Его маленькое (не) счастье

— Искренне рад за вас.

— Спасибо, — смущенно улыбается Милана.

— Ты не знаешь, что происходит с Алисой? — осторожно интересуюсь я.

— А что с ней происходит? — спрашивает Милана, делая вид, что ничего не знает. Хотя по глазам вижу, что знает.

— Милан… — тру лицо руками.

— Ну что Милана? — уже строго говорит она, начиная выпекать блинчики. — Не был бы ты болен, получил бы от меня пару пощечин, — злая. Забавная. — Она влюбленная дурочка, с ней все понятно. Но ты — взрослый мужчина, — качает головой, отчитывая меня.

— Каюсь, мамочка. Но Алиса мне небезразлична.

— А вот если небезразлична, надо было сначала развестись с женой. А потом показать Алиске ее значимость. Она же еще неопытная в этом. Все впервые и все наразрыв. Она живёт яркими эмоциями и не умеет читать между строк. Возраст такой. И все превращает в трагедию.

— Дело в этом?

— Этого мало? — оглядывается на меня со сковородкой в руках. Страшная женщина.

— Нет. Не мало, — качаю головой. — Ты права. Мне нужно решить свои проблемы. Исправить ошибки, встать на ноги.

— В точку.

— Я тебя понял.

— Ну вот ты мне скажи: у тебя это серьезно? Или так, разогнать тоску после Марьяны?

— Ну что ты такое говоришь? Я знаю ее с детства. Думаешь, я смог бы с ней так поступить?

Милана молчит, продолжая печь блинчики, пополняя стопку.

— В общем, я за вами слежу, — Мила делает мне жест пальцами. — И жену свою уйми. Она ей уже гадости пишет. А Алиса впечатлительная девочка.

— Это Алиса сказала? — сжимаю челюсть, почти крошу зубы. Мне хочется просто придушить Марьяну и решить этим все наши проблемы.

— Она скрытная. Все переживает в себе. И выдумывает тоже сама себе много. Я прочла это вчера в ее телефоне, когда Алиса уснула. Если твоя жена тронет мою сестру, я перестану быть такой терпимой и милой!

— Я тебя понял.

Выезжаю из кухни. Смотрю на часы. Надеюсь, Марьяна уже проспалась и сегодня более адекватная.

Накидываю куртку, выезжая на террасу, набираю номер жены. Не берет с первого раза. Ну кто бы сомневался, она еще спит. Утро для Марьяны наступает в полдень. Звоню еще и еще. На третий раз отвечает.

— Платон, ты где? — такая тихая, как мышка.

— Ты пришла в себя? — игнорирую ее вопрос.

— Да, прости, — голос становится страдальческим. — Я вчера переволновалась и переборщила с алкоголем. Вела себя отвратительно. Тошно от себя, — кается. Но я не верю. Слишком хорошо знаю эту женщину. Именно вчера она была настоящая.

— Без комментариев, Марьяна, — стараюсь быть сдержанным. Актриса сменила амплуа. Из отрицательной героини превратилась в драматичную. — Приходи в себя, собирайся, через пару часов встретимся в кофейне «Мадлен».

— Может, вы вернётесь домой? Я так соскучилась по Лере.

Закатываю глаза. Дышу глубже. Решила манипулировать дочерью.

— Вы увидитесь, когда мы все решим. Если решим. Мирно.

В трубке тишина, но я буквально слышу каждую ее мысль. Но сегодня Марьяна трезва и расчётлива.

— Платон. Неужели одна ошибка может разрушить все, что у нас было?

— А что у нас было? Я всю ночь задавался этим вопросом, но ответа так и не нашёл.

— Ну зачем ты так говоришь? — стонет Марьяна. — Тебе было плохо со мной?

— Смотря где. В постели — пять баллов тебе, Марьяна. Но я, к сожалению или к счастью, вышел из того возраста, когда отношения определяет постель. Да и супружеская постель определяется не только сексом, а чем-то более глубоким. Местом, где хорошо засыпать и просыпаться с человеком. У нас этого не было.

Снова тишина. Марьяна не возражает. Трудно опровергнуть правду.

— Платон, я стану, какой ты хочешь. Не оставляй меня. По факту, кроме тебя и дочери, у меня никого нет.

— Марьяна… — теперь стону я. В ее словах есть доля правды. Ее родители давно погибли. Ее старшая сестра замужем за американцем и живет где-то в Далласе. Подруг как таковых у нее нет. Только такие же гламурные завистливые дивы. И если Марьяна лишится статуса жены Вертинского, все благополучно про нее забудут. Мне немного ее жаль. Как человека. Но жалость — это не то, ради чего можно жить с женщиной.

— Ладно. Хорошо. Через два часа я буду в кафе. Там поговорим, — решительно произносит Марьяна и сбрасывает звонок.

Это будет сложнее, чем я полагал. Гораздо сложнее. Марьяна в отчаянье.

ГЛАВА 16

ГЛАВА 16

Платон

Для встречи я выбрал место в кафе, для того чтобы избежать очередных истерик Марьяны. Хочется все решить спокойно. Нет, я не тиран и не собираюсь отнимать у Марьяны дочь. Мне принципиально, чтобы Валерия осталась со мной. Всегда рядом, всегда на глазах. Я не знаю, как иначе, категорически не понимаю отцов, которые после развода не видят детей. Даже встреч раз в неделю мне не хватит.

Несмотря на то, что я дал Марьяне два часа, она опаздывает. Но время никогда не имело для нее значения. Оно эфемерно. Она живёт вне времени, согласно собственным ощущениям, ей чужда пунктуальность. Но я терпеливо жду. Мой адвокат составил адекватный договор. Я не хочу опускаться до шантажа, не хочу копаться в ее грязном белье. Потому что это и мое белье тоже. Я все это допустил! Но если она вынудит, ради дочери я опущусь и до такого. Арон обещал, что через несколько дней у меня будет достаточно рычагов давления.

Марьяна появляется с опозданием на полчаса. Собранная. Она всегда была ухоженная и стильная. У нее хороший вкус. На ней строгое платье, туфли, уложенные волосы, но на этот в образ монашки совершенно не вписываются солнцезащитные очки. Неудивительно, похмелье дает о себе знать.

— Привет, — тянется ко мне за поцелуем, отворачиваюсь, ее помада смазывается у меня на щеке. Пока Марьяна, сжимая губы, присаживается за стол, стираю помаду салфеткой. — Как быстро я стала тебе противна, — с претензией в голосе усмехается она, снимая очки. Немного опухшая, но все грамотно замаскировано косметикой.

— А как ты хотела? — немного нервно выдаю я. — После твоих загулов я должен лезть в эту грязь?!

Марьяна сглатывает, стреляя в меня яростным взглядом.

— Я уже грязь? Ты свечку держал, ловил меня за руку? Да, я совершила некоторые ошибки. Но…

— Даже не хочу обсуждать твои «ошибки». Это уже твои дела. Давай перейдём к главному, — протягиваю ей копию договора.

— Что это? — недоверчиво посматривает на бумаги. Игнорирует их, заказывая у официанта фреш.

— Это наше мирное соглашение, — поясняю я. — Почитай.