Ехал грека через реку

Адам бездумно поцеловал ее в макушку, прижимая к себе и пытаясь успокоиться.

Стало страшновато.

Что теперь его ждет?

Как бы она ни была сердита, она же не оставит Еву одну?

На себя, как аргумент, Адам не возлагал больших надежд.

— Дурак, — снова сказала Ася и, оттолкнув его, пошла к выходу.

Адам смотрел, как она удаляется, и от это зрелища разрывалось сердце.

— Ась, — позвал он очень тихо, — не прячься от меня, пожалуйста.

Она остановилась, опустив голову и разглядывая свои разноцветные носки.

— Мы теперь на «ты»?

— Ты первая начала.

Она медленно кивнула, как будто принимая этот довод.

— Разве вам… тебе не хочется извиниться и сказать, что это было ошибкой и что это ничего не значит? — спросила она, не глядя на него.

— Нет, — господи, что у нее за отношения все время были, если она постоянно ждала подвохов и гадостей? Впрочем, он уже видел одного экземпляра. Так себе было зрелище. — Я не хочу извиняться, и это не было ошибкой. Ты нравишься мне. Ты мне сильно нравишься.

Она зашипела. Пчелиный рой внутри нее разворачивал свои боевые жала.

— Что это за разговоры такие! Для кого я целый вечер распиналась и цитировала классику? Что значит — нравлюсь? Я что, новая сковородка?

— Почему сковородка? — озадачился Адам.

Это форма гнева была ему знакома, и он знал, что в итоге все закончится пылесосом или шваброй, а не собранным чемоданом. Поняв, что избежал самого страшного, Адам немного успокоился.

Все обойдется.

Ему не оторвут, как богомолу, голову за поцелуи.

— Какая еще сковородка, — совсем рассердилась она и принялась наступать на него. — Не морочь мне голову! Сколько раз нужно говорить, что я не собираюсь ни с кем встречаться. Тем более с таким как ты!

— С каким? — Адам уже почти решил спасаться бегством, но остался на месте. Ему было интересно, что она сделает, когда закончит свое наступление.

— Молодой! Красивый! Богатый! Добрый! Ужас!

— Ладно, — Адам решил не оспаривать столь очевидные недостатки. Асин указательный палец пребольно уткнулся ему в грудь. — Рано или поздно я стану старым. И постараюсь обеднеть, если это так важно.

— Я не целуюсь с детьми! — рявкнула Ася, и Адам осторожно перехватил ее палец, пока он не проткнул в нем дырку. Легко поцеловал маленькую подушечку. — Ты… — она выдохлась, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух, — Я действительно нравлюсь тебе? В самом деле? По настоящему?

Адам сглотнул. Любой ответ на этот вопрос расстроил бы ее, и он решил выбрать правду.

— Да. Очень.

— Забудь об этом, — зажужжал пчелиный рой. — Никакого нравличанья. Даже слова такого нет!

— Ася, пожалуйста…

Он и сам не знал, о чем ее просил. Дать ему шанс? Стать другим человеком? Обнулить весь жизненный опыт? Что он хотел, чтобы она сейчас сделала?

Он так давно привык никого ни о чем не просить, что и сам испугался силы своего отчаянья. Если бы Адам знал, что это поможет, он мог бы умолять Асю, как семилетний мальчишка в супермаркете уговаривает маму купить игрушку.

Сам он так никогда не делал, конечно. Адам даже родителей старался не беспокоить, но сейчас ему было очень надо.

Ася вырвала у него свой палец и приготовилась к новому нравоучению, но увидела выражение его лица и замолчала.

— У вас сейчас глаза, как у адской гончей, — произнесла она с опаской. — Они пылают красным огнем. Вы что, действительно робот? Провода перемкнуло?

— Ты знаешь, на ком меня перемкнуло.

— Ну с этим надо что-то делать, — деловито проговорила Ася, и пчелиный рой с недовольным ворчанием улегся на покой.

— Очень надо, — мольба все-таки выплеснулась из него, не в состоянии удержаться внутри. Ася была как ртуть, ежесекундно меняя форму и не теряя своей сути. Адам мог бы любоваться сменой выражений ее лица несколько столетий.

— Мы можем… — она взметнула на него выцветшие за лето ресницы, и лукавые огоньки в ее взгляде рассыпались мурашками по коже Адама, — иногда целоваться. И обниматься. Пока вас не разомкнет обратно.

Или пока не разнесет на молекулы от самоконтроля и целибата.

Однако, по меркам Аси это предложение было более чем щедрым. И ему было даже плевать, если оно было вызвано всего лишь жалостью или чем-то таким. Рано или поздно или Адам переубедит Асю, или Ася просто доконает Адама. Сейчас казалось, что между хэппи-эндом и драмой нет большой разницы.

Ася положила ладонь на его щеку, заглядывая в лицо.

— Я не буду прятаться, — пообещала она. — Я буду играть в друзей, которые… немного больше, чем друзья. Я смогу притвориться, что это совсем не страшно.

Слова медленно достигали сознания Адама, потому что его взгляд был прикован к губам, которые покраснели и чуть-чуть припухли.

— Прости, я побреюсь, — сказал Адам с сожалением и легонько подул на них.

Она зажмурилась, как будто ей в лицо ударил штормовой ветер. Потом приоткрыла один глаз.

— Не надо, — пролепетала она, — мне нравится, что твои губы нежные, а щетина покалывает. Это приятно.

И отошла на несколько шагов, словно опасаясь, что он набросится на нее снова.

Он мог бы, пожалуй. От таких слов любой бы потерял рассудок.

Но Адам остался неподвижным.

В конце концов, он только что уцелел во время землетрясения. Ему нужна была передышка перед новым сражением.

— Признайся честно, ты подкупил свою дочь? — спросила Ася подозрительно. — Подговорил ее оставить нас одних?

— Ева гениальный ребенок, — очень спокойно ответила Адам.

Она недоверчиво покачала головой.

— Пойду проверю этого гениального ребенка, — сказала она. — Не ходи за мной. Мне надо…

— Не придумывай, — Адам ухватил ее за руку и потащил к кровати. — Я могу себя контролировать лучше всех в мире.

— Все-таки, молодость — такой ужасный возраст, — жаловалась она, следуя за ним. — Ты просто творишь всякую фигню и не думаешь о последствиях. Делаешь, что тебе в голову взбрело. Никакой ответственности.