Екатерина Дашкова: Жизнь во власти и в опале
Шрифт:
В конце концов, Решимова с помощью своего конюшего Пролаза успешно разрушает планы злодеев, спасает деньги и женит молодых влюбленных. Они скучны, традиционны и незначительны, как и большинство второстепенных персонажей. Здравомыслов ничем не замечателен и чрезвычайно похож на фонвизинских Добролюбова и Стародума. Решимова из них наиболее интересна: она являет собой модель положительного действия, извлекающего племянника-неудачника из запутанных сетей обмана. Занимая на сцене главное место, она постоянно критикует его и в заключение рассуждает о женитьбе. Дашкова основывает монолог Решимовой на опыте своей прежней замужней жизни, рассказывая о том, как молодожены сначала преследовали свои эгоистические интересы и отдалялись друг от друга. Позднее молодая пара жила вместе, в изоляции, вдали от общества, но супруги устали друг от друга и, наконец, пришли к необходимости найти компромисс в браке, что привело к тридцати годам супружеского блаженства. К сожалению, ранняя смерть мужа лишила Дашкову такого счастья, и она могла только воображать его на сцене. Итак, пьеса заканчивается традиционно — поучительной и высокоморальной проповедью, произнесенной как для Тоисиокова, так и для всех зрителей.
При дворе появились некоторые предположения касательно прообраза главного героя Тоисиокова; основными кандидатами были Иван Шувалов и враг Дашковой Лев Нарышкин. Княгиня отрицала какие-либо связи между ее персонажем и реальными людьми: «Не желая давать повод к предположениям, что я имею в виду определенное лицо, живущее в Петербурге, я выбрала характер самый распространенный, то есть человека бесхарактерного, какими, к несчастью, изобилует общество» (186/175). Рисуя своего героя Тоисиокова для сцены, Дашкова опиралась на свою долгую любовь к драматическому искусству и постоянную склонность к театральности, которая сыграет затем важнейшую роль при создании «Записок». М. Н. Макаров рассказывал,
599
Веселая Г. А. Екатерина Романовна Дашкова. С. 84.
600
Семенников В. П. Русские сатирические журналы. С. 58. В. А. Теплова (Дашкова, с. 246) и Л. В. Тычинина (Великая россиянка, с. 161) также упоминают либретто оперы «Земфира и Азор» (1783) и роман «Новая Евфимия» (1788). Б. Ф. Егоров (Российские утопии, с. 82–84) утверждает, что Дашкова является автором «Разных повествований, сочиненных некоторою россиянкою» (М., 1779). Эти предположения остаются недоказанными.
601
Гепферт Ф. О драматургии Е. Р. Дашковой. С. 147.
602
Митрополит Евгений. Словарь русских светских писателей. М., 1845. С. 159. Цит. по: Афанасьев /(.Литературные труды кн. Е. Р. Дашковой. С. 211.
С детства театр был страстью Дашковой, которую она разделяла с братом. Хорошо известный театр ее отца на Знаменке открылся в 1769 году в его собственном двухэтажном каменном доме в Москве (ул. Знаменка, 12/2). Александр унаследовал это увлечение отца и содержал в Андреевском один из лучших усадебных театров в России. Его успех был во многом определен профессиональным руководством друга Александра Франсуа Жермена Лафермьера — поэта, либреттиста и влиятельного человека в театральном мире. Он родился 11 февраля 1737 года в Страсбурге и обучался в Страсбургском университете. В университете он встретил Генриха Людвига фон Николаи, который стал его другом на более чем сорок лет. Николаи служил секретарем Д. М. Голицына, российского посла в Вене, сменившего затем Дашкову на посту директора Академии наук. Когда Лафермьер приехал в Россию благодаря поддержке Михаила Воронцова, он получил место библиотекаря великого князя, а затем стал секретарем первой и второй жены Павла. Он сопровождал Павла Петровича и Марию Федоровну в путешествии за границу в 1781–1782 годах и, как близкий друг семьи Воронцовых, вероятно, встречался с Дашковой в Риме. Именно при дворе Павла он занялся музыкальным театром и работал вместе с композитором Д. С. Бортнянским, деятельность которого после 1780 года также была тесно связана с «малым» двором в Павловске, поскольку он был учителем музыки великой княгини. Лафермьер сотрудничал с Бортнянским, например, при работе над оперой «Сын-соперник» (Le fils rival ou la Moderne Stratonice) и над собранием романсов и песен.
