Его зовут Ангел

Правило двенадцатое:

Мы можем изменить мир. Чуточку, но все же это возможно.

Я заканчиваю читать и улыбаюсь.

– Твои правила интереснее моих, - говорю я тихо.

– Просто ты смотришь на все более пессимистично, - легко замечает Ангел.
– Я оставлю твой список у себя, а ты возьми мой.

– Но зачем?
– я непонимающе хмурюсь.

– Не знаю, - он пожимает плечами.
– Просто так интересно. Разве нет?

Теперь я пожимаю плечами.

***

После уроков Ангел, я и Егор идем домой. Ситуация такая же, как вчера: Ангел и Егор разговаривают, а я молча плетусь позади них. Из нас троих к школе я живу ближе всех. Когда мы подходим к моему дому, я останавливаюсь.

– О, я даже не заметил, как мы пришли!
– удивляется Ангел.

Потому что он был занят очень важным разговором о взаимодействии электрически заряженных тел, из которого я не поняла ни слова.

– Пока, - говорит мне Егор.

– Пока, - говорю я ему в ответ.

Ангел подходит ко мне ближе и тихо спрашивает:

– Как насчет прогулки к озеру?

Наверно, он замечает, как я оживляюсь, поэтому улыбается.

– Да. Конечно, - киваю я.

– Я позвоню тебе в три, идет?

Я снова киваю.

– Пока, - говорит он и уходит с Егором.

Я благодарна, что Ангел не рассказал о моем месте Егору, потому что мне было бы неприятно, и не то, чтобы я недолюбливаю Егора. Просто мне надо, возможно, привыкнуть к нему, так же, как к Ангелу.

Какое-то время я смотрю им вслед, а затем не спеша иду к своему подъезду.

К моему удивлению, мама дома, когда я открываю входную дверь.

– Разве ты не должна быть на работе?
– интересуюсь я, проходя в нашу небольшую гостиную.

Мама сидит на диване и читает какой-то кулинарный журнал.

– Я отпросилась с обеда, - отвечает она и с неохотой переводит на меня взгляд.
– Ты поздно.

– Был факультатив по русскому, - говорю я и скидываю с плеча рюкзак.
– Есть что поесть?

– Макароны с котлетами, - говорит она, и я бреду на кухню.

Желудок сводит от голода, когда я вдыхаю запах еды. Я ставлю чайник и беру тарелку. На кухню заходит мама.

– Как дела в школе?
– спрашивает она.

Я накладываю себе макароны.

– Нормально, - у меня всегда один ответ на этот вопрос.

– Завтра у отца день рождения, - сообщает мама, и я застываю, - если ты не забыла.

А я забыла…

Я поворачиваюсь к маме лицом, и по моему выражению лица она все понимает. А я вот удивлена, что она помнит об этом, ведь у нее столько работы. Вечно работа, работа, работа…

– Ты уже решила, что подаришь ему?
– спрашиваю я хрипло.

Мама проходит и садится за стол. Внимательно смотрит на меня.

– Нет. Но я думала, что мы могли бы сходить с тобой и выбрать ему что-нибудь, - предлагает она.

Звучит заманчиво, но…

– У меня дела сегодня, - говорю я.

Ее брови удивленно выгибаются дугой.

– Дела?
– повторяет она.
– Какие?

– Иду гулять с Ангелом, - поясняю я.

– Слушай, - вздыхает мама, - я очень рада, что у тебя, наконец, появился друг. Но это не значит, что теперь ты должна все свое свободное время проводить с ним.

У меня отвисает челюсть.

– То есть, сначала ты упрекаешь меня в том, что я постоянно сижу дома, и мне не хватает общения? А сейчас говоришь, что я должна сидеть дома? Как тебя понимать, мам?

– Я не говорю тебе сидеть дома, - мягко произносит мама.
– Я говорю, что кроме друзей у тебя еще есть я, и папа. И иногда мы должны проводить время вместе.

