Его несломленная соседка

– Я знаю.

Уже через час мы выходим из магазина с покупками. Не знаю почему, но я решила, что прийти с пустыми руками впервые – это некрасиво. В глубине души у меня теплится надежда, что я пойму эту женщину. Возможно, она оказалась в сложной ситуации. У нее не было другого выхода.

Весна радует новыми яркими красками. Солнце светит. Субботнее утро радует. У меня даже немного настроение поднялось по дороге в мой город детства. В Воскресенск. Сегодня, как мне кажется, моя жизнь сделает очередной кульбит. Очень надеюсь, что в положительную сторону.

Я была в полной уверенности, что Ксеня с Василием Васильевичем меня покрестят. Произойдет это после суда. У нас шли активные разговоры на эту тему. Но после суда я замолчала. Василий Васильевич понял меня молча и без моих объяснений. Видимо, он рассказал, что произошло в суде и Ксене. Поэтому в наших с ней практически ежедневных разговорах ушли темы о предстоящем крещении. Мне безумно нравилась эта семья. Они не просто милые. Они настоящие. Настоящие семейные люди. Но сейчас я должна разобраться со своими настоящими родственниками. Я очень сильно хочу иметь семью. Сергей у меня уже есть. А как же родители? Быть может, есть шанс сблизиться с настоящей матерью. А уже потом порадоваться и крестным родителям.

Чем ближе подъезжаем к Воскресенску, тем больше ко мне страх возвращается. По навигатору находим адрес, поскольку я плохо знаю этот город.

Время обед. Подъезжаем к двухэтажному деревянному многоквартирному дому. Внешний вид у него не вселяет надежд увидеть здесь счастливые семьи. Подтверждают мысли вышедшие из подъезда люди далеко не слегка подшофе. Это двое мужчин, которые обнялись и пели песни. Страх заходить в дом усиливается.

Выходим с Сергеем из машины. Он берет пакеты, которые набиты продуктами. Мы также купили бутылку хорошего вина, торт. Я очень боюсь, и Сергей это видит. Он в одну руку перекладывает два пакета, второй берет меня за руку.

– Я рядом.

Его короткая фраза вселяет в меня уверенность. Мы входим в подъезд, поднимаемся на второй этаж. Вижу нужную квартиру с обшарпанной дверью. Надо бы ее заменить со временем…

Стучу в дверь, поскольку звонка не нахожу. Не сразу, но нам все-таки открывают дверь. На пороге парень. Ему лет четырнадцать-пятнадцать. Странно, но мне кажется, что он немного похож на меня. Может, это мой брат?

– Здравствуйте, - уверенно здоровается Сергей, но я тут же перебиваю его.

– Здравствуйте! Мы из социальной защиты и помощи населению. Взрослые дома? – я не намерена сразу говорить, кто я такая и зачем пришла.

– Мама на кухне. Проходите, - парень ведет себя вежливо.

Мы входим в квартиру. Запах спиртного ударяет в нос. Быстро привыкаю к нему и чувствую запах плесени, затхлости. Это неудивительно, поскольку с самого порога вижу неутешительную картину. Деревянные прогнившие полы покрыты слоем грязи. Будто здесь никогда не разуваются, ходят в обуви. Ремонта в квартире нет. Она в полуразрушенном состоянии. Повсюду ободранные обои. Обои приклеены даже на потолке, но они также в нескольких местах отклеились и свисают над головами.

– Вон там кухня. Не разувайтесь, - говорит паренек, указывая в дальний угол квартиры.

Я трусиха. Боюсь проходить дальше. Чувствую, как рука Сергея легла мне на спину. Он слегка подталкивает меня, поскольку знает, что если я сейчас убегу, потом буду корить себя за это.

Квартира небольшая, но до кухни приходится идти по узкому коридору с дверями. Наверное здесь ванная и туалет. Входим с Сергеем на кухню.

Первое, что бросается в глаза, грязь. В нос ударяет запах гнили. Это неудивительно. Возле мойки стоит переполненное ведро с мусором. Рядом разбросаны окурки и прочие остатки от продуктов. На старой и очень грязной газовой плите стоит кастрюля. Из кастрюли виден половник. Вокруг вьются мухи.

Женщина пускает дым. Курит самокрутку. Окно открыто, но оно уже не справляется с запахом сигаретного дыма. Я даже немного закашлялась.

– Простите, - извиняюсь перед женщиной за свой кашель.

– Вы кто такие?!

Женщина повидавшая жизнь. Или очень часто прикладывающаяся к бутылке. Голос грубый и прокуренный. Под глазами огромные мешки. На губе ссадина, еще незажившая. Ее бьют?

– Мы из соцзащиты. Помощь населению, - уже не так уверенно, как встретившему нас парню, отвечаю я. Догадка меня ломает окончательно, но я должна довести дело до конца. – Вы Курочкина Любовь Анатольевна?

– Да. Любка Курочкина – это я.

Как бы мне устоять на ногах…

Глава 20

Смотрю на реакцию Машеньки. Она держится, но из последних сил. Моя сильная и несломленная может вот-вот сломаться. Видимо, это и есть ее мать, поскольку лицо моей девочки совсем побледнело. Даже приняло нездоровый синий оттенок.

Вновь беру ее за руку, когда она начинает дергать губами в приступе истерики. Машенька тут же собирается и восстанавливается. Она у меня молодец. Умеет быстро успокаиваться. Так отлажено контролировать эмоции под силу далеко не каждому. Но моя очаровашка прошла такой сложный путь в жизни, что и этот удар выдержит стойко.

Да.

Она словно читает мои мысли, поскольку ее спина выпрямляется. Первый шок прошел, дыхание восстановилось. Теперь она готова узнавать о себе правду до конца. До победного конца.

Только сейчас я понял, зачем мы приехали сюда. Она хочет семью, родителей. Теперь вряд ли что получится. Но точка в этой истории поставлена будет.

– Что вам нужно, соцзащита?! – женщина восклицает прокуренным голосом и тут же заходится в сильном кашле.

Машенька дает ей время откашляться. Хотя, наверное, подбирает слова.

– Мы узнали, что вы пребываете в тяжелом финансовом положении, - чуть увереннее говорит Машенька. – Решили вам помочь.

Она тянется ко мне, а точнее к пакетам. На мое удивление, первым, что достает Маша – это бутылка вина. Она с грохотом ставит ее перед женщиной, внимательно следя за ее реакцией.

Молодец, моя девочка. Даже тут ты переходишь сразу в наступление.

Женщина при виде бутылки заметно оживает. Смотрит на Машеньку с лукавой улыбкой. Прищуривается.

Так вот в кого у Машеньки характерное прищуривание! Только сейчас заметил, что они похожи. Их отличает цвет волос и потрепанность женщины по жизни.

– Что ж, такую помощь можно и принять, - женщина говорит так, будто одолжение делает. – Да вы садитесь. В ногах правды нет.

Машенька забирает у меня пакеты и выкладывает все их содержимое на стол. Он не чистый, но ее это не беспокоит. Движения машинальные, ей хочется поскорее убраться отсюда. В резких взмахах руками я вижу сердитость и даже злость. Вот только на кого она сейчас злиться, непонятно. На себя? На женщину-мать? На ситуацию в целом?

Любка Курочкина же берет рядом стоящий бокал. Который тоже далеко не чистый. Но она даже не делает попыток помыть его. Откуда-то из кармана достает связку ключей, где имеется брелок в виде универсальной открывашки. Здесь же есть и штопор. Легким движением пробка из бутылки выпрыгивает. Профессионал, что уж там.