Екатерина Дашкова: Жизнь во власти и в опале
Шрифт:
Существует очевидное стилистическое и тематическое единство всех трех опубликованных «записных книжек», сосредоточенных на нравственных, философских проблемах и задачах воспитания, которые выражены отдельными фразами и наставительными, нравоучительными афоризмами. В стихотворных и прозаических произведениях Дашковой ее стиль склонен к морализаторству и опирается на поговорки и максимы: «Без приобретения красот ума и сердца есть только кукольство»; «Не унывайте в бедствиях, а в счастье надменностью не заражайтесь»; «Умеренность в желаниях более всего удобна доставить независимость» [551] . Во многих сочинениях она демонстрирует склонность к употреблению разговорной речи, пересыпанной афоризмами. Они часто взяты из французских источников, например, un sot trouve toujours un plus sot qui I’admire («дурак всегда найдет другого дурака, который им восхищается»), и из русских пословиц, например, когда супружеской паре жить «розно так тошно, а вместе так тесно».
551
Дашкова Е. Р. О смысле слова «воспитание». С. 25; Дашкова Е. Р. Записки тетушки. С. 79; Дашкова Е. Р. Отрывок записной книжки. С. 12.
Снова и снова Дашкова возвращается к своим взглядам на взаимозависимость добродетели и воспитания, хотя позже, особенно после французской революции, она делает больший акцент на «франкомании» и патриотизме. В «Письме к издателям сих „Сочинений“» Дашкова обращается к своему излюбленному приему подслушивания [552] . Тема подслушанного разговора — опять добродетель, а необходимой составляющей добродетели является справедливость, пишет Дашкова, поэтому все людские добродетели суть следствия нашего чувства справедливости. Она предлагает
552
Дашкова Е. Р. Письмо к издателям сих сочинений. С. 67–71.
553
Дашкова Е. Р. Притча: Отец и дети. С. 71–72.
В последующих письмах издателям Дашкова утверждает, что деньги и жалованье не должны быть главной мотивацией для учителей, и обсуждает, как их следует избирать из наиболее талантливых и имеющих истинное призвание к этой профессии [554] . Родители должны непосредственно участвовать в воспитании своих детей. Она риторически спрашивает: «Не первый ли долг родителей самим заниматься воспитанием детей своих?» [555] Согласно Дашковой, воспитание в России должно объединять методы и опыт западных теоретиков с местными и национальными нуждами. Дашкова считала, что система образования в ее отечестве должна обращаться к его уникальному историческому развитию. Даже самые прогрессивные европейские подходы к воспитанию не должны исключать духовные и нравственные оценки, основанные на вековых обычаях и традициях российского народа. Самое главное, иностранное влияние не должно определяться модой. К этой теме она будет постоянно возвращаться. В «Ответе [Иоанну Приимкову]» она представляет сатирическую карикатуру на провинциальную сплетницу, более всего озабоченную своей репутацией в обществе и французской модой [556] .
554
Дашкова Е. Р. К господам издателям «Новых ежемесячных сочинений». С. 3.
555
Там же. С. 5.
556
Дашкова Е. Р. Ответ [Иоанну Приимкову]. С. 21–24.
Письмо Дашковой «К господам издателям „Новых ежемесячных сочинений“» есть главным образом выражение презрения к французской моде и ужас перед эксцессами французской революции [557] . Она убеждает читателей освободиться от французского влияния и моды — «да будут русские русскими, а не подражателями дурного подлинника», провозглашает она. Цитируя высказывание Вольтера о том, что Франция — это страна тигров и обезьян, Дашкова заключает, что русские обезьянничают с обезьян. Она, возможно, является также автором отклика на свое собственное письмо, подписанного неким Андреем Шейным. Он очень лестно отзывается о чувствах Дашковой и патриотично призывает вернуться ко всему русскому [558] . Через месяц в том же журнале Дашкова опубликовала одиннадцать вопросов в письме «К господам издателям „Ежемесячных сочинений“» [559] . Она вновь нападает на модное увлечение французским воспитанием и представляет идеи, более полно развитые ранее в ее статье «О смысле слова „воспитание“». Критичная и несгибаемая, Дашкова не уступает в своей продолжающейся битве с франкофилией. Как и прежде, Андрей Шейн полностью согласен с ней и даже добавляет несколько собственных вопросов [560] . В работе «Истины, которые знать и помнить надобно, дабы, следуя оным, избежать несчастий» она выдвигает десять истин, которые приведут к счастливой жизни [561] . Они опять конкретизируют ее понимание таких слов и концепций, как добродетель и персональная ответственность, восхваляют разум и осуждают все формы человеческой неумеренности: «Всякое излишество есть грех и вредно» [562] . Многие из этих истин уже утверждались в других трудах Дашковой, таких как серия записных книжек.
