Египетский манускрипт

– Вот, держите, Владимир Алекссевич…

Репортер принял незнакомую штучку, удивленно покачал головой, но спрашивать не стал – пошел вперед. Телефон он держал в левой руке; на волосатых пальцах правой поблескивал массивный кастет.

Ромка шел за Гиляровским, сжимая в одной руке револьвер, а в другой – кривой кинжал-бебут: налет на оружейку барона не прошел даром. За ним, тоже с револьвером, следовал Корф. Замыкал процессию Никонов; на первый взгляд оружия у него не было, однако правую руку лейтенант не вынимал из кармана.

Репортер внезапно замер: прямо из каменной стены высунулась всклокоченная башка:

– Гаси, сатана, свет! Ишь, шляются!

Но, увидев, как блеснул в руках пришельцев металл, говорящая голова исчезла так же внезапно, как и возникла.

– Замаскированный лаз в тайник, – буркнул журналист. – Туда не то что полиция – сам черт не полезет.

– А наш бельгийскоподданный так же не сбежит? – поинтересовался барон. – А то ищи его потом в сточных трубах…

– Не должен, – качнул головой Гиляровский. – Мне тут шепнули, что бельгиец ваш – человек здесь случайный. За него попросил кто-то из тех, кто на Хитровке в авторитете, – в смысле из воров. И местные ухоронки ему вряд ли покажут; приютили, обещали не трогать – и довольно с него…

Коридор закончился тупиком. Справа нашлась скособоченная дверь; из щелей пробивались лучики тусклого желтого света – в комнате жгли керосинку.

– Пришли. – Репортер отдал Ромке мобильник. – Андрюшка говорил – вроде здесь.

Репортер легонько постучал в дверь кастетом; дверь отворилась сразу, и навстречу незваным гостям ударил выстрел. Но те будто того и ждали – Гиляровский метнулся назад, в коридор, Корф прижался к другой стене и несколько раз подряд выстрелил из «бульдога». Быстрее всех оказался Ромка: дверь только открывалась, а он, уловив жест стоящего за ней злодея, нырнул вперед – и с переката, снизу вверх, ударил бебутом. Потом вторым перекатом ушел в угол комнаты и два раза пальнул вдогонку кому-то темному, нырнувшему… нет, не в дверь, а в узкую щель в стене, прикрытую крашеной рогожей.

Вслед за Ромкой в комнату влетел Корф. Он водил перед собой дымящимся стволом; за бароном шел Гиляровский. Кроме кастета он вооружился гнутой ножкой от венского кресла, невесть откуда взявшегося в этих трущобах.

Из-за ободранной ширмы у дальней стены послышался стон. Ромка, как был, с окровавленным кинжалом в руке, подскочил к ширме и осторожно заглянул.

– Яшка! Жив!

Барон озирался, стоя посреди комнаты с револьвером наготове.

– Как же так, Владимир Алексеевич! – Корф был раздосадован чуть не до слез. – Вы же уверяли, что никаких ходов ему не покажут! И вот, пожалуйста – сбежал, щучий сын! И где его теперь ловить?

– И это вместо «спасибо», барон? – обиделся репортер. – Я все же не из здешних портяночников, чтобы все ходы-выходы знать! Мог и ошибиться. Вы лучше радуйтесь, что этого страдальца нашли, – он кивнул на связанного Яшу. Тот возился на полу, пытаясь встать.

Ромка опустился на корточки и принялся пилить Яшины путы бебутом. Пленник мычал – рот его был заткнут грязной тряпкой.

– Да осторожно ты, – с досадой прикрикнул на беднягу Ромка. – Дергаться будешь – порежу!

– Тьфу… чтоб его… дрянь! – Яков наконец избавился от кляпа. Стряхнув с ног обрезки веревки, он кинулся к стоящему в углу комнаты столу, заставленному каким-то хламом; посредине стола красовалась огромная, размером с люк от канализации чугунная сковорода с остатками пригоревшей еды.

