в набег!”. Паша же не хотел устраивать битву в этот день. Но настоял на своих словах Исаак, ибо всегда ходил [паша] по совету Исаакову. И в этот день рассорились два пророка Исааковы, пророки лжи — авва Аскаль и авва Халиб. Первый сказал: “Будет тебе победа великая!”, а второй сказал: “Не устраивай сражения в этот день, ибо будет победа царю Малак Сагаду!”. И сказал он это не по знанию своему праведному, а по обязанности, подобно Каиафе, который предрек смерть господа нашего ради искупления всего мира. Исаак же не послушал слов сего, говорившего правду, а положился на слова лжепророка, ибо приближался день падения его. И тогда пошли [паша и Исаак] и спустились с вершины горы, на которой укрепились они, спустили пушки и поставили их на месте широком, где готовили они сражение, и выстроили всадников и стрельцов по закону людей турецких. Сей же царь-исполин вышел из стана своего, радуясь, как жених, выходящий из чертога своего. И выстроил он три полка и поставил Такла Гиоргиса и Дахарагота наибольшими над войском ратным справа и слева. Сам же он встал посередине, управляя войском ратным и той и другой стороны. И когда выстрелили турки из ружей и пушек, то раздался грохот, подобный грохоту молний и грома, и тотчас одержало верх войско Такла Гиоргиса, вошли они в среду турок и обратили их в бегство. И захватили они два барабана и верховою мула Исаака. И в то время многих из мулов турецких одних закололи, других захватили. Тогда вышел Исаак из гущи [боя], и следовали за ним 40 всадников турецких или 30, но отстали они от него. И когда ехал он один, отделившись от них, увидел его один пеший дружинник, Такла Иоханнеса, сын Робеля Мадабайского, ибо сидел он в засаде, выжидая. И тогда метнул он копье и поразил его в спину сзади и запел [песнь победы] по закону мужей-воителей [140] . Тогда повернул [Исаак] к месту битвы, и бежала кровь его, как вода, и вся одежда его намокла от крови. И тогда сошел он с коня и лег на землю, и завесили его одеждами от солнца. И в это время услышал он о смерти Гарада, советника своего, и сказал: “Прекрасна наша готовность к смерти, но оставили мы по себе худую память, сражаясь рядом с псами неверными!”. И тогда стали переходить [к царю] по двое и по трое всадники из дружины Исааковой, даже Асгадом, его брат, и пешие тоже, и у турок перешли многие. И был с ними Джудар, второй Иуда, ибо казалось ему, что стремятся они показать свою силу и убивать людей царя. И тех, кто приходил, переходя на сторону [царя], принимали витязи сего царя. А этого же Джудара, который оставил господина своего вероломно и пришел воевать с господином своим дерзко, схватив с позором, спешили с коня и привели пред очи сего царя победоносного. И тогда подивился сей царь суду бога, пречестного и всевышнего, и воздал благодарение силе руки его крепкой, сокрушающей мышцы надменных. Отрубил он тогда ему голову. И все люди, видевшие его тогда, говорили:

139

26 декабря 1578 г.

140

По древней традиции эфиопский воин, совершивший подвиг (обычно состоявший в убиении противника), восторженно и громко запевал особую “песнь победы”, восхваляя себя. Особый жанр таких песен до сих пор сохраняется в эфиопском фольклоре.

“Ныне ведомо нам, что пребывает сила божия с помазанником его, ибо отмщает он врагам его и повергает пред ликом его!”. Сей же Джудар много хуже Иуды, предавшего господа нашего. Тот, когда увидел, что осудил господа нашего, раскаялся и вернул те 30 сребреников, что получил от первосвященников, и сказал: “Согрешил я, предав кровь неповинного и погубив праведного!” (Матф. 27, 4). Сей же Джудар не раскаялся в прежнем вероломстве своем, а и далее дерзал воевать господина своего.

И затем утихло все войско ратное и там и сям. Одни остались стоять, где стояли, другие же не двинулись с места своего, ибо не пришло [еще] время свершения. И в 9-м часу пришли люди из набега, не отвращавшие лица своего из страха перед мечом и копьем, и тогда схватились они с людьми турецкими, ибо возжаждали они битвы, когда сказали им о сражении. И тогда, помогая друг другу, одни спереди, другие сзади, окружили они, наподобие стены, со всех сторон и пашу и все войско турецкое. Одни погибли от ружей, другие погибли от копий, третьи погибли от мечей, и всего [войска турецкого] полегло в этом поле, как листьев древесных. В это время вышла душа Исаакова [из тела], ибо множество копий сыпалось на него в то время, когда лежал он после первого пронзания. Одни говорят, что отрубили ему голову, когда был он [еще] жив, другие же говорят, что после смерти отрубили ему голову и принесли ее как добычу пред очи сего царя победоносного. Паша же сидел на коне, облаченный в броню железную, на голове — шлем железный, золотом отделанный, на чреслах — кинжал золотой, на поясе — меч золотой, а в руке золотой дрот. И когда увидел его Йонаэль, муж твердый и воинственный, то поразил его в грудь копьем. И пал он с коня, и тогда взял [Йонаэль] золотой меч, отрубил ему голову и принес к сему царю победоносному. И в это же время привели к сему царю, помазаннику божию, лжепомазанника, схватив его, когда он был пронзен. И когда увидел его авва Нэвай, то зарычал, как лев, и захотел растерзать его, и с трудом удержал его сей царь милостивый и милосердный и увел его под стражу до времени. И тогда взошли бойцы воинства сего царя на вершину горы, где укрепились паша и Исаак, и захватили казну паши и Исаака и достояние всех людей турецких и поделили их. И много бедных обогатились в этот день, и много нагих украсили себя одеяниями тонкими. И после этого взошел сей царь на вершину этой горы и увидел расположение паши, и Афтара, и всех людей турецких и расположение Исаака и присных его. А войско же, что прежде него взошло на вершину этой горы, оставили женщин Исааковых, дочерей его, сестер и родичей многих без одежд. Дивно это и поразительно: кто [еще] вчера был украшен, ныне же [и] они украсились. Сколь переменчив мир сей: дается один день одному, а другой — другому! Но в [день] оный и подобающий возвращается в руки сего царя победоносного, и потому скажу я: “Отныне пременила десница высокая время наказания на время милости, время погибели на время щедрости!”.

