Эфирные археологи

— Это был приказ, Пенгор! — строго сказал я. — Четыре матроса с тобой во главе: проверить сеть, аэростат и всё, что можно залатать и укрепить!

— Есть, кэп! — старичок покорно кивнул.

— И что с логосом огня? — спросил я. — В документах сказано, что он существенный…

Логос горел — это была правда. Логос нагревал воздух — это тоже была правда. Однако на существенный он никак не тянул — скорее, на приемлемый, да и то ближе к малому…

— Так он и был… Существенным, — старичок обернулся на подставивший его под начальственный гнев логос. — Лет триста назад…

— И какой он сейчас? — уточнил я. — Малый?

— Пока всё-таки приемлемый, — разводя руками, признался Пенгор. — Но это, с позволения сказать, ненадолго, кэп… Через полвека станет малым.

Износ логосов, которые активно и постоянно использовались, был настоящим наказанием… Пусть этот износ и был растянут во времени — в зависимости от материалов, что были использованы, но рано или поздно всё приходило в негодность. Существовали даже две скалы, где в негодность пришли два круга возрождения. И так как сейчас не существовало ни одного графика, способного целиком и полностью повторить последовательность, то эти скалы быстро пришли в запустение.

— Ещё проблемы есть? — спросил я.

— Есть, а как же не быть-то? — согласился Пенгор, и вот тут я понял, что зря спросил. — Из шести винтов только четыре работают. А те, что пневматические были — просто так висят, для виду. Трубу сливную постоянно забивает, а тады какашки из раковины на камбузе так и лезут… Штурвал последние лет десять тугой стал. Я уж смазывал его, смазывал… Да, видно, дело в приводах, а они тут хитро запрятаны — я туда уже лет двадцать со своей спиной забраться не могу.

К моменту, когда старичок закончил, я понял, что моя правая рука сама собой прикрыла глаза ладонью…

— Со штурвалом я сам разберусь, — тихо сказал я. — Для камбуза нужна деревянная затычка, чтобы говно не лезло, а винты… Да в жопу эти винты, пускай висят!

— Так, может, и всё остальное — в жопу? — взмолился Пенгор.

— Только винты! — строго ответил я и отправился знакомиться с рубкой.

Единственный, кто меня здесь порадовал — так это рулевой. Ну он-то, по сравнению со всем офицерским составом, был ещё молод и полон сил. И седина во всю голову ему в этом никак не мешала. Как только я вошёл, как бы в извинение за общий пофигизм экипажа, рулевой бодро представился Ликаном и сразу передал мне журнал эфирного судна. После чего чётко доложился, что происшествий не было, предупредил про тугой штурвал — и отпросился в увольнительную на скалу. Удрал, в общем…

И потому уже не застал момент, как четверо молодых парней — будущих матросов военных судов — вылезли на наш аэростат, как гигантские муравьи, и принялись его латать под чутким руководством старичка-механика. Не видел он и того, как четверо штурмовиков с руганью и сопением чинили расходящиеся доски трапа, в то время как пятый сидел в охране. И самое главное — не видел он того, как новоявленный капитан, отодрав доски пола в рубке, пролез ужом к приводам штурвала и принялся искать, в чём причина его тугого хода. И как этот самый капитан всё-таки обнаружил проблему — но совсем не там, где предполагалось. Просто дерево за годы использования разбухло и теперь тёрлось о стойку — надо было его всего лишь подточить. В общем, пропустил хитрый жук всё самое интересное, но зато и работать не пришлось…

А на следующий день прибыла экспедиция из Академии. Впереди шёл представительного вида мужчина — с пузиком и окладистой бородой, подёрнутой легким налётом седины. Позади него, истекая потом, нагруженные как мулы, тащились два худощавых молодых человека. Один в очках, другой — при местных понтах. Сзади шёл седовласый профессор в дорогих очках (тут, если честно, вообще все очки дорогие!), поддерживаемый под руку классической такой аспиранткой — тоже в очках, но подешевле, чем у профессора. Правильно — надо соблюдать субординацию… Однако девушка всё-таки не удержалась и заговорила первой.

