Эхо дефолта

– Все правда, все это чистая правда, – печально вздохнула Нонна. – Я не считаю, что женщине нужно много образованности, для нее главное – быть любимой и желанной. А вот Оленька у нас учится всю жизнь, учится, и ничему научиться так и не может. Поэтому и жизнь личная у нее не складывается. Жалко ее, бедненькую.

Ольга бросила на Нонну свирепый взгляд, на Стаса – очень добрый и покачала головой:

– Совсем рехнулась от горя наша Нонночка. Ну еще бы, теперь ей придется самой думать о будущем. А с ее неполным средним образованием только в уборщицы можно пойти или в смотрительницы вокзальных туалетов. Там неплохо зарабатывают, дорогая, ты знаешь? Правда, у меня знакомых нет в этих кругах, а то бы я посодействовала тебе с трудоустройством.

– Это для тебя пройденный этап? Я про общественный туалет. Ты так много об этом знаешь и говоришь, словно отдала этому делу лучшие годы жизни!

* * *

Лев Иванович Гуров откинулся на спинку кресла и с усмешкой смотрел на раскрасневшегося Гранина.

– Я вам не позволю так со мною разговаривать, господин полковник! – истерически кричал Гранин, и у него изо рта вместе с кусочками печенья брызгали слюни и табачные крошки.

Гранин мял в руке сигареты, вытирал рот и затем обтирал руку о платочек.

– Я сейчас же вызываю своего адвоката и он, и он… – Гранин уже не покраснел, а побагровел… и заткнулся, запутавшись в собственных мыслях и словах.

– И вы думаете, что адвокат вас защитит от моих вопросов? – усмехнулся Гуров. – Мне самому будет интересно посмотреть, как это у него получится. Максимум, что вы сможете получить, так это передышку в полминуты для лучшего осмысливания ответа, но я и сейчас вас не тороплю. Думайте, пожалуйста, и отвечайте. Правильно ли я вас понял, что положение банка настолько катастрофично, что смерть президента явилась для вас подарком судьбы?

– Смерть не может быть подарком! – выкрикнул Гранин. – Передергиваете! Искажаете! И… и… и неправда все это!

– Ну да! – иронично не согласился Гуров. – А как же тогда понимать ваши слова, что, после того как умер Анатолий Анатольевич, все ошибки и неудачи можно будет списать на него, и репутация банка хоть и пострадает, но не настолько обвально. Особенно если… вот тут вы замолчали. Так что же вы хотели сказать?

– Я хотел сказать, что при умелой работе высшего и среднего звеньев нашего менеджмента те неудачи, с которыми столкнулось руководство банка, при удачной конъюнктуре можно будет…

– Да, да, да, – Гуров откровенно рассмеялся и враз посерьезнел. – Вы меня принимаете за слабоумного? Какой еще менеджмент? Вы не это хотели сказать, не это, а что? Ну! Быстрее! Ныряйте, здесь неглубоко.

Гранин наморщил лоб, забегал глазками по потолку и начал разводить руками в разные стороны, словно он внезапно стал глухонемым или, как минимум, потерял дар речи. Не исключено, что именно о таком чуде собеседник сыщика и мечтал в последние двадцать минут разговора.

– Ставлю вопрос по-другому, Вениамин Петрович, – Гуров махнул пальцем, и Гранин, до этого даже не слышавший о том, курит ли или не курит этот въедливый оперативник с такой жесткой хваткой, быстренько пододвинул ближе к нему пачку своих сигарет и щелкнул зажигалкой.

– Не понял, это вы меня проверяете на мздоимство? – нахмурился Гуров, и Гранин взмок под его насмешливым взглядом. – Тест на коррупцию?

– Ну-у… как же… это… от чистого сердца… – забормотал Гранин, испытывая чувство резкого и противного неудобства.

– А оно у вас точно чистое? – вежливо уточнил Гуров и нехорошо рассмеялся.

По крайней мере, так показалось Гранину. И он перепугался еще больше.