Дашкова, однако, попала к Павлу в немилость и редко посещала его двор. Лафермьер же не был в фаворе при дворе Екатерины и, выйдя в отставку в 1793 году, уехал вместе с Александром Воронцовым в Андреевское. Ему очень понравился усадебный театр Николая Шереметева, поэтому он попытался создать нечто подобное в Андреевском, где регулярно ставил произведения зарубежных и русских драматургов, таких как Сумароков, Крылов, Княжнин и Веревкин. Обычно он ставил один спектакль в неделю, но когда приезжала Дашкова, организовывал дополнительные вечерние представления, чтобы удовлетворить ее большую любовь к опере и театру. В 1794 году репертуар труппы состоял из оперы «Севильский цирюльник» Д. Паизиелло, комедий «Бедность и благородство души» А. Коцебу, «Бригадира» и «Недоросля» Д. Фонвизина, одноактных пьес «Влюбленный слепец» и «Выдуманный клад» И. Соколова. Кроме того, репертуар включал «Вот каково иметь корзину и белье» Екатерины II, трагедию «Дмитрий Самозванец» А. Сумарокова и многое другое. Дашкова видела многие из этих спектаклей в театре брата и организовала собственный театр в Троицком на основании работ Лафермьера в Андреевском.
Драматический и музыкальный театр играл важную роль в жизни Дашковой еще и потому, что она была вовлечена в культурную жизнь Петербурга. Среди других произведений Дашкова видела музыкальную «драму с голосами» в четырех действиях «Розана и Любим» своего протеже Николая Николева, а также «Несчастье от кареты» и «Скупого» Я. Б. Княжнина на музыку В. Пашкевича. Дашкова выпестовала талант писателя Николая Николева, который жил у нее с пятилетнего возраста. Он посвятил ей свою первую комедию «Попытка не шутка, или Удачный опыт» (1774), а позже опубликовал в «Новых ежемесячных сочинениях» «Лирическое послание Е. Р. Дашковой» — изложение его классицистских идей, основанных на прочтении Буало. Исполненная с большим успехом в Москве в феврале 1785 года пьеса «Сорена и Замир» была оценена как слишком политически смелая для того времени, поскольку делала акцент на правах личности. Московские власти возражали против некоторых строк, критиковавших абсолютную монархию, но Екатерина отказалась запретить пьесу [603] . На следующий год она была напечатана в дашковском «Русском феатре», где княгиня опубликовала также другие пьесы Николева. В 1792 году он стал членом Российской академии.
603
Согласно некоторым источникам, эта история является апокрифом (Papmehl К. A. Freedom of Expression. P. 106).
Дашкова часто посещала концерты и спектакли в Эрмитажном театре, где в течение многих лет появлялись ведущие европейские исполнители, а также присутствовала на особых вечерних концертах во внутренних покоях императрицы. Музыкальному вкусу Екатерины соответствовали легкие комические оперы ее итальянских капельмейстеров Доменико Чимарозы и Джузеппе Сарти. Одной из трех сохранившихся рукописей с музыкальной нотацией в альбоме Дашковой является опера Сарти «Идалида», датированная 1785 годом [604] . Также популярны при дворе были Василий Пашкевич и Михаил Соколовский. Джованни Паизиелло, служивший при екатерининском дворе в 1776–1784 годах, развлекал придворных сочинениями типа «Le philosophe ridicule» [605] . Он дирижировал оркестром, а скрипачи Джованни Баттиста Виотти и Жак Пьер Жозеф Род солировали или аккомпанировали оперной диве Катарине Габриели. Когда Чимароза отказался удовлетворить непомерные требования Габриели выплачивать ей 12 тысяч рублей в год плюс компенсацию расходов, объяснив, что такая сумма превышала оплату фельдмаршалов в России, она резко возразила, что фельдмаршалы встречаются часто, но Габриели — только одна.
