Его должница

— Доброе утро, — в кухню я захожу уже уверенно.

— И вам, — она бросает через плечо холодно.

Наливает стакан воды, кидает туда два шипучие таблетки и молча подает мне.

— Спасибо, — говорю с искренней благодарностью в голосе и слежу глазами за тем, как Аня немного нервно забирает с кухонного гарнитура тарелку с овсянкой и фруктами и ставит ее передо мной.

— Приятного аппетита, — поджимает губы и приносит себе чашку чая.

Садится напротив и с отсутствующим выражением лица размешивает сахар ложечкой.

Ясно, понятно… Я не прощен пока.

— Пришли наши анализы из клиники, — пытаюсь я вовлечь девушку в диалог. — Ты здорова.

— Я знаю, — кивает. — Но все равно спасибо, — вежливо и лаконично.

— Про меня не спросишь? — начиная закипать, дергаю бровью.

— Не вижу в этом смысла… — почти безразлично отвечает она и поднимает на меня свои блестящие глазищи. — Потому что даже сомневаюсь, что вы помните имена тех женщин, с которыми провели сегодняшнюю ночь. И никаких претензий у меня к вам на этот счёт нет. Спасибо, что развеяли иллюзии.

Глава 24. Алло…

Аня

Делаю глоток чая, приказывая себе держать лицо.

Надеюсь, что слой пудры хорошо скрывает следы моих ночных слез. Не хочу, чтобы Алексей их разглядел.

Я не помню сколько раз по кругу посмотрела историю в социальной сети Милы. Десять? Двадцать?

Это было просто отвратительно, но я не могла остановиться. Как дозу облучения, принимала пока не затошнит. Чтобы больше никогда и ничего не шевелилось в груди к этому человеку.

Лицемерному. Извращенному. Циничному…

Мне потом ещё пол ночи снилось, как Алексея удовлетворяет та блондинка.

А если он говорил ей все тоже самое, что и мне?

Хочется, конечно, верить, что нет, но лапал не менее жадно.

— Этой ночью я не был с женщиной, — говорит Алексей на столько серьезно, что я тут же бы ему поверила, если бы не видела своими глазами.

— Ложь, — я веду бровью и делаю глубокий вдох. — Это недостойно даже для вас. Поэтому, не нужно ничего говорить. Уж тем более пытаться оправдаться.

— Да я клянусь тебе! — хлопает кулаком по столу Баринов и, сверкая глазами, вскакивает с места. — И не нужно так со мной разговаривать! А своей не в меру трепливой подружке можешь передать, что Макар никогда не будет с бабой, которую трогал кто-то из его знакомых или партнёров. Пусть теперь боится!

— Мила мне ничего не рассказывала! Не нужно ее трогать! — повышаю я голос ему в тон. — Но вы правильно поняли источник информации. Вот! — достаю из кармана шорт телефон, отрываю соцсеть и кладу перед Алексеем на стол. — Любуйся! — в порыве эмоции снова перехожу с ним на «ты» и отворачиваюсь, не в силах видеть это снова.

— Мля… — слышу тихое и сказанное «с чувством» за спиной. — Короче, Ань… — он подходит и крепко обнимает меня сзади за плечи, обжигая горячим дыханием шею. — Можешь не верить, но дальше того, что ты видела не было ничего.

— Мне это неинтересно, — отвечаю, сжимаясь, чтобы не зарыдать. — Идите, вы опоздаете на работу…

— Ань, — от впечатывает мою спину себе в грудь, — не надо так. Я первый раз в жизни прошу прощения у женщины за секс, которого не было.

— Так у вас опыт, — едко хмыкаю ему в ответ. — Конечно, пора разнообразить.

— Нет, — опасно понижает он голос. — У меня всегда было много женщин. И только с тобой я ощущаю эту чёртову потребность в верности. Не было никого. После тебя… — его губы жадно припадают к венке на моей шее и останавливаются, метя кожу. Жадно.

Какая же вы сволочь, Алексей Егорович!

Я закусываю губу до боли, чтобы даже не вздумать отвечать взаимностью на ласки Алексея. Если бы это было вежливо, то вообще закрыла бы уши, глаза и убежала, но сейчас я не в том положении.

— Хорошо, — киваю, чувствуя, что мои колени против воли становятся «мягкими», а дыхание сбивается, — я вам верю. Только отпустите меня сейчас, пожалуйста… — последнее слово вылетает из меня почти с отчаянием.

«Иначе,» — договариваю про себя, — «если я сейчас начну целовать в ответ, то просто перестану себя уважать.»

— Да, конечно… — Баринов действительно разжимает пальцы и отходит от меня. — Ты хотела к родным съездить… — покупает он меня на запрещённый приём, но я ведусь.

Разворачиваюсь и, не скрывая того, что он попал в то, что меня волнует, отвечаю.

— Да. Я очень сильно хочу!

Алексей кладёт в рот ложку каши и что-то делает в своём телефоне.

Мой вздрагивает сообщением.

— Я прислал тебе номер Глеба. Он отвечает за безопасность. В том числе и твою. Поэтому, как договоришься с бабушкой, напиши ему время, он пришлёт машину.

— Спасибо, — говорю с чувством.

— И ещё, — он доедает завтрак и отставляет от себя тарелку. — Я оставлю тебе карточку. На ней будет сумма для ежемесячных расходов. Можешь не экономить. Об особенно крупных покупках будем говорить отдельно.

— Это каких? — не понимаю я.

— Шубы, украшения, косметические процедуры… — жмёт плечами Алексей и встаёт из-за стола. — Что там у вас женщин бывает…

— Мне ничего этого не нужно, — качаю отрицательно головой и иду за ним.

Перед тем как надеть обувь он подаёт мне конверт с картой

— Разберёшься?

— Да, — отзываюсь, — спасибо.

Опускаю глаза в пол и боюсь, что Алексей попросит поцелуй. Но ещё больше боюсь, что не попросит… Господи! Да что со мной?!

Дверь хлопает.

Я вздрагиваю от этого звука и обхватываю себя за плечи, потому что становится зябко.

Возвращаюсь на кухню, запихиваю в себя несколько ложек каши, убираю посуду и начинаю заниматься домашни делами.

Бабушке до большой перемены звонить нет никакого смысла, поэтому я переглаживаю все рубашки и футболки Алексея, привожу в порядок и раскладываю свои новые вещи, а потом прихватываю из сумки помаду и иду в спальню Баринова.

Разбираю его корзину с грязным бельём, по запаху женских духов определяю вчерашнюю рубашку из клуба и смачно разрисовываю ее помадой.

Пока я вершу возмездие, мне становится легче. Я даже практически прощаю Алексея, но эйфория торжества проходит, и через секунду я уже смотрю на своё творение с ужасом.