Екатерина Великая. Первая любовь Императрицы

Разумовский был прав в том, что детства у Петра не было, но ошибся в предположении, что князь перестанет дурить. Не перестал, напротив, стал привлекать к своим занятиям молодую жену.

Врачи были правы: Петру еще рано жениться, он просто не готов ни физически, ни морально к такому грузу. Мало того, никому из взрослых не пришло в голову, что с этими, в сущности, детьми нужно поговорить перед свадьбой, напротив, все считали их опытность само собой разумеющейся, а откуда взяться опыту, не задумывались. Иоганна забыла, что сама вышла замуж в пятнадцать лет за сорокадвухлетнего взрослого мужчину, а потому побеседовала с дочерью в общих чертах, убедив ту всего лишь подчиняться желаниям и поступкам мужа и во всем потакать ему.

Петр попробовал разузнать, что нужно, сам, но вокруг были только опытные мужчины, но никак не внимательные педагоги: со всевозможными ужимками и пошлостями ему объяснили, что с бабой надо быть грубым и вообще муж над женой хозяин. Просто с мальчиком разговаривали как с прожженным, опытным мужиком, чем навсегда перепутали у него все в голове. Не слишком тактичный Петр так и заявил юной супруге: мол, я хозяин, а ты должна мне подчиняться, а вот в чем, сказать не мог.

Не имея еще влечения и попросту не зная, что ему делать, Петр, чтобы не выглядеть неопытным сопляком, принялся разыгрывать страсть к другой, которая якобы и не позволяет ему сблизиться с женой. Вот с этой другой он бы… а супруга — приятельница по играм, не более.

Будь Екатерина старше и опытней, сама сделала бы первый шаг, но ее обижало такое откровенное небрежение собой. В зеркале она видела красивую молодую девушку, куда красивей и приятней мужа и той же фрейлины Карр, о которой он твердил, и просто не понимала, почему Петр столь холоден. А у князя уже тогда явно обнаружился перекос в предпочтениях, который, в общем-то, был объясним и устраним, если бы этим озаботился кто-то из разумных взрослых. Петру нравились… уродливые девушки! Все его любовницы и будущие фаворитки были неказисты, кривоваты и… горбаты! Этим уродством своих возлюбленных он словно уравновешивал собственную непривлекательность.

Петру и Екатерине не позволялось спать в разных комнатах, но проводить ночь за ночью рядом с красивой девушкой и при этом старательно делать вид, что едва добредает до кровати и сразу засыпает, невозможно. Попытайся он хотя бы протянуть руку к супруге, Екатерина бы собрала всю свою волю в кулак и постаралась ответить лаской, но Петр дичился, ожидая от нее самой чего-то.

А потом и вовсе нашел выход.

— Ты видела моих кукол? У меня десяток новых.

Он что, совсем глуп, спрашивать о куклах в постели с женой? Но это все равно лучше, чем выслушивать рассказы о том, как он… с фрейлиной… да не с одной… Это позже она поняла, что ничего такого ни с одной фрейлиной у Петра не было, не способен, а тогда обижалась, а потому ответила:

— Нет.

— Я сейчас! Скажу, чтобы принесли!

Возразить не успела, Петр сорвался с места и метнулся к двери, требовать, чтобы тайно принесли из его комнаты спрятанных кукол-солдатиков.

Это было сумасшествием, потому что каждый их шаг был известен императрице, а она категорически запретила племяннику играть с куклами. Несомненно, приставленная к ним Кроузе завтра же донесет об этих куклах.

Неизвестно как, но у Петра получилось, лакей Румберг, особо поверенный в альковных делах князя, сумел принести в спальню кукол втайне от всевидящей Кроузе.

Просто спать рядом, не прикасаясь друг к дружке, — это одно, но играть в куклы по ночам…. Екатерине казалось, что кто-то из них двоих сошел с ума, и, кажется, она знала, кто именно. И все же, не желая ссориться, согласилась принять участие в игре или хотя бы не выдавать мужа. На день солдатики прятались под кровать, а ночью, когда дверь запиралась, снова вытаскивались и расставлялись прямо на постели.