604
Пряшникова М. П. Е. Р. Дашкова и музыка. С. 20.
605
«Смешной философ» (фр.).
Поскольку присутствие Дашковой при дворе и ее близость к императрице многим придворным не нравились, она оставалась мишенью для шуток и насмешек, подвергаясь бесконечным унижениям. Каждый из опрометчивых поступков, к которым она была так склонна, становился предметом всеобщего
внимания. Один такой случай поставил Дашкову в очень неприятное и неловкое положение и осложнил ее отношения с семейством Нарышкиных. Он явился кульминацией долгого спора о клочке земли, но в финансовых делах, касавшихся академий и ее лично, Дашкова была неколебима и беспощадна к тем, кто хотел поживиться за ее счет. Схватка за землю была еще одним примером в длинной череде претензий к Александру Нарышкину, ее соседу и врагу при дворе. В отличие от брата Льва Александр Нарышкин не был в фаворе у Екатерины, она считала его неприятным человеком. В 1787 году враждебность Дашковой вылилась в грандиозную конфронтацию, когда свиньи Нарышкина забрели на ее территорию и вытоптали шесть любимых растений в горшках ценой шесть рублей. Дашкова уже была не в духе, поскольку только что была вынуждена заплатить карточные долги сына. Как всегда предпочитая сразу принимать меры, она велела нарышкинских свиней немедленно зарезать. После короткого слушания местный суд принял решение не в пользу Дашковой, оштрафовал ее на 80 рублей и потребовал, чтобы она в будущем воздержалась от подобных акций [606] . Нераскаявшаяся Дашкова поклялась, что в будущем непременно прирежет свиней Нарышкина, если они опять посмеют приблизиться к ее растениям.606
АКВ. Т. 21. С. 404–407.
Узнав об этом глупом инциденте, Екатерина и ее окружение сделали все, чтобы раздуть его. На официальных приемах императрица сажала Дашкову рядом с ее врагом, даже несмотря на опасения, что их ссора может перейти все границы. За столом враги сидели на краешках стульев спиной друг к другу, что давало придворным остроумцам повод сравнивать их с российским двуглавым орлом. Храповицкий писал, что в то время императрица плохо отзывалась о Дашковой, устав от ее бесконечных рассказов о европейских путешествиях. Екатерина любила Анну, жену Александра Нарышкина, и явно демонстрировала, что предпочитает ее Дашковой. Храповицкий записал в дневнике 19 мая 1788 года, что при переезде двора в Царское Село Екатерина приказала «очистить комнаты Анны Никитишны Нарышкиной… чтобы не было комнат для Княгини Дашковой: „С одной хочу проводить время, а с другой нет… они [Дашкова и Нарышкины] же и в ссоре за клок земли“» [607] . Екатерина предпочитала держать Дашкову на расстоянии, но ссора так понравилась ей, что она высмеяла ее в неопубликованной и никогда не исполнявшейся пьесе «За мухой с обухом». Она сатирически описала пререкания между Нарышкиным и Дашковой, выведя их под именами глупого Дурындина и надоедливой Постреловой, постоянно похвалявшейся своими заграничными поездками [608] .
607
Храповицкий А. В. Памятные записки. С. 62.
608
Долгова С. Р. Княгиня Е. Р. Дашкова. С. 199.
