Его одержимость

— Знаешь, как лечится эта боль, Анхела?

Я не успеваю ответить. Его лицо приближается к моему, и меня окутывает всепоглощающий запах Рейеса.

Я пытаюсь задержать дыхание, но только втягиваю его глубже.

А горячие губы Рейеса накрывают мои. Я сжимаюсь в ожидании боли, но отвернуться не могу — Рейес продолжает держать мое лицо.

Но движения его губ странно мягкие. Он просто касается меня, слегка захватывает и как будто дразнит. Прижимается и сразу отпускает.

Я замираю, не шевелясь и никак ему не отвечая.

У меня в голове не укладывается то, что сейчас происходит. Рейес, насильник и бандит, предложил мне вылечить боль?

Но эта боль только из-за него.

А под кожей расползается странное тепло, и ощущение, что мои губы начинают гореть. Как будто Рейес забирает меня в ад, в котором живет сам.

— Пус… — вскрик замирает на губах.

Рейес принимает мой вздох за ответ и… его язык проникает мне в рот. Странно. Жарко. Как и все, что он делает, необратимо.

Я не могу даже пискнуть, охваченная этим поцелуем. Рейес больше не держит меня за лицо: одна его рука в моих волосах, а другая прижимает меня за попу.

Сильно, яростно, и я слишком отчетливо ощущаю, как его огромный каменный член вдавливается в мой живот.

В голове пусто, совсем никаких мыслей, и молниеносная паника накатывает на меня, как ледяная вода, вытесняя странную горячую пустоту.

Сейчас Рейес снова меня возьмет. Возможно, уже не прямо на полу, а на кровать кинет, но я уже ничего не соображаю от ужаса.

Отталкиваю Рейеса изо всех сил, а он не чувствует мое сопротивление.

Кто он и кто я. Здоровый бугай и щепка.

И я бью его в грудь, цепенея от ужаса.

Страх боли смешивается со страхом наказания. Я уже не я. Я — чистая паника.

Рейес отрывается от меня и смотрит настолько мутным, пьяным взглядом, что мне делается невыразимо жутко, хотя больше, кажется, невозможно.

А в следующее мгновение я оказываюсь прижата к Рейесу спиной, а его тяжелая рука лежит поперек моего горла.

— Спокойно, чика.

Спокойно?! Блять, спокойно?!

Меня колотит крупной дрожью, а из-за давящей руки на горле я даже вздохнуть не могу.

Рейес как чувствует и убирает руку. А мою попу обжигает раскаленный шлепок.

Больно. Унизительно. Ужасно.

Я больше не могу.

Страх, стыд, боль смешиваются во что-то невообразимое, и меня прорывает.

Судорожный всхлип. Еще один.

И меня накрывает лавиной плача. Не успокоиться. Не остановиться.

Я бьюсь в крепких руках своего мучителя, а он не отпускает. Только разворачивает меня лицом к себе. Я рыдаю в него, пачкая его белую рубашку слезами и соплями.

Плевать. Меня всю трясет и колотит, а Рейес молча прижимает меня к себе.

Не знаю, сколько это длится. Ничего больше не хочу знать.

Меня знобит, и горячие руки Рейеса теперь кажутся мне необходимыми.

Пусть лечит, сволочь. Пусть держит и не отпускает. Иначе я упаду.

У него вот упал, и я мстительно хочу, чтобы не вставал больше никогда.

Мне плохо и страшно. И плевать, что я одета в один только лифчик, но обнимаюсь с мужиком.

А когда Рейес вдруг разжимает руки, я чувствую почти физическую боль.

Безразлично смотрю, как он в два шага подходит к кровати, стаскивает с нее одеяло и возвращается ко мне.

— Снимай лифчик.

— Зачем? — я продолжаю дрожать и непроизвольно всхлипываю.

— Сожгу его. Видеть не могу эту дрянь. Живо.

Я аккуратно расстегиваю лифчик и снимаю его. Уже не могу ни бояться, ни чувствовать стыд. Сил нет.

— Брось на пол, — и Рейес окутывает меня одеялом, — что тебе нужно, чтобы прийти в себя? Говори.

Я кутаюсь в одеяло. Рейес хочет честности? Что ж…

— Чтобы ты… ушел. Чтобы не трогал меня никогда… Чтобы…

— Нет. Этого не будет. Но я уйду ненадолго. К моему приходу оденься во что-нибудь с юбкой ниже колен. Белье какое хочешь, — Рейес сверлит меня своим жутким взглядом, но его голос спокойный.

Неужели он в самом деле уйдет? И самое странное — неужели с ним можно… просто разговаривать?

Хотя какое там. Если я боюсь удара и сжимаюсь после каждого слова — это не «просто». Но я все равно спрашиваю:

— А когда ты вернешься?

Аура силы и мощи Рейеса давит на меня, пригвождая к полу.

— Часа через три-четыре. Ближе к ночи. У меня дела, а ты поспи пока. Ночь будет бурной.

У меня подкашиваются ноги, но каким-то чудом я не падаю. Просто опускаюсь на стул в своем коконе из одеяла.

Рейес возвышается передо мной статуей. Не хочу думать о том, что он меня сломал.

Я смотрю на его дорогие ботинки.

— Ты же меня порвешь…

Рейес неожиданно садится на стул напротив и пялится на меня в упор.

— Скажи, чика. Я правда похож на любителя деревьев и кукол? Отвечай.

Это не просьба. Приказ. Рейес ни на мгновение не дает забыть, что я его пленница.

Я плотнее запахиваю одеяло на груди.

— Ты только ломаешь… Ни одна девушка не сказала о тебе хорошего.

Рейес усмехается, а его голос ледяной:

— Ты слишком мало понимаешь в жизни и в женщинах, Анхела Рубио. Ни одна женщина не признается, что продала себя сама и еще получила удовольствие. Она лучше наплетет, как над ней поглумились. А потом сама себе наставит синяков и ссадин.

Он говорит какую-то ерунду. Так не может быть. Рейес врет.

— Это неправда…

— Правда, чика, что шлюхи не любят конкуренцию и много сочиняют. А еще правда, что многие женщины любят грубый секс. И хотят попробовать по-настоящему жестко. Но ты все еще глупая маленькая почти девственница. И тебе этого не понять, — его черные глаза зло сверкают.

— Куда уж мне… после того, что ты…

Рейес встает со стула.

— Я был пьян, а ты меня спровоцировала. Извиняться и просить прощения не буду. Так, как ты, ведут себя любительницы жести.