— Это и есть «Баун»? Изначальные, он вообще летает?! — спросила она с ужасом в голосе.

— Инора, ну что вы так переживаете? — успокоил её седой старичок. — Полетит!.. Вон, и капитан вам обязательно подтвердит!

— И да, мы все знаем, как ты боишься летать!.. — буркнул молодой очкарик.

— А ну цыц! — потребовал представительный и направился ко мне.

Я гостей встречал у трапа, нацепив капитанскую форму, и старательно делал вид, что не слышу их разговора. Представительный остановился, достал большой платок и утёр пот со лба. Хотя погода на дворе стояла и ветреная, весенняя, но подъём на мачту дался ему очень тяжело.

— Добрый день вам, гра! — поприветствовал он меня, восстановив дыхание. — Вы — капитан?

— Именно так! — согласился я. — Я капитан «Бауна», и зовут меня Фант. Или просто кэп.

— Я профессор Анж, историк и логосовед! — представился тот, а потом выдал своё полное имя, которое я предпочёл не запоминать. Просто отметил для себя, что он член одного из домов. — Со мной мои коллеги…

Седовласый старичок оказался почётным академиком Креамом, а двое молодых людей — начинающими учёными. Тот, что в очках — Принг, по всей видимости, был из простых, сумевших пробиться в учёные круги. А вот второй оказался дальним родственником Анжа — состоял он в том же доме, и звали его Венко. Инора была помощницей Креама, и вроде как числилась тоже молодой учёной — но напоминала скорее дуру-карьеристку. Во всяком случае, в отличие от мужчин, научными терминами она не сыпала, эмоции не скрывала — и вообще вела себя как кисейная барышня. Впрочем, судя по принадлежности к ещё одному дому, именно ею она и являлась.

Я получил необходимые документы от Анжа и проводил пассажиров до их кают, показав, что и где расположено. А ещё узнал, что скоро к трапу прибудет их оборудование. А то, что обливаясь потом, тащили Принг и Венко — это просто личные вещи…

Не успев отдохнуть от учёных, я был вынужден снова встречать гостей.

На этот раз прибыли подводы с грузом для флота. На одной из подвод прибыл не груз, а несколько грузчиков, которые и принялись всё деловито затаскивать в трюм. Карго у меня не было, и пришлось мне самому всё распределять, чтобы гондолу ещё где-нибудь не перекосило. Одновременно прибыл груз учёных, а я всё пытался как-то упорядочить этот хаос — и не сразу заметил благообразного мужчину в одеждах жреца. Он подошёл к трапу и посторонился, пропуская груз, но подниматься не стал. Так и стоял, рассеянно наблюдая за погрузкой.

— Добрый день! Вы к нам? — уточнил я, когда, наконец, обратил на него внимание.

— Здравствуйте, меня зовут Тунип! — представился он. — Я жрец, пневматик и немного лекарь… Меня направили на ваш дирижабль, чтобы я переместился к месту службы… А как я могу обращаться к вам?

Пришлось снова представляться, после чего с риском для гондолы оставлять грузчиков и груз без присмотра — и провожать последнего пассажира к его каюте. Опять спустившись в трюм, я обнаружил, что из своей увольнительной, наконец, вернулся Ликан. Он не стал подниматься к жилым отсекам — остался внизу и приглядывал за погрузкой.

— Отдохнули, Ликан? — устало спросил я.

— Так точно, кэп! — бодро сообщил он.

Слишком бодро. Небось, наклюкался вчера, а теперь делает вид, что просто прогулялся…

— Вот и отлично! В таком случае я тоже немного отдохну. Как погрузитесь — сообщите мне, отправляемся сразу…

И не дожидаясь ответа, я отправился в капитанскую каюту — немного подремать. Я шёл и очень надеялся, что это будет обычный полёт туда и обратно, который обойдётся без всяких эксцессов и происшествий. А все проблемы ограничатся лишь забивающейся трубой, заедающим штурвалом и сифонящим аэростатом. Однако чем дальше, тем больше где-то внутри крепла железобетонная уверенность в том, что моё невезение снова пробудилось — и уже движется по моему следу, чтобы вскоре обрушить на меня всю свою разрушительную мощь…