Я едва себя сдерживаю, чтобы не рассмеяться. Так теперь она беспокоится об этом? Если бы не папин день рождения, она бы так и перекидывалась со мной стандартными фразами, типа: «Что получила в школе?», «Иди ужинать», «Спокойной ночи»…

– Я не смогу сегодня, - вновь говорю я и отворачиваюсь от мамы.

– Знаешь, ради папы могла бы и отменить прогулку!
– упрекает она меня.

Я не отвечаю, что больше раздражает ее. Молчание всегда угнетает.

– Ты пойдешь со мной, Августа, - строго диктует она.
– И это не обсуждается.

Я громко ставлю тарелку на кухонную тумбу, и в моей голове крутится столько слов, которые я хочу ей сказать. Но я не говорю, потому что это приведет к ссоре. А ссора - это волнение. Волнение - боль в сердце.

– Ладно, - сдаюсь я, но голос мой звучит сердито.
– Тогда пойдем сейчас.

***

Я звоню Ангелу и предупреждаю, что задержусь, и чтобы он сразу шел к озеру.

Мы с мамой блуждаем по магазинам два с половиной часа. В итоге она выбирает дорогой одеколон известного бренда, и я покидаю ее, сажусь на автобус и еду до Шуваловского проспекта, остановки «Улица Оптиков».

Ангел сидит, прислонившись к валуну, когда я ступаю на территорию своей цитадели успокоения. Я стараюсь подкрасться к нему, но он говорит прежде, чем я собираюсь крикнуть «Буу!» и напугать его:

– Я услышал тебя еще минуту назад, - он переводит озорной взгляд на меня и лукаво улыбается, - когда ты пробиралась через деревья и ворчала.

Я улыбаюсь и сажусь рядом с ним на поблекшую траву.

– Давно ждешь?
– спрашиваю я.

– Где-то час, - отвечает он.

– Ой. Извини. Мы с мамой выбирали папе подарок на день рождения… Что читаешь?
– я замечаю книгу в его руках.

– Потрясающую книгу, - говорит Ангел.

Я усмехаюсь и пытаюсь разглядеть обложку. На светлом фоне изображена красная бабочка.

– Запчасть Импровизации?
– я вопросительно смотрю на Ангела.
– Аль Кво… Кво…

– Квотион, - с улыбкой говорит он.
– Здесь стихи автора и его прозаические миниатюры.

– Хмм. И как? Интересно?

– Шутишь? Это изумительно, гениально!
– его глаза загораются, как новогодние огни.
– Вот, - он раскрывает книгу и листает ее, - послушай:

Когда меня спросят: "Кто ты?", я промолчу, не найдя ответа. Можно вместить все аспекты бытия в короткое слово "я", прочертив на лице многозначительную улыбку, можно пуститься в долгие рассуждения, неуверенно нащупывая отточенными плавниками слов материю псевдофилософии, можно вскрыть собственную душу, перефразировав ее в условный ответ, который в любом случае окажется не по размеру вопросу, как любимый в детстве свитер с годами становится мал. Потому что в глазах задающего вопрос ты всегда будешь иным, чем тот, кем ты знаешь себя изнутри. Потому что каждый из нас видит в первую очередь себя, многократно отраженного в чужих лицах. Мы, как симфонию по нотам, разбиваем этот мир на собственные болевые точки. Когда меня спросят: "Кто ты?", я загляну в глаза собеседнику, узнавая человека. Одержимому верой я отвечу, что я атеист, одержимому одиночеством я скажу, что я муж и отец, ищущему ответов я назовусь дураком. И тогда ответ станет равен вопросу, но ничего не расскажет обо мне. Когда меня спросят: "Кто ты?", я уверенно отвечу: " Я - никто. Я фрагмент, осколок зеркала мира, мелькнувший в твоих руках на долю мгновения, прежде чем исчезнуть навсегда." А ты, задающий вопросы, ищущий ответов, кто ты?