– Нету! – горестно завопил Яша. – Упер, гад бельгийский! Ловите его, Евгений Петрович, он рацию уволок и фотографическую камеру тоже! И пульт от дрона… хотя зачем он теперь…

И получил чувствительный тычок – барон, скорчив грозную физиономию, указал глазами Яше на Гиляровского, с интересом прислушивавшегося к его словам.

Яша перешел на шепот:

– Ваше сиятельство, господин барон, Стрейкера надо срочно ловить. Он, сволочь эдакая, все с собой унес в саквояже – у него еще там деньги, прямо пачками навалены! Да, и портрет был фотографический доцента, Евсеина – большой такой. Если мы этого мошенника бельгийского сейчас же не поймаем – он таких бед натворит!..

– Натворит, это уж не сомневайся, – подтвердил барон. – Ты уж прости, брат Яков, гоняться за ним мы сейчас не будем. Не то, знаешь ли, место – Хитровка. И так, того гляди, хулиганы с ножиками явятся – возись с ними потом…

– И то верно, господа, – вмешался репортер. – Пойдемте-ка отсюда, от греха. Друга своего вы выручили? Вот и ладушки, а то на Хитровке вход – рупь, а выход – два.

– Вроде чисто, барон, – подал голос Ромка. Он, пока Яша с Крофом беседовали, успел обшарить комнату и даже осторожно заглянул в лаз. Очень хотелось кинуть туда гранату – только где ее взять…

Ромка перевернул на спину тело у двери. Громила умер сразу: бебут вошел снизу вверх, в живот, и дальше – до сердца. Все как учили… Рядом с трупом валялся крошечный, нелепый в такой обстановке двуствольный пистолетик с перламутровой ручкой. Ромка хозяйственно прибрал опасную фитюльку и покосился на мертвеца: у того из-под нахлобученной на глаза шапки виднелся затылок, правая половина которого обросла волосами много короче, чем левая.

– Каторжный, – определил репортер. – Их нарочно так стригут, чтобы опознать проще было. Или по волчьему паспорту [78] живет…

78

Хитровский термин, произошедший от прозвища ночлежников «волки Сухого оврага»; документ, не позволявший жить в Москве, Санкт-Петербурге, Варшаве и еще нескольких крупных городах Российской империи.

Ромка скривился и отошел от трупа. Что-то было не так… чего-то не хватало…

– Кстати, барон, а где господин лейтенант? Он вроде за вами шел?

Барон чертыхнулся и кинулся назад, в коридор – и оттуда немедленно донесся его вопль:

– Серж! Мон дье, как же так! Роман, сюда, срочно!..

Ромка, чуть не сбив с ног сунувшегося на крик барона Яшу, метнулся за бароном.

– Ах, мать же твою…

Корф стоял на коленях, а перед ним поперек коридора навзничь лежал лейтенант – из-под его неестественно вывернутой руки по грязному полу расплывалась кровавая лужа.

– Что ж, я вас оставлю, друзья. – Гиляровский протянул Корфу могучую ладонь.

Тот пожал.

– Спасибо вам огромное, Владимир Алексеевич, без вас мы бы этого олуха точно не вытащили.

И барон потрепал по затылку Яшу. Тот пробормотал что-то благодарное, не отводя восхищенного взгляда от могучей фигуры запорожца.

– Ну, не преувеличивайте, барон. Вы бы и сами им показали такую кузькину мать, что любо-дорого. Да и молодой человек – Роман, кажется? – эк он ловко вражину резанул! Я, признаться, такой акробатики и на Кавказе не видел, а уж там какие умельцы попадались! Это же не каждый сможет – вот так, снизу, и сразу насмерть!

– Да, юноша способный, – согласился Корф. – Его бы еще к делу пристроить… ну да это моя забота.

– Пристройте, барон, пристройте. А хотите, я помогу – знакомства, знаете ли, имеются.

Они беседовали на площадке второго этажа выбеговского флигеля. Мимо то и дело шмыгала Феодора – то с кувшином горячей воды, то с чистым полотном. Из-за двери гостиной глухо доносились голоса: Корф самолично привез на Спасоглинищевский военного хирурга доктора Ляпина, с которым водил знакомство со времен Балканской войны.