О таком ли мечтала Фрикен, когда слушала в исполнении мадемуазель Кардель французские романы? О таком ли грезила юная девушка, едущая в Россию по заснеженным лесам навстречу своему суженому? И, став Екатериной, разве о таком она думала, надеясь, что близость с Петром родит в их сердцах любовь? Близости не было, ни о какой любви не могло быть и речи, Петр по-прежнему оставался нервным, капризным, грубым ребенком, только теперь получившим над ней полную власть.

Екатерина хорошо понимала, что, скажи она хоть слово против или расскажи кому-то об этих ночных играх, муж просто возненавидит ее. Потому приходилось терпеть, прятать кукол по утрам и вытаскивать ночью, скрывать все и ото всех. Кому она могла рассказать о своей беде? Мать уже отправили домой, Елизавета Петровна, с трудом переносившая последнее время родственницу, поспешила выпроводить ее сразу после свадьбы. Но даже если бы Иоганна и жила рядом, Екатерина ни за что не призналась бы ей в своих проблемах. Елизавете Петровне сказать тоже не могла, это означало бы гнев императрицы на племянника и ссору с Петром. Фрейлинам нельзя — болтливы, камер-фрау при них — строгая надзирательница Кроузе, от которой скрывали все, что можно.

А самого Петра, кажется, такое положение дел не только не беспокоило, но и устраивало.

Это было не так, но не мог же Петр, который столько внушал юной супруге, что теперь он хозяин в ее жизни, а она только слуга, что он опытен и любил не одну женщину, признаться, что никакого опыта и даже элементарных знаний у него нет, что он растерян и просто прячет свою растерянность под маской удали и волокитства за другими. Потому он делал вид, что влюблен в другую, а к жене просто равнодушен, а потому с ней остается лишь играть в солдатики…

Екатерина терпела и играла. Постепенно игры зашли куда дальше, кукол уже стало мало, Петр вспомнил, что еще в первые дни в пылу родственных чувств присвоил Фрикен воинское звание, а потому она тоже должна стоять на часах с ружьем на плече. Зачем? Для порядка.

Можно ли найти что-то нелепей, чем юная девушка в ночной рубашке, стоящая навытяжку с ружьем на плече у двери собственной спальни? Иногда Екатерине казалось, что еще чуть, и ее терпение лопнет!

Еще хуже стало, когда Петру пришло в голову притащить в дом свою свору, причем не просто в дом, а… в спальню! В комнате была устроена дощатая перегородка, за которой теперь жила целая свора. Невыносимо воняло псиной, там без конца лаяли, возились и грызлись между собой собаки, не давая покоя ни днем ни ночью.

Такая жизнь весьма устраивала дерганого Петра, но была невыносима для Екатерины, желавшей совсем иного. Муж носился с собаками, кричал, щелкал кнутом, ругался так, что хоть уши затыкай, требовал непонятно чего, а то вдруг начинал рассуждать на темы, ей вовсе не интересные, погружаясь в мечты об устройстве какой-нибудь совершенно идиотской затеи. При этом Петр просто физически не мог сидеть на одном месте, в кресле дольше двух минут выдержать бедолаге было невозможно, он предпочитал рассуждать, расхаживая по спальне, и Екатерине приходилось часами ходить вместе с ним.

Теперь Петру было мало лакеев, он принялся обучать приемам с оружием и жену. Екатерина терпеливо стояла на часах, едва не валясь с ног от усталости, таскала тяжеленное ружье, училась делать выпад вперед с упором на колено или быстро сбрасывать оружие с плеча, чтобы выставить штык вперед, а потом снова вставать навытяжку. Оставалось научить только передвигаться и стрелять из положения лежа…

От такой жизни хотелось просто плакать, но этого она не могла, а потому улыбалась, стараясь делать вид, что все в порядке.