Его должница

— Ты прости меня, пожалуйста… — я делаю над собой усилие, выбираясь из своего убежища, и присаживаюсь на край стола. — Я тогда плохо о тебе подумала, что ты с Сергеем Валентиновичем из-за денег начала, а теперь вот… — развожу руками. — Сама в этом положении.

— Подожди, — Соня мотает головой. — Аня, я ничего не понимаю. Из-за каких денег ты с Бариновым, если рыдаешь в два ручья о неразделенной любви?

— Он мне помог… — судорожно выдыхаю и, борясь со стыдом, рассказываю Соне нашу историю, не вдаваясь в подробности.

— Ань… — она растеряно садится рядом со мной. — Я могу поверить в разное про этих мужчин. За пределами дома они не пушистые зайчики. Но с женщинами… Они даже проституток уважают. Я видела. Не могу поверить, что Алексей поступил так… пошло и гадко.

— Я не знаю… — закусываю губу, понимая на сколько наша с Соней реальность разная. Да и ни к чему девочке в положении знать подробности.

— Хочешь, я поговорю с мужем, — предлагает неуверенно. — Он вернёт деньги Алексею или часть. А ты сможешь уйти.

Уйти… В носу снова начинает щипать.

Уйти красиво, швырнув обратно деньги, и больше никогда не видеть Баринова, потому что он меня не простит.

Зато так у меня останется хоть немного гордости.

— Да, — шепчу уверенно, — я не выдержу ещё неделю. Я хочу уйти. Сама. Не дожидаясь, пока он бросит. Лучше буду должна деньги…

— Но я все равно не верю, — перебивает меня Соня.

— Спасибо… — пытаюсь ей улыбнуться.

— Ой! — она резко вскрикивает и морщится.

— Что такое? — пугаюсь я.

— Пинается… — улыбается Соня, кладя руку на свой небольшой животик под фатиновой юбкой.

Я с удовольствием меняю болезненную тему. Болтаю с Соней про малыша и даже глажу ее животик в тех местах, где активничает малыш.

— Тебе не кажется, — вдруг напрягается Соня и спрыгивает со стола, — что мы как-то слишком долго для одного конкурса здесь сидим?

— Кажется, — соглашаюсь я. — Пойдём, попробуем открыть.

Дверь оказывается добротной и с односторонним замком. Я вытаскиваю из причёски Сони шпильки и пытаюсь поддеть язычок, но зазор между дверью и косяком слишком мал. Пытаюсь приподнять ее с петель, и велю Соне бить плечом. Вспотев, уже через пять минут, сдаюсь и признаю, что все бесполезно.

— Эй! — колотит в дверь Соня. — Откройте, мы здесь! — замолкает и прижимается ухом к двери. — С таким уровнем звука, — говорит обречено, — даже кричать бесполезно. А ты как сюда попала?

— Сидела рыдала в коридоре, — отвечаю я, холодея от ужаса. — Ко мне подошла ваша распорядитель, что в синем костюме, и предложила сюда спрятаться.

— И меня она тоже сюда «спрятала», — начинает дрожать голос Сони. — Аня, кажется, нас специально заперли!! Это не было похищение невесты!

Я закусываю губы, гася в себе панику. Нельзя пугать Соню. Она беременна. Нужно думать, как отсюда срочно выбираться!

— Может быть, просто забыли, — немного переигрываю я, говоря небрежно. — Скоро откроют…

— Ты предлагаешь прикинуться, что мы верим в совпадения? — прищуривается Соня.

— Нет… — мотаю головой и отвечаю честно. — Просто пытаюсь не напугать тебя ещё сильнее, пока ищу выход.

— И какие у тебя мысли? — нервно обхватывает руками живот Соня.

— Что раз нас спрятали сюда достаточно вежливо, значит, скорее всего, нам не собираются причинять вред, — рассуждаю я. — По крайней мере, пока.

— Согласна, — кивает Соня. — шантаж?

— Очень похоже… — отзываюсь серьезно.

— Но последнее время, — продолжает мысль Соня, — все было спокойно. А я чувствую, когда Сергей скрывает…

Я тихо сажусь обратно на стол и прикрываю глаза.

Было непокойно. Только не у Северова, а у меня… Господи, неужели снова?!

Сердце начинает ныть, а лёгкие перестают полноценно впускать воздух. Бабушка? Ксюша? Что с Алексеем? При чем здесь Соня?

Я не переживу, если с кем-то из них что-то случится.

Пожалуйста, пусть все будет хорошо. Пожалуйста!!!

— Смотри! — голос Сони выводит меня из внутренней агонии и придумывания молитв. — Здесь есть пожарная сигнализация, и раз она мигает, значит она рабочая.

— Хорошо, — тупо отзываюсь я. — И что?

— Ну у нас с интернате, — запальчиво объясняет Соня, — когда такие только поставили, мальчишки в туалет курить пошли. Это уже часов одиннадцать ночи было. И тут как сирена эта, как заорёт!

— Дым… — понимаю я ее мысль. — Нужен дым, и тогда нас услышит охрана.

— Да, — кивает возбужденно моя подруга по «счастью и несчастью».

— Ищи что-нибудь, — подрываюсь я с места и начинаю оглядываться. — Спички, зажигалку, электроподжиг. Это же подсобка. Что-то должно быть!

Через минуты три из-за стеллажа раздаётся Сонино: «есть!»

Она отдаёт мне упаковку спичек.

— Вот только… — начинает она, разводя руками.

— Ни одной бумажки или газетки, — подтверждаю я ее мысль. — А от этих тряпок с микрофиброй вони будет слишком много и никакого дыма…

Мы снова оглядываемся по сторонам.

— Белье… — предлагаю я и, понимая, что раздумывать особенно некогда, стягиваю с себя трусы и кидаю их в металлическое ведро. — Подай спички, — прошу Соню.

Она хихикает. Мне неожиданно, но становится тоже весело.

Все будет хорошо…

Тонкое кружево вспыхивает за секунду и так же быстро прогорает до тла, не давая нужного объема дыма для сигнализации.

— Черт! — психую я, стоя на столе под потолком и прижимая ведро к датчику. — Нифига не вышло!

— Держи, — Соня решительно вытаскивает из причёски шпильки, которые крепят фату, и подаёт ее мне.

— Жги невинность и непорочность беременной женщины, — она снова смеется. — С нашими мужчинами нам понадобятся совершенно другие качества, — подмигивает мне.

Я ловлю себя на том, что снова смеюсь, хоть коротко и нервно, но все же!

Кто кого успокаивает — не ясно. Жена Северова только с первого взгляда кажется неженкой, но с ней, однозначно, не пропадёшь.

— Горит! — оповещаю я Соню, чувствуя, как горячо пальцам.