Египетский манускрипт

– Однако нас уже ждут, – сказал барон. – Поспешим, господа!

– Ну и ну, – в который уже раз произнес низенький капитан, разглядывая амуницию Романа. – Напридумывают же люди! А это, к примеру, зачем? – И он провел коротким толстым пальцем по клапану подсумка.

– Для гранат [36] , – охотно пояснил Ромка. – Очень удобно. Вот, видите: подцепляю застежку большим пальцем – и сразу на ладонь выпадает…

– Что же это у вас за такие гранаты? – поморщился капитан. – Уж больно сумочка эта маленькая, что в нее влезет?

36

Ручные гранаты современного типа появились только во время Русско-японской войны, в 1904 г. – и именовались «ручными бомбочками». До этого гранаты представляли собой чугунные шары, начиненные черным порохом.

Ромка хотел заспорить, но, вспомнив, где и, главное, КОГДА он находится, заткнулся. Может, у них и нормальных гранат-то нет?

– А нож у вас занятно прилажен, молодой человек, – заметил другой офицер. Кажется, поручик – Ромка путался в их знаках отличия. – На груди, как газыри [37] на черкеске. Да еще и рукоятью вниз… это чтобы вытаскивать быстрее? И застежка необычная…

– Верно, – ответил Ромка. – Вот прошу вас, тов… господин офицер, смотрите…

37

Пенальчики для порохового заряда или бумажного патрона. Крепились в ряд в нагрудных кармашках. Заимствованы казачьими частями у горцев Кавказа вместе с шашкой, буркой, папахой.

Он отошел на несколько шагов, потом прыгнул вперед, приземлился с перекатом – и когда встал на ноги, нож уже был у него в руках. Офицеры зааплодировали, лишь низенький капитан недоуменно рассматривал матовое черное лезвие с зеркальной ниткой заточки.

Наслушавшись от Никонова о разного рода необычных воинских приспособлениях, в огромном количестве изобретенных потомками, барон попросил Романа прихватить с собой форму и кое-что из амуниции – на его выбор. Ромка спорить не стал; в итоге вместе с ним в карете Корфа ехала спортивная сумка, доверху набитая самым разнообразным снаряжением. Флектарновский камок, два вида берцев – черные, кожаные и летние, зеленые, со вставками из сетки, – разгрузка, ранец с гидратором, пояс, подсумки, тактическая кобура, наколенники, налокотники… Ромка выгреб все, что осталось у него после поездок с Дроном на страйкбольные пострелушки. Ни броника, ни каски, правда, не нашлось, но хватило и этого – увидев снаряжение, офицеры впали в ступор и только и знали, что наперебой задавать вопросы.

Корф выглядел довольным, а Ромка, вот убейте, не понимал – зачем барон устроил это шоу?

– Э-э-э… молодой человек, – обратился к Роману третий офицер, высокий, несколько сутулый штабс-капитан, с лицом, изрытым оспинами. – Вы не позволите… примерить эту вашу амуницию?

Примерить так примерить, чего там! Ромка расстегнул пряжки разгруза и помог офицеру облачиться. Вид у того сделался комичным – в камуфлированной разгрузке поверх портупеи с саблей штабс смотрелся ходячим анахронизмом. Впрочем, он сразу же отстегнул саблю, снял китель и надел разгрузку поверх рубашки. Застегнул, сделал несколько резких движений, помахал руками…

– А знаете, господа, весьма удобно!

Пока капитан демонстрировал обнову сослуживцам, Ромка все же не выдержал и тихонько обратился к барону:

– Евгений Петрович, а зачем им все это? Все равно у вас ни гранат, ни магазинов подходящих, да и ткани такой тоже не сыскать. Я уж не говорю про липучки и молнии. Посмотрят, поудивляются – да и забудут.

– Не скажите, юноша, – не согласился Корф. – Тут главное – чтобы людям в голову мысль запала. Николай Николаич вообще старается себе в батальон отбирать офицеров неравнодушных, и чтоб непременно живого склада ума. Такие если что запомнят – найдут где с толком употребить.