557
Дашкова Е. Р. К господам издателям «Новых ежемесячных сочинений». С. 3–5.
558
Шейн А. Письмо к издателям // Новые ежемесячные сочинения, 81. С. 15–16.
559
Дашкова Е. Р. К господам издателям «Ежемесячных сочинений»: вопросы. С. 306.
560
Шейн А. Письмо к издателям // Новые ежемесячные сочинения, 86. С. 12–13. Афанасьев приписывает Дашковой две поэмы — «Мнение некого Россиянина о единоначалии» (Новые ежемесячные сочинения, 80 [февраль 1793]: 4–7) и «Правило Россиянина» (Новые ежемесячные сочинения, 81 [март 1793]: 25–31), в которых она риторически преобразует себя из патриотической русской женщины в патриотического русского мужчину (Семенников В. П. Материалы для истории. С. 37–38).
561
Дашкова Е. Р. Истины, которые знать и помнить надобно. С. 2–7.
562
Там же. С. 3.
Дашкова основала свои десять просвещенных заповедей, так же как и главные идеи, на религиозных, христианских принципах, которые определяют ее кодекс нравственного поведения [563] . Ее сочинения не были антиклерикальными, и в жизни она строго соблюдала религиозные традиции, в которых была воспитана. Хотя Дашкова мечтала о новом порядке, основанном на просвещенных идеях, она не отрицала семейные и религиозные традиции. Каждый год в день памяти небесного покровителя семьи Воронцовых она отправлялась в имение своего деда поклониться святому Дмитрию Ростовскому. Она соблюдала все установленные ритуалы своей веры и знала наизусть молитвы и песнопения служб Русской православной церкви. В Троицком она поправляла сельского священника и подсказывала ему, когда в состоянии смущения или опьянения он с трудом пробивался сквозь литургию. Марта Вильмот писала о Дашковой: «Она строго соблюдала, как за себя, так и за всех человек своего семейства, установленные обряды своей веры. В кругу людей близких она признавала многие догматы греческой церкви чистой выдумкой людей» [564] .
563
Там же. С. 4–5.
564
Дашкова Е. Р. Записки княгини Е. Р. Дашковой / Ред. А. И. Герцен. С. 404.
Ее убеждения были также пантеистическими, и под влиянием деизма и скептицизма того времени она видела проявление божества в жизни и природе:
Что есть всему Творец, сомненья не имею; Мне сердце говорит о Нем; Но иначе любить я Бога не умею, Как только в ближнем лишь своем [565] .Дашкова не считала, что ее принципы противоречат рациональным, просвещенным идеям, и отвергала любые представления о судьбе или предопределении. Скорее, она выделяла выбор, персональную ответственность и самоопределение как путь к самосозиданию, ведущий к потенциальному освобождению божественного во всех нас. Марта Вильмот цитировала Дашкову: «Я не предполагаю, чтоб провидение вмешивалось в каждый акт нашей жизни; сотворив и одарив нас полным сознанием добра и зла, оно дало нам безграничную свободу избрать тот или другой путь: иначе, что же такое было бы справедливость?» [566] Ее идеи были выведены из «Мыслей» Блеза Паскаля и его «пари», заключавшегося в том, что всегда лучше верить в Бога, поскольку ценность веры в Бога всегда выше, чем ценность неверия. «Моего красноречия недостанет на то, чтоб доказать вам истину, — утверждала Дашкова, — но во мне есть внутреннее сознание. Моя вера тверда, ваши умствования не одолеют ее; но
если бы было и иначе, что я выиграю от ваших софизмов?» [567] Значит, Дашкова спорила не о существовании Бога, а, скорее, о вере в Бога, поскольку пыталась соединить нравственное воспитание и образование детей с духовными ценностями и основать их на христианских принципах.565
Vers de la P. de Daschkaw sur L’Existence de Dieu (RIA 12. L. 25); Дашкова E. P. Четырестишие. С. 144. В письме к издателям она утверждала, что это четверостишие было сочинено примерно за 30 лет до этого (149).