Происшествие с нарышкинскими свиньями было одной из историй, которые укрепляли репутацию Дашковой как человека вздорного, дающего пищу для нелепых сплетен и анекдотов. Согласно французскому учителю П. А. Строганова, при дворе говорили, что, когда в Троицкое приехали гости, Дашкова приказала их слуг и лошадей отправить на работы в поле. Она выдала гостям по рабочему фартуку и не посадила за стол до тех пор, пока они не принесли по несколько кирпичей к строящейся церкви. «И все-таки гости не переводились у нее; и везде принимали ее с почетом» [609] . Однако Дашкова не могла закрывать глаза на шутки и колкости в свой адрес, не могла она игнорировать и маневрирование и интриги при дворе таких врагов, как Орловы, Домашнев и Завадовский, которого она называла Monsieur Sans T^ete [610] . Униженная и оскорбленная враждебностью и насмешками тех, с кем вместе работала, она хотела уйти со своих постов в академиях и покинуть Россию насовсем. Она помнила рассказы о том, как Анна Иоанновна оскорбила ее мать и заставляла унижаться других придворных. Теперь настал ее черед. Хотя Дашкова и понимала, что слишком чувствительна и что не следует принимать все так близко к сердцу, но было чересчур утомительно и противно ее природе постоянно скрывать истинные чувства. «Почему они не оставят меня в покое? — писала Дашкова в письме. — Я прошу малого, только позволить мне работать без унижения, а если это невозможно, я уйду и покину мою родную страну. Я бы не осталась в этой стране даже на четырнадцать месяцев после ухода из Академии. Вот почему все, что сейчас происходит, так меня огорчает и терзает мою душу… Я не могу сидеть спокойно и сносить новые оскорбления и обвинения — я ничем не заслужила их» [611] .
609
Ромм Ж. К истории русской образованности. С. 14.
610
Безголовый господин (фр.).
611
АКВ. Т. 5. С. 186–187.
В 1788 году началась война со Швецией. Дашкова рассказала о «странной истории» (179/169), которая случилась во время войны и улучшила ее настроение, хотя и ненадолго. Ее старый знакомый герцог Сюдерманландский, который командовал шведским флотом, послал белый флаг в Кронштадт и приложил к нему пакет и письмо к Сэмюелу Грейгу, шотландскому морскому офицеру и адмиралу русского флота. Находясь на борту флагманского корабля «Густав Третий», герцог написал: «Пакет, адресованный на ваше имя из Филадельфии, попал в мои руки; считаю удовольствием немедленно отправить его к вам» [612] . Как оказалось, шведы захватили судно, на котором нашли пакет, адресованный Дашковой, чье имя герцог сразу вспомнил. Получив пакет, адмирал Грейг немедленно послал его в Петербург, в Государственный совет, возглавлявшийся Екатериной, которая, в свою очередь, переслала его, видимо не вскрыв, в Кирианово Дашковой. Получив письмо, Дашкова была сильно взволнована. Отправленное 15 мая 1789 года, оно прибыло в Петербург только 18/29 августа 1791 года, «подписанное лично знаменитым доктором Франклином» в знак признания и как «свидетельство высокой оценки литературных трудов княгини со стороны самых далеких обществ» [613] : «Франклин относился ко мне с таким уважением и дружеским расположением, что рекомендовал меня в члены почтенного и уже знаменитого Философского общества в Филадельфии; я была принята туда единогласно и получила соответствующий диплом; с тех пор общество не пропускало случая послать мне издаваемые им труды. Этот пакет и содержал некоторые из них, а также письмо секретаря общества. Письмо Франклина польстило мне больше, чем послание герцога… Я написала Франклину и секретарю общества и искренне поблагодарила их за присланные книги» (179/169).
612
Дашкова Е. Р. Записки княгини Е. Р. Дашковой / Ред. А. И. Герцен. С. 382.
613
Bolkhovitinov N. N. Beginnings of Russian-American Relations. P. 127.
Когда Дашкова сообщила о содержании пакета Екатерине, императрица не была довольна тесными связями Дашковой с командующим вражеским флотом и ее дружбой с Франклином. Она потребовала, чтобы Дашкова прекратила переписку с герцогом. В это время отношение Екатерины к Франклину также не было позитивным, а когда ей как-то показали его портрет, она заметила: «Je ne l’aime pas» [614] [615] . Императрица, которая старалась держать под своим скипетром обширные земли и многие народы России, не одобряла борьбу североамериканских колоний за независимость. В связи с публикацией Радищевым «Путешествия из Петербурга в Москву» Екатерина заявила в гневе, что тот «хуже Пугачева… [он] хвалит Франклина» [616] . В этом случае мнение Дашковой категорически разошлось с точкой зрения Екатерины — княгиня была большой поклонницей Бенджамина Франклина.
614
Я его не люблю (фр.).
615
Храповицкий А. В. Памятные записки. С. 3.
616
Там же. С. 227.