Ехал грека через реку

— Ты в них плюнула? Насыпала туда яда? Перца? — подозрительно спросила Вика, невольно отодвигаясь.

— А вот и нет, — Ася схватила печеньку и демонстративно закинула себе в рот. — Это моя благодарность.

— Благодарность? — переспросили Вика и Адам.

— За носочки. Я глубоко тронута. Буду трепетно хранить их под подушкой до конца дней своих.

И Ася, еще раз широко улыбнувшись, покинула их кабинет, чтобы помочь раздать Еве остальное печенье.

— Даже не знаю, чего мне больше хочется — оторвать ей голову или стать лучшей подругой, — пробормотала Вика. — Адам! Ты же не в самом деле… Я хочу сказать, что у твоей дочери богатое воображение, да?

— Нет, — спокойно ответил Адам. — Я влюблен в Асю.

— Ты — что? Как? Почему? — Вика вскочила со стула, рассыпав печенье и тут же села обратно. — Это шутка? Ты издеваешься? Она же старше меня на десять лет и толще на десять килограмм! Это… Эдипов комплекс? Тебе мамочки не хватает? Или это из-за Евы? Чтобы не разлучать ее с няней? Почему ты молчишь? Назови мне хоть какую-то адекватную причину! В голове не помещается. Адам! Извращение какое-то.

— Даже странно, что тебе прежде в голову не приходило такое развитие событий, — заметил он. — Кое-кто мне вчера сказал, что у меня на лице все написано.

— Это же всего лишь чокнутая няня! — зашипела Вика. — Тетка в пижаме!

— Прости, — искренне произнес Адам. — Мне правда очень жаль.

— А знаешь, что самое дурацкое? — легко отмахнулась от его извинений она. — Я же ей все рассказывала, а она меня утешала. Говорила, что ты сейчас полностью сосредоточен на дочери, что тебе нет никакого дела до женщин. Вы вдвоем просто превратили меня в идиотку. Я беру отгул, — и Вика, схватив, сумку, выскочила из кабинета.

Развернувшись в кресле, Адам смотрел, как она несется по офису и как Ася, вручив Еву стажеру Марине, несется следом. На улице Вика села в свою машину, и его няня с прытью, вовсе не свойственной этой женщине, прыгнула на заднее сиденье.

Резко сорвавшись с места, автомобиль вылетел с парковки.

Адам моргнул.

Что это сейчас такое было?

Найти бар, который работал в десять утра, было непросто, но Вика справилась.

Вскарабкавшись рядом с ней на высокий стульчик, Ася глазела на сонных официантов, которые еще только расставляли бокалы на стойке.

— Я бы с тобой напилась, — сказала она с сожалением, — и поехала в Нижний, но не могу.

— Почему в Нижний? — Вика уже залпом опрокинула в себя одну текилу и теперь грызла лайм.

— А черт его знает, почему-то меня после выпивки всегда туда тянет, — ответила Ася и заказала себе минералки. — Вот чего мне сейчас не хватает — это спонтанности. Ну и иногда ужасно хочется тяпнуть. Думаю, что после того, как закончится эта эпопея с деторождением, я найду себя в беспамятном состоянии где-нибудь на Покровке.

— Ты алкоголичка? — с презрением спросила Вика и выпила еще текилы.

— Увы, такая радость мне не дана, — вздохнула Ася. — Было бы здорово. Пиши пьяным, редактируй трезвым. Кто знает, какие глубины во мне бы открылись.

— И зачем ты притащилась сюда?

— Ты мне нравишься. Ты энергичная и честная. Я хочу сказать, что если ты сейчас запретишь мне любые неуставные отношения с Адамуром Фаридовичем, я подчинюсь.

— Серьезно? — Вика повернулась к ней. — Ты думаешь, что я поверю в эту брехню? Я молодая, но не наивная.

Ася засмеялась.

У нее было ощущение, что она прогуливает школу.

Хоть ее и терзали маленькие угрызения совести из-за того, что она бросила Еву на произвол судьбы, оказаться с утра пораньше в баре было приятно. Даже если и рядом с человеком, который ее сейчас ненавидел.

По сути, Вику терзала вовсе не ревность или боль от отвергнутой любви, а уязвленное самолюбие. Обидно, когда выбирают не тебя, а кого-то с характеристиками похуже.

Это ставит тебя перед тем неумолимым фактом, что жизнь несправедлива, и что не всегда твои усилия приводят к хорошему результату.

А человек, который перестает верить в усилия и результат, может словить и депрессию.

— Можно? — Ася забрала у Вики рюмку и вдохнула пары текилы. — Мммм. Я становлюсь моложе от этого.

— А я — старее, — Вика выхватила у нее рюмку и выпила. — Я злюсь, потому что не понимаю Адама. А я всегда его понимала. Мы проработали бок о бок четыре года, три из них — встречались. И он никогда не говорил о любви. Принимал меня, как погоду за окном.

— Ну и ты принимай его как погоду за окном, — посоветовала Ася, — вряд ли ты или я можем повлиять на него сейчас. Надо просто немного подождать, пока его отпустит. Запретный плод сладок, а надкушенный — скучен.

— И что потом? — резко спросила Вика. — Принять его обратно?

— Это уж сама решай, — уклонилась от ответа Ася. — Но по крайней мере, ты сможешь позлорадствовать, когда я получу отставку. Просто дождись этого момента.

— Как ты можешь так спокойно рассуждать о подобных вещах? Совсем бесчувственная? — еще больше разозлилась Вика. — Зачем вообще начинать, если сразу думать о том, как все закончится?

— Ничто не длится вечно, — пожала плечами Ася. — Ты рождаешься, взрослеешь, стареешь. Ждешь ребенка. Потом он вырастет и уедет от тебя. Морщин станет больше, а сожалений — меньше. Жизнь утечет сквозь пальцы, и, оглядываясь назад, ты так и не поймешь, на что ее потратила. Так какая разница, чем закончится одна из множественных историй на длинном и бессмысленном пути?

— Почему пью я, а пьянеешь ты? — Вика заглянула на дно пустой рюмки, налила себе еще. — Как примитивно с твоей стороны давить сейчас на жалость. Из нас двоих, пострадавшая — я.

— Как знать, — отозвалась Ася.

Вика задумчиво повертела в руках рюмку и поставила ее обратно на барную стойку.

— Если думать об этом как о последнем шансе для странной старой девы, которой судьба подкинула возможность насладиться юным любовником перед закатом дней своих, то я смогу быть великодушной.

— Точно, — поддакнула Ася, — не затыкай тряпками все щели, пусть жалость струится по венам твоим.

— О, господи. Бедный Адам. Как еще не рехнулся вместе с тобой, слушая целыми сутками этот бред?

— Слушай, я и сама об этом все время думаю. Может, у него какой-нибудь врожденный иммунитет?

— Просто отвези меня обратно, у меня полно работы, — и Вика бросила ей ключи от машины.

Ева рыдала так самозабвенно, что не было никакой возможности ее остановить.

Водопад пробился сквозь камни и теперь готов был разрушить все вокруг.