566
Дашкова Е. Р. Записки княгини Е. Р. Дашковой / Ред. А. И. Герцен. С. 404.
567
Там же. С. 405.
Третий выпуск «Собеседника», в котором Дашкова опубликовала свою статью «О истинном благополучии», содержал также «Вопросы» Фонвизина. Для Дашковой Фонвизин был союзником и источником вдохновения; его сатирические сочинения были близки ее сердцу и по содержанию, и по форме. Дашкова высказывала идеи, близкие к идеям Фонвизина, выраженным не только в его пьесах, но также в «Рассуждении о непременных государственных законах», и оба автора цитировали Конфуция, представляли идеального монарха и разъясняли центральные политические идеи оппозиции Екатерине [568] . Императрица гневно ответила на «Вопросы» Фонвизина. Она была главным автором «Собеседника», начиная со второго номера, и из 2800 страниц журнала по крайней мере 1456, то есть больше половины, были предоставлены ею [569] . Ее участие было значительным и включало письма, «Записки касательно российской истории» и «Были и небылицы». Екатерина терпела сатирические сочинения в журнале Дашковой, но «Вопросы» Фонвизина, помещенные анонимно в третьем номере, рассердили ее. В журнале возникла серьезная дискуссия между Фонвизиным и императрицей, поскольку «Вопросы» драматурга били не в бровь, а в глаз. Он направил их на само самодержавие, и его попытка поднять проблему нравственной и интеллектуальной ограниченности некоторых из тех, кто во власти, вызвала гнев Екатерины. В результате скандала вокруг «Вопросов» Фонвизина разошлись пути Екатерины и ее литературных соратников и отношения между Екатериной и Дашковой стали еще более натянутыми.
568
Кочеткова Н. Д. Дашкова и «Собеседник». С. 143.
569
Грот Я. К. О Фелице и «Собеседнике» // Современник. 1845. № 11. Цит. по Афанасьев А. Литературные труды княгини Е. Р. Дашковой. С. 196.
Дашкова, без сомнения, была вовлечена в это дело и неофициально поддерживала Фонвизина в его полемике с Екатериной [570] . Хотя Фонвизин выступил анонимно, Дашкова, конечно, знала имя автора. Согласно С. Глинке, она вместе с Иваном Шуваловым безуспешно пыталась отговорить Фонвизина от публикации каких-либо дополнительных «Вопросов» и заставить его закрыть дело [571] . Она была лично хорошо знакома с драматургом, разделяла его политические взгляды, и они оба были близки к Панину. Вернувшись из-за границы, Дашкова написала дружеское письмо Фонвизину с просьбой помочь ей найти дом в Петербурге и подшучивала над собой, изображая фрейлину Екатерины, живущую в ветхой гостинице [572] . Дашкову и Фонвизина объединял главным образом дух оппозиционности ко двору Екатерины. Кажется вероятным, что после некоторого обсуждения они пришли к согласию о его направленности. Одной из целей стал их общий враг Вяземский. В четвертом номере «Собеседника» Фонвизин напечатал «Челобитную российской Минерве от российских писателей», в которой высмеяны «знаменитые невежды», «ненавидящие всех упражняющихся в словесных науках». Намек был безошибочно направлен на генерал-прокурора Сената, который в это время преследовал Державина и, в конце концов, заставил поэта подать в отставку. В «Записках» Дашкова рассказывает о дурном расположении Вяземского к ней и его склонности обижаться на все, что печатается в ее журнале. Вяземский разозлился из-за некоторых появившихся в «Собеседнике» сатирических произведений, считая, что Фонвизин и Дашкова высмеивают его и его жену. Он отыгрался особенно на Осипе Козодавлеве, помощнике Дашковой и соиздателе журнала, на одном из ведущих авторов Державине и на самой Дашковой.