И затем возвратился сей царь в стан свой и, призвав Асбе и За-Праклитоса, сказал им: “Вот посмотрите, какое чудо на земле сотворил бог!”. И, сказав это, возложил он головы паши и Исаака на один ковер, как посылал тот прежде, говоря: “Сидел я на ковре с пашою!”. Ныне же обрел Исаак желаемое и сбылось мечтание его, ибо пребывала голова его с головой паши на одном ковре. И тогда подивились эти братья чуду божию и воздали ему славу и благодарствия. И в то время сказал За-Праклитос авве Дахба Марьяму: “Вот исполнилось ныне пророчество Иоанна, [написавшего] Апокалипсис, что говорил в видении своем: „Услышал я громкий голос, который говорил: спасение, и сила, и царство господу нашему, и власть помазаннику его, ибо пали супостаты братьев, противившиеся братьям нашим днем и ночью. И победили они их ради крови Агнца, ибо пренебрегали собою вплоть до смерти!“ (Апок. 19, 1). И пророчество это исполнилось в этот день”. И отвечал ему Дахба Марьям и сказал: “Истинна речь твоя и правдивы слова твои!”. И вечером этого дня с пятницы на субботу была радость великая, ибо то была великая суббота: в [субботу эту] встретились три радости — победа, пение и вино. И от этих трех радостей незаметна была тьма ночная, как сказано: “И ночь светла в радости моей, ибо тьма не затмит от тебя, и ночь светла как день, как тьма, так и свет” (Пс. 138, 11-12). И днем этого дня, и ночью воскресной, и днем [воскресным] было веселие великое с благодарениями богу, пречестному и всевышнему.

Вот имена беззаконников, которые погибли, будучи схваченными вор государства Манадлевос, изменник государства Кумо, сын азажа Ванаго, и кантиба Эндагабтанский, который увел трубу каны галилейской и отдал Исааку. Все они погибли по суду [людей] ученых и по суду бога, пречестного и всевышнего. Сей же царь милостивый и милосердный сжалился и не желал убивать их, но приказали убить их вельможи царства и старейшины народа, как постановили ученые церковники, согласно Фетха Нагаст [141] .

141

Фетха Нагаст (букв. “Право царей”) — канонический кодекс, в основе которого лежит арабский Номоканон Ибн ал-Ассаля (XIII в.). Эфиопская его редакция, состоящая из 51-й главы, представляет собой собрание церковных канонов и предписаний римского права и библейских заповедей. Хотя этот сборник является не столько гражданским, сколько церковным кодексом, он вплоть до XX в. считался официальным сводом законов в христианской Эфиопии. Издан он был И. Гвиди [38].

Захваченную же добычу: знамя и барабан, пушки и ружья, коней, броню, шлемы, мечи и дроты — все это и тому подобное из снаряжения воинского отдали в руки сему царю. Мулов же, одеяний и достояния обретенного и утвари всякой не стал домогаться он, а оставил [войску своему], и кто что захватил, тому то и досталось.

21-го дня месяца тахсаса [142] , встал сей царь-победитель из Ади Коро и обратил лик свой к Дабарве. И тогда когда услышали турки — стражи крепости, что погибли ближние их, то послали [гонцов], говоря: “Мы — рабы царские, и достояние, что при нас, — достояние царя! Присылай же доверенных своих, которые будут охранять [его]!”. И, услышав это, послал он в Дабарву Сабхат Лааба и [дружинника] Курбан-Хэйэвате охранять все, что в этой крепости. И, придя близ Дабарва, послал он авву Нэвая, Маэмэно и Крэстияно, чтобы охраняли они достояние турецкое, которое в этой крепости, ибо сказали ему, что расточают жители Тигрэ достояние, которое находилось в крепости вместе с присными Сабхата Лааба. И когда вошли они внутрь крепости, то тотчас собрались все турки и пали в ноги авве Нэваю. Сколь дивно и чудно, когда облекся благодатью сего царя христианского этот монах, бедный и убогий! И вот повинуются ему люди турецкие, перед лицом которых трепещут могучие. Благословен бог, посрамляющий надменных и возвеличивающий смиренных! И наутро, когда прибыл сей царь в Дабарва во вторник в 3-м часу, выпалили турки из пушек, которые были выставлены из бойниц крепости для защиты от нападающих, ибо такой обычай людей турецких, когда приходит господин их из похода, или с битвы, где сражался он с врагами, или если выходил он по другим своим надобностям, то встречают они его пальбой из пушек и ружей. И отворили они ему, ибо для них была заповедь божия, которая гласит: “Растворите врата, судьи! И да растворятся врата, что от сотворения, и да войдет царь славы” (Пс. 23, 7).

142

17 декабря 1578 г.