Его чужая семья

– В «Здоровье», – следует спокойный ровный ответ.

Замечательно, просто замечательно.

Интересно, если я скажу, что у нас ему в любом случае придётся пересдавать анализы, он сразу уйдёт? Или будет долго и нудно качать свои права?

– Фамилия, имя, отчество? – задаю стандартные вопросы, вбивая результаты в базу данных.

– Иванов Иван Иванович, – произносит будничным тоном.

Настороженно смотрю на мужчину. Серьёзно?

Возникает стойкое ощущение, будто меня пытаются разыграть.

Только кому это может быть нужно?

Да ну, нет, бред.

По правилам, у нас не положено принимать пациентов без записи.

Но я на всякий случай проверяю наличие свободного времени у терапевта.

На свой страх и риск принимаю оплату и провожаю пациента в кабинет на приём к врачу.

Зачем действую не по инструкции – не знаю. Но сейчас чувствую, что лучше прислушаться к интуиции и выполнить пожелания этого странного мужчины.

– Это что сейчас было? – спрашивает Мухина, когда мы вновь остаёмся в холле одни. – Он что за приём мелочью рассчитывался?

Вот же глазастая какая, можно подумать, это её дело.

– Да, Галь, мелочью. Если человек серьёзно болеет, у него может быть сложная финансовая ситуация, и не нам его осуждать, – произношу укоризненно.

– Ну и шёл бы в поликлинику со своей сложной финансовой, нет же, прётся в частную клинику. Ещё и нас под монастырь подводит, – бурчит, словно уставшая от жизни старуха.

– Галь, под какой монастырь, а? – чувствую, что моё терпение заканчивается.

– Под обычный. Выговор получить хочешь? – широко округляет глаза, стараясь выглядеть убедительнее. – Дунаева сейчас накапает Романовскому о том, что ты к ней пациента без записи провела. Ещё и добавит, что по знакомству, ты же знаешь про её стервозный характер. Без работы не боишься остаться?

Понятно. Мухина недовольна, что я ей не рассказала о том, что было в кабинете босса. И теперь злится по поводу и без.

Нет, отчасти она права. Терапевт у нас действительно женщина непростая. Она в возрасте, и за плечами сорокалетний опыт работы в поликлинике. На этом фоне её иногда заносит, но в целом, с Дунаевой, как и с любым другим человеком, можно найти общий язык.

– Не волнуйся за меня, Галь, я не боюсь Романовского, – произношу, а сама мысленно анализирую так ли это на самом деле?

Какие эмоции вызывает у меня босс?

Я старательно убеждаю себя в том, что он – не Женя. Так мне проще.

Но вместе с тем, кем бы ни был Романовский, он мой босс. С непростым, я бы даже сказала, сложным характером.

Непредсказуемый, загадочный… Если бы вместе с внешним сходством у него был характер моего мужа, я знала бы, чего ожидать от этого мужчины.

А так…

Остаётся только полагаться на интуицию и верить в лучшее.

– Ну, смотри сама, только потом не жалуйся! – фыркает Мухина.

Точно обиделась. Гениально, нечего сказать.

Отгоняю лишние мысли и переключаюсь на работу. Закрываю лишние папки на рабочем столе, отвечаю на пару звонков.

Вздрагиваю от резкого хлопка.

Дверь в кабинет босса резко открывается и с грохотом ударяется о стену.

– Кофе. Два. В мой кабинет живо! – бросает грозно.

Взбудораженный какой-то. И с кем пить кофе собрался, интересно?

Так, Ксения, тебя это не касается.

– И в ресторан позвоните приличный, закажите доставку! – добавляет, стоя возле кабинета терапевта. – В кабинете накройте!

Покончив с командами, Романовский скрывается в кабинете Дунаевой.

Позвоночник обдаёт ледяной волной. Причём, я сама не понимаю, с чего вдруг так реагирую. Вроде бы никто меня не увольняет, не отчитывает.

А я стою и трясусь, как последняя невротичка.

– Ну всё! Точно, что-то будет! – вздыхает Мухина.

Под причитания Галины выполняю поручения босса.

Встречаю доставку, варю кофе, накрываю стол.

Мне жуть как любопытно, в чём причина возникшего переполоха, но я борюсь с этим пагубным чувством.

И даже когда Егор Михайлович входит в свой кабинет вместе с тем самым Ивановым Иваном Ивановичем, я только улыбаюсь дружелюбно и выхожу за дверь.

Спустя час мужчины любезно прощаются. Пациент покидает клинику, а Романовский, с довольным видом потирая руки, возвращается к себе.

– Ксения, зайдите! – бросает мне, играя бровями.

Он не просто вежливо улыбается. Флюиды его прекрасного настроения искрами разлетаются во все стороны.

Да что случилось, мне объяснит кто-нибудь?

Испытываю странное чувство дежавю.

В который по счёту раз за пару дней босс вызывает меня на «ковёр»?

Захожу в кабинет и усаживаюсь напротив рабочего стола начальника. Уборщица как раз забирает оставшийся мусор и оставляет нас наедине, плотно закрыв за собой дверь.

Романовский сидит на своём стуле, закинув ногу на ногу. Постукивает шариковой ручкой по поверхности стола, покачивает правой ступнёй.

– Ксения Васильевна, скажите, как вам это удалось? – мужчина резко разворачивается на крутящемся стуле, упирается локтями в стол и концентрирует всё своё внимание на мне.

– Что… удалось? – непонимающе кручу головой.

Да, я выбрала самый лучший ресторан, красиво накрыла стол. Но вряд ли мужчина об этом говорит.

– Раскусить этого «пациента», – рисует пальцами кавычки в воздухе. – Вы же просто спасли меня.

В его радостном взгляде мелькает тень восхищения. Босс действительно восторгается моими профессиональными навыками, или мне это только кажется?

– А что не так с тем пациентом? – аккуратно уточняю. – Он показался мне странным…

– Это, Ксения Васильевна, – мужчина поднимается и плавной походкой идёт в мою сторону. Становится сзади, наклоняется и шепчет практически в ухо: – была проверка из министерства. И если бы вы отказали ему в приёме, у нас, да и у клиники в целом, могли возникнуть немалые проблемы.

Немного отстраняюсь, когда терпеть горячий шёпот рядом со своим лицом становится совершенно невыносимо.

– Из министерства? – непонятно зачем уточняю.

Я чего угодно ожидала, но только не такого. Этот Иванов показался мне обычным человеком, пусть и со странностями. Я просто хотела помочь.

Помогла. Только не пациенту, а себе в первую очередь. И всей клинике тоже.

– Да, так иногда делают, – говорит босс.

Он опять близко.

По коже бегают мурашки. Взад-вперёд они проносятся огромными стайками. И мне стыдно за то, что я чувствую.