Его называли Иваном Ивановичем

Когда Шменкель кончил петь, товарищи попросили его перевести текст песни. Фриц перевел слова и рассказал о том, как родилась эта песня.

– Очень хорошая песня, - заметил Букатин, который до сих пор сидел молча.
– Такая песня запросто могла появиться и у нас, до Октябрьской революции.

С тех пор эти вечерние посиделки стали еще дороже Фрицу, и теперь он нет-нет да и рассказывал что-нибудь партизанам.

Когда отряд находился неподалеку от Татьянки, в один из таких вечеров к партизанам, расположившимся на лужайке под высокими елями, подошел комиссар Тихомиров. Сразу же смолкла песня. Партизаны знали, что комиссар присутствовал на совещании командиров отрядов, и догадывались, что он, видимо, пришел к ним прямо с совещания. Немногим было известно, что штаб бригады находился рядом с отрядом, в хорошо замаскированном месте.

Тихомиров сел между Букатиным и Шменкелем. Задумчиво свернул козью ножку и заговорил. В голосе его звучала радость.

– Товарищи, мы установили связь с Большой землей. Мне хотелось бы рассказать вам о положении на фронтах. Наши с вами усилия тоже не пропали даром.

Партизаны плотнее окружили комиссара. Спирин по-дружески подтолкнул Рыбакова, чтобы сесть поближе.

– Пошла вторая половина лета, а противнику так и не удалось прорвать наш фронт. Следовательно, гитлеровцы не достигли тех целей, которые они перед собой ставили.

Их первое крупное наступление потерпело неудачу. Наши войска не только мужественно оборонялись, но и нанесли противнику ряд чувствительных ударов. Так, например, несколько дней назад войска Западного фронта нанесли удар по второй немецкой танковой армии. Германское верховное командование было вынуждено срочно бросить для поддержки три дивизии из резерва. Уже один этот факт говорит о том, что на нашем участке фронта советские войска перешли к активным действиям.

Партизаны заулыбались, переглядываясь между собой.

– А можно узнать, где сейчас находятся наши войска?
– спросил Букатин.

– Войска Западного фронта заставили противника перейти к обороне, а как скоро нашим войскам удастся выйти на линию Ржев, Вязьма, будет в какой-то степени зависеть и от нас с вами.

Тихомиров улыбнулся.

– Понимаете?

Шменкель почувствовал, как радостно забилось сердце.

– А что говорят про нас?
– поинтересовался Коровин.

– Прежде всего то, что мы сами о себе знаем: хорошо воюем. Но есть и кое-что новое. Как вы думаете, Дмитрий Максимович, - обратился комиссар к одному партизану, - чем мы больше всего досаждаем противнику?

– Тем, что нарушаем его коммуникации и линии связи с фронтом, - без запинки последовал ответ.

– Это все верно, - согласился Тихомиров и вновь закурил.
– Но это, как говорится, одна сторона медали. Нельзя не учитывать и другой факт: партизанские отряды в настоящее время сковывают действия трехсот тысяч, а может и больше, солдат и офицеров, которых гитлеровское командование бросило на "усмирение" партизан. Немецкое командование просчиталось в своих первоначальных планах, так как не учло, что многим дивизиям придется охранять железнодорожные линии, аэродромы, шоссе, депо и мастерские.

Тихомиров знал, что это сообщение обрадует партизан. Так оно и вышло.

– Триста тысяч солдат! Вот это да!
– воскликнул восторженно Коровин, обращаясь к своему соседу.
– Даже в Москве знают о нас! А помнишь, ты как-то хныкал, что тебе до чертиков надоело ползать по ночам вокруг каждого дома...

– Ну говорил, ну и что из этого?
– защищался партизан.
– У меня тогда зубы болели. Если б ты знал, что это такое, не так бы запел...

Сообщение комиссара взволновало всех, и сразу же партизанская жизнь с ее трудностями и лишениями как бы озарилась внутренним светом, приобрела какой-то новый смысл.

