Его Каприз или замуж за Дьявола

— Я твоя. — после этих слов Паша вновь подхватывает меня на руки, и спустя несколько секунд бросает на кровать, нависая сверху.

Где мы только не любили друг друга в этот день: и на кровати, и в душе, и даже на кухне.

Я никогда не была настолько счастлива.

Сейчас я щеголяла по кухне в одной рубашке, которую одолжила у Паши, и готовила нам уже ужин. Но стоило почувствовать на своей талии его руки, а на шее губы, как я закрывала глаза, забывая обо всем на свете.

— Прекрати, иначе мы останемся голодными. — улыбнулась я, но отпихивать его не спешила.

— Я голоден только тобой. — он прекратил меня целовать, и опустил голову на мое плечо. — Я был глупцом, когда прогнал тебя.

Его голос сменился, что заставило меня обернуться, и обнять его.

— Мы оба были глупы.

— Марго. — я дотронулась до его лица, и Паша закрыл глаза. — Давай начнем все с чистого листа? Без вранья, правил и обязанностей.

Кивнув, я, обвив его шею руками, и поцеловала его в губы, радуясь новому началу, и новой жизни, которая нас теперь ждет вместе.

— Но у меня есть одно условие. — Паша прервал поцелуй, наблюдая за моей следующей реакцией. — После того как все закончится, Виктор сядет в тюрьму, а я самолично уничтожу твоего бывшего, я хочу настоящую свадьбу. Хочу видеть улыбку на твоем лице, видеть тебя в белом платье.

— Как скажешь. — я пропустила его реплику про Богдана мимо ушей.

После вчерашнего я убедилась, насколько это низкий человек, и я была бы только рада забыть его, и то, что между нами когда-то было.

— Ну а сейчас я очень голоден. — Паша не отпускал меня, и начал расстегивать пуговицы на моей, а точнее своей рубашке.

— Ужин почти готов.

— А я не про ужин говорю.

Подхватив меня на руки, Паша вновь понес в сторону комнаты, как бы я не уговаривала его меня отпустить, ведь на плите уже начала кипеть кастрюля с ужином.

Глава 29

— Я хочу тебе кое-что показать. — улыбнулся Паша, обнимая меня за талию.

Уже два дня прошло, с тех пор как мы приехали в этот дом. Как мне объяснил Паша, это то место, куда он приезжал каждое лето с сестрой и мамой. О нем никто не знает, да и до Москвы достаточно далеко. Где-то рядом есть охрана, которая следит за дорогой, чтобы никто не повернул в нашу сторону. Поэтому мы вольны спокойно гулять по лесу, не боясь ничего и никого.

— И что же? — за эти несколько дней я поняла, насколько мы были глупы.

Я — за то, что не боролась за свое счастье, а Паша — за то, что позволил уйти.

— Здесь недалеко есть конюшня моего старого приятеля, составишь мне компанию?

— Но я не умею ездить.

— На это я и надеялся.

Больше не сказав ни слова, Паша отправил меня переодеваться. Мне было интересно все, ведь на лошадях я никогда не ездила. Хоть и выросла в деревне.

Идти пришлось приблизительно километр, и несколько раз я волновалась о том, что нас заметят, но Паша всячески отвлекал меня от плохих мыслей, рассказывая о лошадях. Я и не заметила, как мы пришли к ипподрому. Встретил нас седовласый мужчина, тепло поприветствовав. Он провел к лошадям, и подобрал самую спокойную кобылку.

Сейчас на леваде скакал черная, и очень красивая лошадь, которая торжествующе заржала, при виде нас.

— Это Пташка. — какое необычное имя для лошади. — Очень умная кобыла. — продолжил владелец ипподрома. — Несколько лет назад я спас её. Пташку хотели отправить на скотобойню, но, я выкупил её, и сейчас она живет тут, как еще три лошадки. Пташка самая спокойная из всех, но и самая самовлюбленная, так что поосторожней с ней.

Пока я завороженно рассматривала её, Вадим — владелец ипподрома, рассказывал Пташке, какая она грациозная, красивая и умная. Было смешно, когда лошадь кивала ему, словно соглашалась с его словами.

— Покорми её. — он протянул мне яблоко, за которым Пташка тут же потянулась, едва не укусив меня за руку. — Не бойся.

Я толком и не слушала его, все так же рассматривая лошадь. Пришлось зажмурить глаза, когда она приблизилась к моей вытянутой руке, дотрагиваясь моей ладони своими бархатистыми губами. В секунду Пташка забрала яблоко и съела. Я боялась её гладить, и Паша, не выдержав, взял мою руку в свою и дотронулся к шелковистой гриве. Она оказалась и правда, словно бархат.

Паша убрал свою руку, пока я продолжала гладить лошадь, и положил её на мое плечо:

— Готова прокатиться? — спросил он, переводя руку с плеча на спину.

— Я не умею. — еда тихо произнесла я, продолжая гладить черную, как смола гриву.

— Здесь нет ничего сложного, и я буду рядом.

Вадим тем временем закинул на спину Пташке стремена.

— Ставь ногу на стремя, а я тебя подсажу. — прошептал мне на ухо Паша.

Я не успела перевести дыхание, как сильные руки Павла помогли мне сесть в седло, и я мигом схватилась за переднюю луку, боясь свалиться. Было страшно и волнительно одновременно. Сам Паша же, запрыгнул на лошадь без особых усилий, словно раньше часто ездил верхом. Хотя, если он давно знает Вадима, то скорее всего и правда часто ездил верхом.

Он обхватил мою талию одной рукой, а Пташка, почувствовав двойную вешу на своей спине, беспокойно покружилась вокруг себя, но Вадим её быстро успокоил.

Поводья держал Паша, и натянув их, направил лошадь к выходу из левады.

Я вцепилась в руку Паши, которая лежала на моей талии, боясь упасть. Дух захватывало, когда Пташка начала скакать рысью. Павел почувствовал мой страх, и начал водить рукой, прижимая меня ближе. Потом нагнулся, и нежно поцеловал в висок.

— Я хочу проводить время с тобой постоянно. — прошептал он, когда лошадь убавила темп. — Ты так доверчиво прижимаешься ко мне, что хочется немедленно вернуться в дом, иначе боюсь сорваться, и взять тебя прямо здесь.

— Прекрати. — мне нравился ход его мыслей, и немного смущал, стоило подумать о том, что подумал бы Вадим, увидев такую картину.

Мне даже стало труднее дышать от его слов, щеки явно запылали румянцем, а внутри появилось такое тепло, как никогда раньше.

Но на этом откровения закончились, и остаток прогулки мы провели молча. Минут через десять я сама взяла управление Пташкой, предварительно подметив, как именно Паша управляет поводьями.

Благо день был солнечный, все же середина лета. Прохладный ветерок обдувал лицо.

Я заметила, что Пашу что-то грызет изнутри. Словно есть что-то такое, о чем я не знаю, о чем он не хочет говорить. Немного поборовшись с желанием спросить, я все же решила промолчать. Скорее всего он такой из-за того, что Виктора не могут найти.

Проездили верхом мы несколько часов, после чего, поблагодарив Вадима, вернулись в дом, но не успели мы ступить на порог, как телефон Паши зазвенел.

— Это Нинель. — сказал он мне, и ответив на звонок, поставил его на громкоговоритель, но стоило ему услышать голос, доносящийся по ту сторону трубки, как улыбка слетела с его губ. — Виктор?