Егерь: заповедник

— Хорошо, — киваю я. — Отдайте ему ружье.

Я возвращаю Болотникову охотничий билет и разрешение на оружие. Он берет их, торжествующе улыбаясь.

— Что, Андрей Иванович, сердце-то не каменное? Пожалели людей? А вот и я сухим из воды вышел. Хорошая штука — жалость!

Он с усмешкой обращается к приятелям.

— А вы чего стоите, дурачки? Испугались? Думаете, он делу ход даст? Как бы не так!

Павел непонимающе глядит на меня.

— Андрей, это ерунда какая-то выходит. Ты его отпустишь, что ли?

— Нет, Паша, не ерунда, — говорю я.

И возвращаю документы двум другим охотникам.

— Ружья тоже можете забирать.

— Слышали? — смеется Болотников. — Айда на станцию.

У него даже морщины на физиономии разгладились. Как же, ведь он так ловко обманул егеря!

Ну, это он себе так представляет.

Хитрый, но глупый — так говорят в народе.

И глупый поступок немедленно аукается Болотникову.

— Знаешь что, Ваня, — пристально глядя на него, говорит один из охотников. — Вали-ка ты отсюда, пока я тебе по шее не дал.

— Не дашь! — скалится Болотников. — Здесь милиция!

— Милиция и отвернуться может, — замечает Павел. — За всеми не уследишь. Так что, шлепай на автобус, Иван Николаевич.

Болотников начинает понимать, что происходит.

— Серега! — говорит он. — Ты чего? Мы же друзья!

— Таких друзей — в музей! — оглянувшись на девушек, отвечает ему Серега.

Сжав кулаки, он делает шаг к Болотникову.

— Вот как? — скалится Болотников. — Ну, егерь! Ладно!

Он резко разворачивается и идет в сторону деревни.

— Ну, а мы на базу? — улыбаюсь я. — Перекусим и двинем. Два раза скататься придется, ну, ничего.

Глава 8

На базе вкусно пахнет утиной похлебкой — охотники уже вернулись с утренней зорьки и теперь варят обед. Заметив нас, водитель автобуса подходит и грозно глядит на охотников.

— Развлеклись? Стрелки…!

Он обрывает себя на полуслове, увидев девушек.

— Мы уже все уладили, Василий Алексеевич, — усмехаюсь я. — Как у вас дела? Как охота?

— Это сказка, Андрей Иванович! — воодушевленно говорит водитель. — Утки много, стреляй — не хочу!

— Вечером снова пойдете? — спрашиваю я.

— Не выйдет, — вздыхает водитель. — Дневную норму за утро добыли, не удержались. Сами понимаете — как остановиться, когда душа просит, утка летит!

— Понимаю, — улыбаюсь я. — Ну, впечатлений вам на неделю хватит. Теперь отдыхайте.

— Давайте и вы с нами, — предлагает водитель. — Лодки мы вернули, воды мы в баню уже натаскали — вы ведь не против, Андрей Иванович?

— Не против, — киваю я. — Парьтесь на здоровье.

— И похлебка у нас готова, — уговаривает водитель.

Он весело подмигивает туристам.

— На всех хватит. А мало будет — еще сварим. Прошу к столу!

— Спасибо, — говорю я. — Это кстати, а то мы спешим.

— Куда?

— Подброшу ребят до станции, на электричку. Потом отвезу охотников в Черемуховку. Пусть отрабатывают свой проступок, а то у нас картошка в поле гниет. Дожди две недели лили. Вся деревня сегодня на уборку вышла.

— Андрей Иванович, так может, вам помощь нужна? В смысле, совхозу?

Неожиданное предложение. Я секунду раздумываю над ним, потом соглашаюсь:

— Не стану кривить душой — нужна, Василий Алексеевич. Хотите помочь?

— Я поговорю с мужиками. Все равно до завтра делать нечего, почему не помочь?

— А баня? — с улыбкой напоминаю я.

— А баню вечером натопим. Хватит нам времени напариться. За такую охоту, Андрей Иванович, грех не помочь.

Я благодарно киваю.

— Спасибо, Василий Алексеевич. Тогда выезжаем сразу после обеда.

* * *

За длинным столом места хватило не всем. Но мы решили проблему просто — притащили стол из помещения базы, а вместо скамеек положили длинные доски на деревянные чурбаки.

Охотники привезли с собой огромный алюминиевый казан, объемом с ведро, не меньше. Казан торжественно поставили на середину стола, и теперь от него идет такой восхитительный запах, что у меня нетерпеливо урчит в желудке.

В глубокой миске передо мной исходит паром утиная похлебка — густая, с блестками жира, с крупно нарезанной картошкой и морковкой, с целыми разваренными луковицами.

Их кладут в котел целиком, а когда они уже отдадут весь вкус и запах — просто выбрасывают.

Кроме похлебки на столе свежие огурцы и помидоры, хлеб, длинные темно-зеленые перья свежего лука, которые так вкусно макать в крупную соль и хрустеть ими, заедая острый луковый вкус похлебкой.

— Как вкусно! — говорит Вера, отодвигая тарелку. — Не то, что дома!

— Конечно, — улыбаюсь я. — Здесь даже воздух другой. А вечером напечем картошки в золе.

— И люди такие хорошие. Андрей, скажите, а часто к вам приезжает кто-нибудь, вроде Глеба? Или этого… я забыла фамилию.

— Болотников? — уточняю я. — Нет, Вера, нечасто. Но иногда встречаются.

— Вот бы таких людей вообще не было, правда? Устроить бы заповедник, и пускать туда только хороших людей. А всяких гадов заворачить прямо у входа!

— Заповедник для хороших людей? — улыбаюсь я. — Интересная мысль.

Вера решительно встряхивает темными кудряшками.

— Андрей, а можно нам тоже поехать с вами в Черемуховку?

— Что, соскучились по картошке? — смеюсь я. — Неужели в институте вас мало на нее возят?

— Соскучилась, — хитрит Вера, бросая многозначительный взгляд на Павла. — Это весело. А в Ленинград уедем завтра, как собирались.

— Конечно, можно, — улыбаюсь я. — Федор Игнатьевич будет в восторге.

— Это вашего грозного председателя так зовут? — с любопытством спрашивает Вера.

— Ага, — отвечаю я и тоже гляжу на Павла.

А он низко наклоняется над тарелкой, пряча довольное лицо.

* * *

Через час мы выезжаем с базы. Никто не захотел оставаться — на картошку собрались весело, дружной компанией. Я еду впереди, показывая дорогу автобусу. Туристы размещаются в автобусе, вместе с охотниками.