Шменкель встал. Он радовался вместе со всеми. Если он правильно понял Тихомирова, осенью Красная Армия погонит фашистов на запад, освобождая пядь за пядью советскую землю. Настанет время, и он сам переправится на другой берег Одера. Придет к себе домой, постучит в дверь и скажет: "Это я, Эрна! Надевай самое лучшее платье и одень детишек по-праздничному! Страшное время прошло!" А может, Эрны уже там нет? Может, нацисты бросили ее в концлагерь? А что он сам будет делать после окончания войны? Шменкель вспомнил о пленном немце по фамилии Дёррес, который предпочел быть расстрелянным фашистами, чем идти сражаться против них.

В этот момент чья-то рука легла на его плечо.

– Что, одолели думы?
– услышал Фриц голос Тихомирова.

Шменкель молча кивнул. Комиссар, закуривая, взглянул Фрицу прямо в глаза.

– Мы уже девять месяцев воюем вместе. За это время можно как следует узнать человека. Я догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь. Ты спрашиваешь самого себя: когда же твои соотечественники наконец одумаются? Я наблюдал за тобой. Этот вопрос тебя волнует уже давно.

– Да, - согласился Фриц.

– Придет время, и они очнутся от того кошмарного сна, в котором живут столько лет. Ты скоро сам увидишь, как немцы добровольно будут сдаваться нам в плен.

Шменкель молчал. Тихомиров задумчиво курил.

– Коварное нападение Гитлера на страны Европы, - продолжал комиссар, у вас на родине многие понимали как победу. Нацистский туман одурманил немцев, даже тех, кому не доверяли сами фашисты. Но разве это победа, когда нападают из-за угла? Тот, на кого напали, рано или поздно даст сдачи. И еще как даст, потому что на его стороне правда. Скоро у твоих соотечественников откроются глаза. И у тех, кто с недоверием относился к гитлеровскому режиму, и у тех, кто неплохо жил при нем. Преступники же получат по заслугам.

Ослепление победами? Фриц невольно вспомнил своего тестя. Вспомнил, как тот колол дрова и в порыве гнева замахнулся на него топором, а ведь тесть - простой человек. И в то же время - фашист.

– Конечно, этот процесс будет мучительным, тяжелым, - продолжал Тихомиров.
– Но к этому все идет...

– И откуда только берутся эти проблемы?
– заговорил Шменкель.
– В прошлом году, когда я пришел к вам в отряд, все было предельно просто. Я искал вас, искал для того, чтобы сражаться против фашизма. Все просто и ясно. Никаких проблем не было. А теперь с каждым днем их становится все больше и больше. Раньше мне и в голову они не могли прийти. Проблемы растут, - Фриц запнулся, - как снежный ком. Почему так, а?

Тихомиров понимал, что не так-то просто ответить на вопрос Шменкеля, но, подумав, сказал:

– Ты сам вырос за это время, Иван. Вот в чем причина.

Раздался сигнал сбора. Партизаны двинулись дальше в северном направлении. Впереди отряда шли разведчики во главе с Дударовым.

Днем, когда партизаны отдыхали, Дударев и Васильев встретились с местным бургомистром, который работал на партизан. Двое бойцов, вооруженных автоматами, сопровождали их в качестве охраны.

Среди старост, назначенных фашистами насаждать в населенных пунктах "новый порядок", было много и таких, кто остался верен Советской власти. К их числу принадлежали старосты Холопово и Татьянки и еще несколько старост Ярцевского района. Их жизнь была сложна, опасна и требовала большого умения и выдержки. Эти люди снабжали партизан продовольствием, реквизированным якобы для фашистов, выручали попавших в беду коммунистов и партизан, передавали важные сведения о противнике. В селах, освобожденных от оккупантов, они восстанавливали органы Советской власти. Самым главным для партизан, разумеется, была информация.