Его зовут Ангел

Ангел цитирует Александра Дюма «Три мушкетера». Только вместо «сегодняшней встречи» он пишет «завтрашняя», и вместо «четвертой драгоценности» - «сто первая».

Сто первая встреча…

Наша завтрашняя встреча будет сто первой? Он считает?

Я целый час смотрю на его последнее сообщение и улыбаюсь.

Ну разве Ангел не чудо?

***

Вечер двадцать девятого декабря теплый. Крупные хлопья снега кружатся в легком танце в воздухе и неторопливо опускаются вниз. Люди суетятся, готовясь к главному празднику уходящего года. Кто-то спешит с работы домой с тяжелыми пакетами, кто-то застревает в магазинах… Все заняты чем-то важным, а я, Егор и Ангел просто гуляем. В мире нет никого, кроме нас, наших шуток и разговоров. В мире больше нет лиц, кроме моего, Ангела и Егора. И это потрясающе.

Все, вроде бы, проходит обычно. Но есть что-то особенное сейчас. Какое-то безумие и сумасшествие, но доброе и милое. На нас смотрят, как будто мы только что выбрались из психушки. Вероятно, мы так и выглядим со стороны. Но как еще должны вести себя люди, которым хорошо, по-настоящему хорошо и весело? И… у каждого свое представление о том, что такое отдых души.

Мы играем в снежки, как будто нам по пять лет. И мы снова ловим на себе осуждающие взгляды. Из всех людей, которые обращают на нас внимание во время сегодняшней прогулки, лишь один старик говорит что-то доброе.

– Эх, молодежь!
– вздыхает он, остановившись, чтобы сказать нам что-то. И мы перестаем дурачиться и слушаем его.
– Мне бы ваши годы!
– старик широко улыбается.
– Мне бы время, когда я мог быть безумным…

Затем что-то печальное проносится в его глазах, и улыбка становится другой, измученной и грустной.

– Запомните, ребята, - обращается он к нам уже притихшим голосом.
– Будьте глупцами и безумцами, пока есть время. И не смотрите на то, что думают о вас люди, потому что вы смельчаки, раз можете быть такими, какие есть, а они нет.

Старик снова вздыхает и идет дальше.

– А ведь он прав, - говорит Ангел.

Я застываю со снежком в руке и вопросительно смотрю на него.

– У нас многого нет, но мы свободны, понимаете?
– губы Ангела медленно расплываются в улыбке.
– По-настоящему свободны!
– Ангел выкрикивает эти слова, закинув голову к черному небу и раскинув руки. Мимо проходящая парочка косо смотрит на нас. Они тоже думают, что мы идиоты. Ну и пусть.

– Что с тобой?
– смеюсь и спрашиваю я.

Егор тоже начинает смеяться.

Ангел опускает голову, и хоть сейчас темно, но я вижу, как сверкает его широкая улыбка.

– Мы можем делать все, что захотим, - он делает громкий выдох и подходит к Егору, обнимает его «по-братски» и тащит его в мою сторону.
– Мы можем говорить обо всем на свете. И это так здорово!
– Ангел обнимает и меня.
– Люди не понимают, чего лишают себя ради того, чтобы быть похожими на других. И мне никогда не удастся понять, почему они так рьяно стремятся к этому?
– он смотрит на нас с Егором, по-прежнему улыбаясь.
– Какие же они глупцы!

– Кажется, он сходит с ума, - тихо бормочет Егор, медленно переводя взгляд с озарившегося лица Ангела на меня.

– Определенно, - хихикаю я.

– Да! Я схожу с ума!
– кричит Ангел и неожиданно начинает падать назад. И мы с Егором летим вниз вместе с ним.

Мы падаем на снег, и Ангел заливается громким смехом. Мы с Егором тоже смеемся. Когда уже не остается сил, мы молчим, лежим голова к голове и наблюдаем за тем, как изящно подхватывает легкий теплый ветерок снежинки и заставляет их кружиться в причудливом танце.

– Мы безумцы, - говорит Ангел.
– И это здорово! Потому что, знаете, я устал от скучной жизни. Пора начать творить сумасшедшие вещи, - и он крутит головой, чтобы видеть нас с Егором.
– Я хочу, чтобы в новом году мы навсегда избавили себя от тягостей прошлого. Вы понимаете меня? Я хочу начать жить заново, - Ангел снова смотрит на беззвездное глубокое небо.

Мы понимаем его.

Еще как понимаем.

Спустя пять минут мы продолжаем играть в снежки.

***

Через несколько часов наступит Новый Год. Через несколько часов начнется новая жизнь, где не будет места сожалениям, грусти и прочей ерунде, которая сможет отравить мою новую реальность.

Мы с мамой занимаемся последними штрихами подготовки к Новому Году. Я натираю сыр на терке, а мама разговаривает по телефону с подругой (подругой!) и одновременно режет помидоры. Я стараюсь не вслушиваться в то, что говорит мама, и это получается очень легко, потому что она со своей неизвестной мне подругой обсуждает работу.

Папа ставит стол в гостиной и гладит скатерть.

У мамы подгорает индейка, и она отключается, сказав подруге о том, что перезвонит, и бежит «спасать» главное блюда новогоднего стола.

Мы традиционно отмечаем Новый Год в узком семейном кругу. Только я, мама и папа. Включаем «Первый канал» и слушаем обращение Президента, затем адресуем друг другу краткие поздравления и пожелания, мама и папа пьют шампанское, я апельсиновый сок. Затем мы едим, и ближе к часу ночи я иду спать.

Вот мой стандартный Новый Год.

Но в этот раз все будет по-другому. Я знаю.

В одиннадцать часов вечера, за час до Нового Года, я иду в свою комнату, чтобы немного отдохнуть. Я прокручиваю в голове все то, что происходило со мной с того дня, как в класс зашла наша классная учительница, а следом за ней и Ангел. Я вспоминаю все, что изменилось во мне, в моей жизни, когда я поняла, что эти темно-коричневые глаза ассоциируются у меня с теплом, а лучезарная улыбка будет отныне освещать мне путь и не позволять исчезнуть во тьме.

Я заставляю себя встать с кровати, когда вижу, что время подошло к половине двенадцатого.

Пора переодеваться.

Накануне мы с мамой купили мне платье специально для Нового Года. И оно не черного цвета. Оно темно-бардовое, до колен, из плотного материала. Выглядит строго и совсем не празднично, но это платье единственное, которое мне пригляделось из всего того, что было предложено.

Вообще, покупка платья для того, чтобы дома в кругу семьи сесть за праздничный стол на час, или даже меньше, кажется мне глупой и пустой тратой денег, и я говорила маме, что могу посидеть и в домашних штанах и какой-нибудь футболке. Но мама настояла, чтобы в Новый Год я выглядела красиво.