Его одержимость

Ищу самые поздние записи.

И нахожу.

«Как я их всех ненавижу! Папа постоянно требует, чтобы я хорошо играла свою роль. Диего, мол, туповат и мало что понимает, зато его родители не дураки. Надо вести себя так, чтобы и они ничего не заподозрили и с удовольствием принимали меня у себя в гостях. Чтобы я запоминала обстановку и планировку на случай, если все провалится».

Блять. Я невольно ломаю карандаш, который зачем-то верчу в пальцах.

«Мама не любит папу. (Кто будет любить такого рохлю, который делает шлюху из собственной дочери?). Зато она реально тащится от этого урода Рейеса. Как можно быть такой недальновидной идиоткой? Она совсем ослепла что ли?»

Мне остро хочется закурить или выпить. Но я выкинул все, что курится, а выпивку в кабинете не держу.

Смотрю в экран. Читаю:

«Диего даже сейчас огромный и грубый, как горилла. У мамы вообще нет вкуса. Я понимаю, она папу не любит, но так открыто запасть на дебила какого-то?! Бесит! Потому она всегда поддакивает папе, когда папа хочет, чтобы я с этим придурком встречалась и принимала его ухаживания».

Я не могу пошевелиться. Ощущение, что на меня каменная плита рухнула и размозжила все тело в кашу.

Нет слов, блять.

И тетрадь ведь не подделка. Я помню, как рисовал в ней портрет Клары и немного попачкал страницу чернилами. Среди прочих обрывков есть и эта мазня.

К тому же, Рауль явно не планировал, что я увижу тетрадь.

Наоборот, он хотел поиздеваться, что я сдохну и тайны Клары не узнаю.

Блять. Лучше бы этот дневник и впрямь сгорел. Раулито мне благое дело сделал, когда его изорвал.

«Он же пары слов связать не может, когда меня видит. Только блеет дурацкие стишки и петь пытается. Певун недоделанный. А когда он раскачивает меня на качелях, я хочу свалиться с них, больно удариться и попасть в больницу, чтобы только больше его не видеть».

Блять. Если я прочту еще хоть пару строк, то спалю все нахер или поломаю свою дорогую и удобную мебель.

Но меня трясет и колотит от собственной слепоты и тупости так, что руки дрожат.

Вещи Клары я уже сжег, но мне, блять, необходимо сжечь что-то еще.

Я беру новый заточенный карандаш, лист бумаги и быстро рисую портрет этой твари.

Каждая черточка суки в памяти жива еще.

А когда поднимаю глаза от портрета, на меня смотрит моя не пойми как оказавшаяся в кабинете чика с совершенно непередаваемым выражением лица.

Неужели я не запер дверь?!

Я готов отдать за Анхелу жизнь. Но я никак не думал, что смерть придет так скоро и от ее ласковых рук!

— Что это? — она кивает на портрет, спрашивая настолько тихим жутким голосом, что меня дрожь пробирает.

Я начисто забываю, что вообще-то не раз убивал людей голыми руками.

Анхела не шутит. Она в ярости.

И она спросила именно «что это», а не «кто».

Она же видела Кортни Фуэнтес, а Клара была одно с ней лицо. А может, Анхела и фото Клары у Фуэнтесов видела.

Блять. Та, которую я считал святой, оказалась настолько стервой, что умудрилась поставить наши отношения с чикой под удар прямо с того света!

— Что. Это. Рейес?

Что мне сказать? Рисовал Клару, чтобы сжечь воспоминания дотла?

Я не умею оправдываться.

Просто молчу, а чика делает резкое движение и достает из-за спины наваху. Откуда у нее этот нож, я знаю. У меня стащила из стола.

Я только за то, чтобы Анхела училась самообороне.

А это уже не самооборона.

Кажется, с игрой в Гарсию пора завязывать.

Но я жду, что чика сделает дальше, поскольку понимаю: сейчас пиздецки виноват я.

Она подходит и ловким движением прижимает лезвие ножа к моему горлу.

— На пол.

Анхела хочет, чтобы я лег на пол? Смотрю на чику в упор.

Она дико соблазнительная, когда такая злая. Просто чистый секс.

Отбить наваху ничего не стоит. Отбить у Анхелы Рубио стремление связать со мной жизнь — катастрофа.

Анхела показывает глазами вниз.

Хорошо. Ложусь.

— Снял трусы.

Ого.

Дьявол. Эта игра меня нехило заводит. Стояк крепкий.

Я смотрю на чикины стройные ноги.

— Вытянул руку.

Да, моя бандитка. Слушаюсь.

Я почти касаюсь ладонью ножки стола.

Анхела стягивает с головы ленту для волос и привязывает мое запястье к столу, жестко затягивая узел.

Все молча и с сосредоточенным лицом.

Я завороженно смотрю, как она стягивает трусики и бросает в сторону. Юбка скрывает самое интересное.

Но спустя миг я вижу все: Анхела садится мне на лицо своими роскошными губками.

— Работай, Рейес.

Я как-то предложил ей трахнуть меня в отместку, а теперь схожу с ума от ощущений.

Я ласкаю Анхелу, как одержимый. Она кончает раз за разом. От шума в ушах я не соображаю, почему она вдруг встает, а потом быстро опускается уже на мой член.

Движется грубо и сильно, как будто и впрямь меня насилует.

А я рычу от наслаждения и рву чертову повязку: не могу не трогать свою Анхелу.

Мне жизненно необходимо сжать ее бедра прямо сейчас.

Она дико злая:

— Эта сука так тебя трахала, да? Отвечай!

Анхела резко сдавливает мне щеки. Как тут ответишь? Я просто мотаю головой, а когда она убирает пальцы, хриплю:

— Нет… Ми… Вида… Нет… И. Никто… не будет. Я — твой.

Я сжимаю ее бедра и вколачиваюсь в сладкую узкую дырочку, встречая такую же агрессивную страсть в ответ.

Анхела бешено насаживается на мой член. Она заведена до предела.

Хотел бы я всегда так мириться.

Я скажу Анхеле про Клару… Про дневник… Мы… Сожжем этот рисунок вместе…

Блять, у меня уже мысли путаются, настолько охеренно то, что сейчас происходит.

Сладчайшая скачка. Кровавые полосы от ногтей на моих плечах. Злой блеск ангельски красивых синих глаз.

Анхела снова кончает, выгибаясь и царапая меня, а я кончаю вместе с ней.

Обожаю ее. Обожаю эту жизнь. Она прекрасна.

Эпилог

АНХЕЛИКА