Ромка пожал плечами – барону, конечно, виднее. А тот уже тянул его к скамейке, где была разложена разнообразная амуниция – свернутая скаткой шинель с закатанным в нее (по летнему времени) мундиром, медный походный котелок в парусиновом чехле, фляжка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся деревянной. А это что? Ну-ка, знакомая вещь…

– Малая шанцевая лопата Линемана. – пояснил Корф. – Появилась в войсках на Балканской войне и в Ахалтекинской экспедиции. Придуман сей предмет австрийским подданным, который и поставляет его нашей армии по полтине за штуку, ворюга. Впрочем, иные офицеры полагают линемановскую лопату безделкой, которая лишь отягощает солдата. Вот капитан Берестянников, – барон кивнул на офицера, примерявшего разгруз, – так вообще запретил солдатам своей роты сии лопатки получать из цейхгауза – дабы не растеряли казенного имущества. Да и не наберется их, признаться, на батальон… считается, что на роту вполне довольно и пяти положенных по штату больших лопат с кирками.

– Считается! Да что он понимает, капитан ваш! – вырвалось у Ромки. Ему было ужасно обидно за лопатку, которая, как он уже успел оценить, не сильно-то и отличалась от родной до боли МПЛ-50. – Небось только шашкой махать горазд, кре… простите, Евгений Петрович, вырвалось!

– Ничего, Роман, – добродушно усмехнулся барон. – А вот мы сейчас капитана и спросим. – И, прежде чем Ромка успел возразить, Корф громко позвал: – Капитан, Аркадий Арсеньевич! Не будете ли вы любезны подойти к нам? Тут мой спутник готов оспорить ваше мнение насчет лопатки Линемана.

Капитан подошел. За ним подтянулись остальные офицеры.

– И что вы намерены мне сообщить, молодой человек? – спросил капитан.

Голос у него оказался резким, отрывистым. Рома подумал, что таким, наверное, здорово подавать команды на плацу.

– Евгений Петрович… виноват, господин ротмистр, – поправился Роман, – сказал, что вы, господин капитан, считаете ненужной эмпээлку… то есть эту, как ее, лопату Линемана. А это самая полезная вещь!

– Чего же в ней такого «самого полезного»? – спросил капитан, даже не пытаясь скрыть снисходительной усмешки. Было видно, что он давно решил для себя этот вопрос и не собирается менять своего мнения. – Впрочем, буду признателен, если вы мне растолкуете, юноша…

Это «юноша» прозвучало в устах капитана как нечто среднее между «деточка» и «сукин сын». Ромка намек понял и разозлился.

– С удовольствием, господин капитан. Вот, к примеру… – И он повернул лопату плашмя: – Представьте – на привале развели костер. А у солдата из всего провианта – только мука да соль. Берет он эту муку, размешивает в холодной воде, солит – и пожалуйста, можно печь оладьи. Чем не сковородка?

Офицеры, окружившие Романа, вежливо заулыбались – впрочем, молодой человек заметил, что капитан, поулыбавшись со всеми, задумался.

– А еще, – продолжал он, воодушевленный вниманием слушателей, – ежели лопатку хорошенько наточить – нет, не здесь, а сбоку, – показал Ромка сунувшемуся было с пояснением офицеру, – то ею не то что колбасу – хлеб резать можно! Ведь сталь-то какая! – и провел ногтем по лезвию. Сталь и правда была что надо.

– Дальше: лопатка – если придется, готовое весло. При переправе, скажем: связали ремнями пару бревен, сели на них один за другим, в середину – пулем… то есть груз пристроили – и давай, греби лопатами! Как на каноэ. Где весло-то взять в боевой обстановке? Провод если надо перерубить или там ветки для костра – тоже годится. Топор-то не всегда под рукой. Да, ну и копать ею тоже можно, а как же. А еще…

Ромка уверенно отстранил заслушавшегося поручика, сделал шаг назад, взвесил, примериваясь, лопатку – и резко взмахнул рукой. В воздухе мелькнуло, раздался тупой удар – и офицеры удивленно воззрились на шанцевый инструмент, на четверть штыка воткнувшийся в деревянный столб [38] .

– Это она еще не заточена как следует! – заявил Ромка, наслаждаясь произведенным эффектом. – Евге… господин ротмистр, вы ведь говорили, что в батальоне солдат как-то особо штыковому бою учат? Можно мне?..

38

Использование малой пехотной лопатки как колющего, рубящего и метательного холодного оружия началось позже, во время Первой мировой войны.