Эхо прошлого

Уф, не Джейми Фрэзер. Грей медленно вдохнул, перевернул страницу, прочел следующую, вернулся назад. Всего четыре письма, только одно расшифровано полностью. Еще одно начато – на полях чьи-то предварительные заметки. Грей сжал губы: в свое время он был хорошим дешифровщиком, но уже давно отошел от дел и понятия не имел о современных идиомах, которые используются французами, не говоря уже о характерных для каждого конкретного шпиона выражениях. К тому же очевидно, что письма писали по меньшей мере два разных человека.

– Я их просмотрел, – заявил Норрингтон, и Грей, подняв взгляд, обнаружил, что Артур уставился на него выпученными светло-карими глазами, словно жаба на сочную муху. – Еще не расшифровал как положено, но имею представление, о чем там говорится.

Что ж, Грей уже принял решение и пришел сюда, готовый все рассказать Артуру, который умел хранить молчание лучше, чем кто-либо из его прежних коллег по «Черному кабинету».

– Бичем – это не кто иной, как Персиваль Уэйнрайт, – сказал Грей без обиняков, удивляясь, почему он хранил в секрете настоящее имя Персиваля. – Он британский подданный, армейский офицер, которого арестовали по обвинению в содомии, но не осудили. Считалось, что он умер в Ньюгейтской тюрьме, пока ждал суда, но…

Он разгладил письма, закрыл папку и добавил:

– Как видите, нет.

Пухлые губы Артура округлились в беззвучном «О».

Какое-то мгновение Грей думал, что, может, стоит на этом остановиться, но потом решил продолжить. Артур настойчив, как такса, раскапывающая барсучью нору, и если он узнает правду самостоятельно, то тут же заподозрит, что Грей многое скрывает.

– А еще он мой сводный брат. – Грей произнес это как бы между прочим и положил папку на стол Артура. – Я встретил его в Северной Каролине.

Артур слегка скривил рот, но тут же моргнул, и его лицо приняло обычное выражение.

– Ясно, – сказал он. – Ну, тогда… Понимаю.

– Да, вы прекрасно понимаете, почему мне нужно знать содержание этих писем, – сухо согласился Грей, кивком указав на папку. – И как можно скорее.

Поджав губы, Артур кивнул, устроился поудобнее и взял письма. Раз уж дело приняло такой оборот, он сразу стал серьезным.

– Похоже, большая часть из того, что я уже расшифровал, связана с торговым флотом, – сказал он. – Контакты в Вест-Индии, грузы, которые нужно доставить, – обычная контрабанда, хотя и с размахом. Одно упоминание банкира из Эдинбурга; с ним я пока еще не разобрался. Но в трех письмах встречается одно и то же имя, причем не зашифрованное. Вы, конечно, это заметили.

Грей не стал отрицать.

– Кому-то во Франции очень хочется разыскать некоего Клоделя Фрэзера, – продолжил Артур и приподнял одну бровь. – Как вы думаете, кто это?

– Понятия не имею, – ответил Грей, хотя, разумеется, у него возникли кое-какие мысли. – А вы как думаете, кто хочет его найти… или зачем?

Норрингтон покачал головой.

– Зачем его ищут, я не знаю, – откровенно сказал он. – А вот кто именно – полагаю, что, возможно, французский дворянин.

Он снова открыл папку и осторожно достал из закрепленного внутри мешочка две сургучные печати, одну наполовину сломанную, другую – почти целую. На обеих было изображение ласточки на фоне восходящего солнца.

– Я пока не нашел никого, кто бы знал, чье это, – сообщил Норрингтон, аккуратно поддев одну из печатей толстым коротким пальцем. – Вы случайно не знаете?

– Нет, – ответил Грей. В горле внезапно пересохло. – Но вы можете проверить некоего барона Амандина. Это имя назвал Уэйнрайт… кто-то из его хороших знакомых.

– Амандин? – Норрингтон выглядел озадаченным. – Никогда о нем не слышал.

– И никто не слышал. – Грей вздохнул и поднялся на ноги. – Я уже сомневаюсь, что он вообще существует.

* * *

По дороге к дому брата Грей продолжал размышлять, существует ли барон Амандин на самом деле или нет. Если да, то он вполне мог быть ширмой, скрывающей интересы куда более важной персоны. Если нет… Дело усложнялось и в то же время становилось проще: если нельзя узнать, кто за этим стоит, значит, единственный путь к разгадке – Перси Уэйнрайт.

Ни в одном из писем Норрингтона не упоминались Северо-Западные территории и не содержалось ни одного намека на предложение, которое озвучил Перси. Впрочем, неудивительно: было бы чрезвычайно опасно доверить такую информацию бумаге, хотя Грей, конечно, знавал шпионов, которые делали нечто подобное и раньше. Если Амандин существует и непосредственно заинтересован в решении вопроса Северо-Западных территорий, то, по всей видимости, он благоразумен и осторожен.

Ладно, в любом случае нужно рассказать о Перси Хэлу. Возможно, он что-нибудь знает об Амандине или сможет разузнать: у Хэла много друзей во Франции.

Размышления о предстоящем разговоре с Хэлом внезапно напомнили Грею о письме Вилли, про которое он почти забыл за утренними интригами. При мысли о письме Грей резко втянул воздух носом. Нет, об этом он точно не скажет брату, пока не поговорит с Дотти с глазу на глаз. Возможно, получится перекинуться с ней парой слов наедине и назначить встречу.

Однако, когда Грей прибыл в Аргус-хаус, Дотти не оказалось дома.

– Она на музыкальном вечере у мисс Брайрли, – сообщила ему невестка Минни, когда он учтиво поинтересовался, как поживает его племянница и крестница. – Дотти сейчас не удержишь. Но ей будет жаль, что вы разминулись.

Улыбаясь, она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Рада снова видеть тебя, Джон.

– И мне приятно тебя видеть, Минни, – искренне ответил он. – Хэл дома?

Минни выразительно закатила глаза к потолку.

– Всю неделю никуда не выходит из-за своей подагры. Еще несколько дней, и я подсыплю ему яду в суп.

Джон понимающе хмыкнул. Слова Минни подкрепили его решение не говорить с Хэлом о письме Уильяма. Брат и в добром здравии наводил ужас как на бывалых солдат, так и на опытных политиков, а уж Хэл захворавший… Теперь понятно, почему Дороти сочла нужным исчезнуть.

Вряд ли его новости улучшат настроение Хэла, подумал Грей. Он с должной осторожностью толкнул дверь в кабинет брата: тот имел обыкновение швыряться вещами, когда злился, и ничто не сердило его больше, чем недомогание.

Хэл спал, сгорбившись в кресле перед камином; забинтованная нога покоилась на табурете. В воздухе висела резкая вонь какого-то едкого лекарства, перекрывая запахи горящего дерева, топленого сала и черствого хлеба. Рядом с Хэлом стоял поднос с нетронутой тарелкой супа. «Похоже, Минни озвучила свою угрозу», – с улыбкой подумал Грей. За исключением его самого и их матери, Минни была, пожалуй, единственным человеком, который никогда не боялся Хэла.

Грей тихо сел, размышляя, стоит ли будить брата. Хэл выглядел больным и усталым, худощавее, чем обычно, а ведь он всегда был тощим. Даже сейчас, одетый в бриджи и поношенную льняную рубаху, босоногий и с потрепанной шалью на плечах, Хэл умудрялся сохранять элегантный вид, но морщины на его лице красноречиво свидетельствовали о жизни, полной сражений.