Его сладкая девочка

— Но как? Как это возможно?

— Молодой человек, мне кажется, в Вашем возрасте этот вопрос задавать как минимум неприлично. Процесс довольно приятен, знаете ли. — Какая же ехидная баба. Хочется вскочить и придушить.

Но разве возможна беременность после первого раза?! Напряженно пытаюсь вспомнить, чем у нас закончилось. Я был в Оксане довольно долгое время. Неужели контроль дал сбой? Не может быть.

Не обращая внимание на возмущающуюся моим поведением женщину, достаю телефон и вбиваю свой запрос в поисковую строку.

Попавшая во влагалище мужская смазка увеличивает риск непрошенной беременности после незащищенного секса.

Черт! Как так-то?

— Простите, что Вы сейчас сказали?

— Я говорю, муж, что у девушки пока сохраняется угроза выкидыша. Срок небольшой, три-четыре недели.

— Беременна? Ксюша беременна?

Я, наверное, со стороны выгляжу, как тупой дятел. Но самая важная информация не может усвоиться. Слова понимаю, даже вон вопросы задаю. А принять… словно битой по затылку приложили…

— Оксана Игоревна беременна. Вы не знали?

— Я… я нет…

Кажется, мне в палату на соседнюю койку надо. Ксюша беременна… у нас будет… ребенок? У нас?

Как же туго доходит-то. Врач пристально смотрит, словно чего-то ждет. Наверное, я должен ответить, да?

— Я… я рад. Правда рад. Это так всё неожиданно…

Ну вот, разговор не мужчины, а мальчика. Первый уровень, не иначе. Хорошо еще смог связать слова по смыслу.

Ребенок. Мой и Ксюшин сын.

А если? Да нет. Не могла она. Антон признался, что не тронул ее. Она бы не…

— Молодой человек, как Вас…?

— А? А. Егор Александрович.

— Егор Александрович, езжайте-ка домой. Поспите, придите в себя и завтра поговорим.

Врач мягко улыбается, намекая на мою невменяемость. Но я же нормальный. Обалдевший от свалившихся новостей, но нормальный.

— В какой палате Оксана? Можно устроить ее в самую комфортную? Чтобы…

— У нас все палаты лучшие, Егор Александрович. Не переживайте. Мы обеспечим круглосуточный уход. А Вы приезжайте завтра. Не надо здесь оставаться в таком состоянии.

— К ней можно? Заглянуть?

— Пять минут. Она спит, ей капают поддерживающие препараты.

Маленькая. По сравнению с огромной палатой незаметная. Только светлая макушка торчит на подушке.

Подхожу ближе, провожу пальцем по руке. Любимая моя девочка…

Снова охватывает чувство стыда. Не накрой меня, ничего бы могло не быть. Проявил слабость, когда ушел. Не досмотрел, не был рядом с самого начала. Если она когда-нибудь сможет простить, то я себе нет. Не смогу забыть низкого поступка.

— Егор?

Ресницы дрогнули. Спит? Опять говорит во сне?

— Егор, это ты?

Наклоняюсь, чтобы Ксюша могла видеть меня. Смотрю в сонные глаза. Как в дымке. Ресницы смыкаются, словно ей тяжело держать глаза открытыми.

— Это я, Ксюш. Я. — Прикасаюсь к сухим губам. — И я… я люблю тебя.

Слушаю размеренное дыхание и выхожу, тихо прикрыв дверь.

Глава 18

Ксюша.

Тупая боль простреливает внутри, заставляя открыть глаза. Вижу мутно. Все плывет и только холодная вода немного притупляет то, что разрывает изнутри. Ужас и страх скрутили внутренности. Но сейчас помимо них что—то другое. Физическое.

Он… он бил меня? Получил, что хотел?

Пытаюсь рассмотреть лицо мужчины, склонившегося надо мной. Антон. Урод и мразь. Других определений нет. Разве можно так играть людьми, их желаниями и жизнью в целом? А то, что это какая—то дикая игра с его стороны, я уже догадалась. Пока сознание медленно угасало, успела ухватить картинки всех дней нашего знакомства.

Пересиливаю себя и пытаюсь рассмотреть тело. Я на его руках, в душе. В брюках.

Сейчас ничего не понимаю. У него не получилось?

Перевожу взгляд на лицо. Ловлю его панику. Значит, не только мне сейчас страшно.

Что же случилось?

Додумать не дает новая вспышка, разрезая низ живота словно раскаленным лезвием. Никогда такого не было. Боль такой силы, что не могу вдохнуть и выдохнуть.

— Антон, — пытаюсь сложить звуки в слова. — Мне плохо. Сок… сок, Антон…

Надо донести до него мысль, что в соке что—то было. Сейчас я уже не уверена в том, что он виноват. Не стал бы возиться со мной, а просто бросил. Или…?

Начинает трясти. Стены, кафель, потолок — все мелькает, будто кубарем лечу с горы. Вспышки перед глазами. Последнее, что успеваю уловить, перед тем, как вновь вернуться в спасительную темноту:

— Тош, у нее… тут кровь… — Нининым голосом. Её я уже не вижу.

В глаза бьет свет. Не яркий, но давит на сетчатку, отчего выступают слезы. Промаргиваюсь, пытаясь понять, где я. Место незнакомое. Пахнет… пахнет так, что не спутаешь. Больница. Значит, Антон привез меня сюда?

— Пришла в себя.

Голос слышу сбоку. Пытаюсь привстать, но жжение в руке не дает пошевелиться. С трудом поворачиваю голову: от сгиба локтя тянется капельница. В детстве я болела воспалением легких и мне также вливали лекарства. Ощущения забытые, но знакомые.

— Говорить можете?

Рядом оказывается приятная женщина с очень добрыми глазами. Повторяет свой вопрос.

Облизываю губы, киваю. Наверное, могу. Я еще не пробовала. Такие привычные действия приходится сначала проговорить про себя, прежде чем исполнить. Это так странно.

— Да. — Получилось. Заторможено шевелю пальцами на руке. Тоже откликаются. Не знаю, почему это так важно сейчас.

— Ваше имя и возраст? Можете назвать?

Отвечаю на все вопросы. Половину не понимаю. Зачем женщина интересуется моими женскими делами? Разве к отравлению это имеет какое—то отношение?

— Оксана Игоревна, — врач кладет свою руку поверх моей, а я прикрываю глаза. Жду, что сейчас она скажет то, что перевернет мою жизнь. В этом я уверена. — Сейчас у Вас наблюдается угроза выкидыша. На ранних сроках…