Египетский манускрипт

Соседи по пролетке внимали Гиляровскому с уважением. Дошлый репортер, услыхав о том, что Корф с лейтенантом собрались вызволять пропавшего на Хитровке Яшу, вызвался их сопровождать. Трудно сказать, чего тут было больше – стремления помочь новым знакомым или репортерского желания оказаться в центре событий. Барон, отведя Никонова в сторону, поведал, что журналист слывет знатоком преступной Москвы, на Хитровке его принимают чуть не как своего, и вообще – он будет до крайности полезен в их экспедиции. Кроме того, Гиляровский был известен огромной физической силой и, как говорили, выступал в цирке, атлетом французской борьбы и силачом-гиревиком. Никонов спорить не стал – в таких делах он всецело доверял Корфу.

– Правда ли, что здешние городовые знают в лицо всех беглых преступников на Хитровке? – поинтересовался барон.

– Конечно, знают! Сколько лет уж стоят! А так-то и дня не простоишь, пришьют!

– Так что же, – недоуменно нахмурился Корф, – они искать воров, значит, боятся?

Владимир Алексеевич усмехнулся.

– Видели бы вы того Рудникова, – сказал он. – Его сам черт испугается: огромный, настоящий атлет, усы седые, кулачищи – с хороший арбуз. Прикажут – кого угодно разыщет. Я ему как-то тот же вопрос задал, так он мне вот как ответил: «Ну, каторжник… Ну, вор… нищий… бродяга… Тоже люди, всяк жить хочет. А то что? Один я супротив всех их. Нешто их всех переловишь? Одного пымаешь – другие прибегут… Жить надо!»

Напуганный разговорами седоков «ванька», согласившийся везти на Хитровку только за лишний пятак, остановил экипаж:

– Все, господа хорошие, приехали. Вот она, «Сибирь», не приведи господь…

И мелко закрестился.

– Скорее! Лови извозчика! – И Геннадий сунул Валентину горсть мелочи – вся «царская» касса группы на данный момент. Тот бестолково заметался по мостовой, не зная, что делать. Пролетка, как раз проезжавшая по Большой Бронной, вынуждена была принять к тротуару; извозчик обложил бестолкового «скубента» непечатной бранью и взмахнул бичом.

– Да скорее, мать вашу! Дрон!

Дрон кинулся наперерез:

– А ну стой! Поедешь на Хитровку!

Кучер, настоящий «лихач», аристократ извозного промысла, судя по лакированной пролетке и статной, подобраной в масть серой паре лошадей, – решительно замотал головой:

– Ни-и-и-и, барин, даже и не простите! До Старой могу, а дале сами, на Хитровку мне лезть никак не можно!

– Ладно, хоть до Старой! – прохрипел Дрон. Очень хотелось дать кучеру в морду и скинуть с козел; но он, увы, не представлял, как управлять лошадиной тягой. – Эй, давайте сюда! Едем!

Геннадий заскочил в пролетку, чуть ли не волоча за собой окончательно потерявшего способность соображать Валентина. Следом в экипаж погрузился и Виктор.

– Лошади устали, господа хорошие, куда же вы, все вместе-то… – заныл было извозчик, но вконец озверевший Дрон вытянул из-за пазухи ТТ и приставил его к боку спорщика.

– Езжай, гнида, завалю на хрен!

Извозчик впервые в жизни видел автоматический пистолет, но суть реплики уловил.

– Да я ж… барин, чево вы… я што, я – как скажете!

– На Хитровку! – ледяным голосом приказал Геннадий. – Дрон, если будет упираться – прострели ему колено.

– Ага, а сам будешь править этим тарантасом, – с ядом в голосе добавила Вероника. Девушка уселась в экипаж вслед за Виктором.

– Не боись, если надо – буду, – хмыкнул Дрон. Он пристроился на козлах рядом с перепуганным кучером, упирая в бок несчастному ствол. На ТТ, для маскировки, он накинул какую-то тряпку. – Че лыбишься, как параша? Пошел, мля…

В гости к Лопаткину они явились на редкость вовремя: студент был в истерике и как раз собирался поправить дела понюшкой белого порошка. Но – не сложилось; Дрон безжалостно отобрал зелье, после чего бедняга был подвергнут допросу.

Выяснилось, что сегодня утром некий пан Ляшковский, подданный Австро-Венгрии, прислал в «Ад» человека с предложением студенту Лопаткину прибыть к семи часам пополудни в трактир на Хитровом рынке, именуемый местными обывателями «Сибирь». Где студента и должны проводить к означенному пану Ляшковскому для приватной беседы. Посыльному, типу угрюмому и недружелюбному, было велено отконвоировать студента Лопаткина по указанному адресу.

Лопаткин, встревоженный таким выбором места для рандеву, отказался. В ответ присланный тип предъявил студенту нож и посулил неприятности. После чего Лопаткин, раздавленный тяжестью аргумента, безропотно выполнил требуемое.

На Хитровке студента встретил не кто иной, как Ван дер Стрейкер, его бывший наниматель, не выходивший на связь после достопамятного взрыва на Воробьевых. Бельгиец был неожиданно любезен – вручил студенту пятьдесят рублей «за доставленные неудобства» и заявил, что вновь нуждается в его услугах. Их они и обсуждали в течение примерно четверти часа; потом за окнами поднялся хай, а через пару минут конвоир, которому бельгиец велел ждать перед «Сибирью», ввалился в комнату, таща сильно избитого паренька лет семнадцати.

Наружность пленника была характерна скорее для черты оседлости, чем для московских улиц; из его карманов были изъяты револьвер системы «бульдог» и несколько предметов непонятного назначения. Студент Лопаткин, учившийся в Императорском техническом училище, обследовал находки, определил в них какие-то физические приборы, но точнее сказать затруднился. Кстати – студент отметил, что Ван дер Стрейкера находки не слишком удивили – похоже, он не раз видел нечто подобное.

Лопаткин не успел договорить, а Геннадий уже понял, кого схватил Стрейкер. Бросив студента-кокаиниста на попечение Олега и Вероники, он кинулся вниз, на улицу – и уже через несколько минут пролетка бодро несла Бригаду в сторону Хитрова рынка.

На ходу Геннадий объяснял причины столь стремительных действий – ежу было ясно, что Яша проследил за студентом и вышел на Стрейкера через него; а вот самого студента он мог «выпасти», только следя за Геннадием и Дроном. А раз так – следовало срочно задать излишне любопытному юноше несколько вопросов; да и со Стрейкером познакомиться отнюдь не мешало…

Репортер не стал заходить в «Сибирь», а повел спутников вокруг, к заднему ходу. Там, после короткой, придушенным шепотом, беседы с неким оборванцем репортер вручил собеседнику ассигнацию и обернулся к спутникам:

– Ну вот все и выяснилось, вашего друга держат здесь, на втором этаже. Андрюшка видел, как его затаскивали вовнутрь, – говорит, был живой, только оглоушенный. Так что если повезет – вызволим. Давайте-ка за мной, только молчите – здесь невпопад сказанное слово дорого стоит. С кем надо – я сам буду говорить …

По коридору шли вереницей – темно было хоть глаз выколи. Гиляровский хотел было чиркнуть спичкой, но Ромка, порывшись в кармане, достал мобильник и нажал кнопку; вспышка экрана осветила неровные стены и осклизлый от грязи пол на несколько шагов вперед.