– Ну-у… да, в общем-то… – Гранин подумал и попытался уточнить твердо и решительно: – Да, безусловно, чистое. Мне скрывать нечего. А вот вы, господин полковник, почему-то мне не верите… – Гранин для большего эффекта зачем-то даже решил всхлипнуть, но только шмыгнул носом и потупил глазки, якобы переживая великую обиду.

– Ну тогда расскажите мне про акционеров и про изменения, которые неминуемо произойдут после того, как сменится президент банка. Кто, кстати, будет новым боссом? Я слышал, что наилучшие шансы у вас, Вениамин Петрович.

– Вы тоже это слыхали? – оживился Гранин, но тут же испуганно вытаращился на Гурова. – А-а-а… откуда вы это слыхали?

– Только что сам придумал, – усмехнулся Гуров, говоря чистейшую правду и прекрасно при этом понимая, что Гранин ни за что ему не поверит.

Так оно и получилось.

Гранин подозрительно посмотрел на Гурова, покраснел, поерзал и начал заглаживать свою несдержанную реакцию.

– Я, понимаете ли, спросил только из-за того, что очень удивился тому, что услыхал… – промямлил он. – А вы о чем подумали?

– Я подумал, что у вас вполне может оказаться мотив. Мотив для убийства вашего драгоценного президента, – при этих словах Гранин остекленевшими глазами замер на лице Гурова. – Или скажем по-другому, проще. Вам вполне может оказаться выгодной смерть вашего любимого начальника. Ведь вы – один из кандидатов на его должность. И вы только что сами в этом признались.

– Плох тот солдат, который не хочет стать фельдмаршалом. Или маршалом, не помню, как точно, – тихо сказал Гранин. – Я здесь работаю для того, чтобы зарабатывать деньги и делать карьеру. А вы, господин полковник, меня подозреваете черт знает в чем, и я даже не знаю, почему я здесь с вами разговариваю. Наверное, из любопытства.

– Наверное, – согласно кивнул Гуров. – А теперь, когда мы с вами выяснили, что мы оба люди любопытные, продолжим. Ведь вы же, невзирая на мои слова, все равно сидите и разговариваете, так проясните-ка мне в общих чертах положение банка. Подробностей не нужно, я в этом мало что смыслю, да и ни к чему мне все это. Скажите просто, каково положение: хорошее, плохое, стабильное или какое-то еще. И потом отсюда будем плясать. А подробности вашей бухгалтерии будут разбирать эксперты из главка, наши то есть. И не только наши, но, как я подозреваю, ваши тоже. Итак, Вениамин Петрович, каково положение банка?

Гранин пожевал губами, посмотрел в потолок, в пол, повздыхал и наконец решился.

– Положение банка, – пробормотал он, – весьма и весьма хреновое, Лев Иванович.

* * *

Стас, после того как вырвался наконец-то из теплого семейного кружка, облегченно вздохнул пару раз и пошел по лестнице вниз. Он решил не кататься на лифте, а немного прогуляться, чтобы успокоиться и привести в порядок нервы, изрядно потрепанные только что покинутыми дамочками.

Две сестры, обе такие разные и откровенно не любящие друг друга, вконец утомили Стаса своими взаимными глупыми колкостями, подаваемыми под соусом улыбок и ужимок. Стас почему-то захотел пива.

Много пива и прямо сейчас.

Однако рабочий день еще, к сожалению, тянулся, и нужно было продолжить работу и посмотреть, не выловится ли еще что-нибудь в мутной водичке человеческих взаимоотношений.

Стас спустился вниз, сел в свой «Мерседес» и выехал со двора дома, где умер Ветринов.

Он не стал далеко отъезжать от этого дома, а занял позицию почти напротив его торца. Он закурил, посмотрел на свой сотовик и вдруг подумал: а не позвонить ли Гурову?

Покачав телефон в руке и поразмыслив, Стас решил не торопить события. Вполне могло оказаться так, что Гуров сейчас был занят важным разговором и мешать ему не следовало.