570
Кочеткова Н. Д. Дашкова и «Собеседник». С. 143–146.
571
Глинка С. Русское чтение. № 2 (1845). С. 36–37.
572
Кочеткова Н. Д. Дашкова и «Собеседник». С. 142.
Какое-то время Екатерина думала, что «Вопросы» написал Иван Шувалов, чтобы отомстить за пародийного нерешительного персонажа, выведенного во втором выпуске «Собеседника». Но больше всего Екатерину вывел из себя вопрос номер четырнадцать — о шутах, занимающих высокие должности при ее дворе. Целью в этом случае был обер-шталмейстер Лев Нарышкин, которого Дашкова считала «глупым шутом» (47/65). Фонвизин написал: «Отчего в прежние времена шуты, шпыни и балагуры чинов не имели, а ныне имеют, и весьма большие?» [573] Вопрос вызвал сердитый ответ Екатерины, обвинившей автора в «свободноязычии». В письме, написанном осенью 1783 года, Екатерина рассмотрела «Вопросы» Фонвизина и нашла их опасными, поскольку они могли спровоцировать кого-нибудь на высказывание «подобных же или еще больших вольностей» [574] . По свидетельству очевидца, прочитав вопросы, она пообещала: «Мы отмстим ему» [575] .
573
Дашкова Е. Р. Искреннее сожаление. С. 165.
574
Кочеткова Н. Д. Дашкова и «Собеседник». С. 143.
575
Глинка С. Русское чтение. № 2 (1845). С. 14.
«Вопросы» Фонвизина, дашковская критика и сатиры на придворное общество, такие как «Послание к слову „так“», разгневали многих из наиболее могущественных советников Екатерины. Лев Нарышкин был одним из главных врагов Дашковой при дворе, и ее ссора с ним была одной из причин закрытия «Собеседника». Так как она была прямо связана с самым провокационным вопросом Фонвизина, Дашкова понимала, что он мог вновь разжечь прошлое соперничество с императрицей и вызвать дополнительные проблемы. Действительно, было еще много болезненных моментов, например, она не постеснялась внимательно прочесть гранки присланных Екатериной сочинений и вернуть их со своими редакторскими комментариями. Таким образом, она рассердила Екатерину своей критикой и тем, что императрица посчитала самовольными изменениями в ее публикациях в «Собеседнике» [576] . По мере ухудшения отношений с Екатериной гордая и амбициозная Дашкова становилась объектом насмешек и сплетен по поводу ее поведения при дворе и частной жизни. Возможно, побуждаемый самой Екатериной, Нарышкин организовал и поставил короткие пьески для придворных, высмеивающие работу Дашковой. К великому удовольствию всех присутствующих, в том числе и Екатерины, он спародировал инаугурационную речь Дашковой на церемонии открытия Российской академии. Нарышкин во многих случаях служил рупором Екатерины и с ее молчаливого одобрения опубликовал свою пародию в «Собеседнике» на протокол заседания Российской академии под председательством Дашковой, назвав академию «обществом незнающих», или ignoranti bambinelli [577] . Дашкову же он назвал академиком в чепце.
576
Грот Я. К. Княгиня Дашкова//СПФА РАН. Ф. 137. Оп. 1.Д. 13.Л.8.
577
Кочеткова Н. Д. Дашкова и «Собеседник». С. 145.
На следующем заседании академии, 11 ноября 1783 года, Дашкова публично призвала всех «противустоять насмешкам и невежеству», направленным на них. Последовал обмен гневными письмами в «Собеседнике» между Дашковой и Львом Нарышкиным, или Каноником, как он себя называл. Екатерина продолжала поддерживать и одобрять далеко не безвредные атаки Нарышкина, а когда Дашкова пожаловалась, то ответила: «Что касается протокола Каноника, я ничего тут не могу сделать без его ведома. Так как у него не было и мысли оскорбить кого бы то ни было, то, я думаю, видя оборот, который приняла его шутка, он вряд ли почувствует искушение продолжать ее и подчиниться условиям, которые Вы изволили наложить на него. Мне очень жаль, что Вы нездоровы» [578] .
578
Dashkova Е. R. Memoirs of the Princess Daschkaw / Ed. M. Bradford. V. 2. P. 89.