Екклесиаст (рус. и англ.) Илл.Эрнста Неизвестного
Шрифт:
Напомню сюжет. Друзья собираются в тюремной камере, где заточен Сократ, приговоренный афинским судом к смертной казни. Осталось несколько часов быть им вместе; потом войдет стражник с чашей цикуты; он уже растирает ядовитый порошок. Разговор невольно обращается «к самым первым основам» бытия, чтобы «дойти до крайнего предела, какой доступен человеку». Уж в зачине слышится перекличка с «Екклесиастом»: там разговор тоже о первых основах... Коренной вопрос этих основ — каков? Платон определяет его как главный вопрос философии, и тут мнения двух древних мыслителей, Когелета и Платона, совпадают полностью.
Те, кто подлинно предан философии, -формулирует в диалоге
Много веков спустя позитивистские учения извратили этот главный вопрос философии, сведя его к «первичности» - «материи» или «духа». Подобная объективация лишила философию человеческого содержания и вывела человека за сферы ее рассмотрения. Она лишила смерть гуманного этического содержания; последствия этого привели к криминальной и экологической катастрофе. Связь между ними как будто бы неявная, но, если вдуматься, прямая.
Итак, умирание, смерть есть средоточие усилий человека в его стремлении к самопознанию. Жизнь облагорожена сознательным приготовлением к смерти. Душа, наставляет Сократ, постоянно в этом упражняясь,обязана готовить себя умереть легко и спокойно. Или,— вопрошает он, — это нельзя назвать подготовкою к смерти?Разумеется, можно, и много веков спустя этот запев был подхвачен и развит в проповедях Л.Толстого. Он говорил о нравственном очищении под знаком подготовки себя к смерти; к сожалению, эти мысли были вскоре преданы забвению на его родине.
Однако Платон в отличие от Когелета (и Толстого, который «Екклесиаста» внимательно читал и имя царя Соломона многократно упоминает в своих сочинениях) уповает на «истинного философа» и нравственное очищение предполагает связанным с занятиями философией. Это постулирует элитарность, отбор, недоступность для большинства людей, для «толпы» важнейшего для человека акта нравственного очищения и подготовки перехода в небытие. Платон и не скрывает этого. Толпе,— поучает Сократ, — не понятно и не ясно, в каком смысле «заслуживают смерти» истинные философы и какой именно смерти. Так что будем лучше обращаться друг к другу, а толпу оставим в покое.Платон не понимал, какой глубокой внутренней проработке подвергает себя человек, приобщаясь к религиозному образу жизни. Философ как психический тип ему близок, верующий — непонятен.
Но что такое умирание (по Платону)?
...Отрешение души от тела... А «быть мертвым»— это значит, что тело, отрешенное от души, стало само по себе и что душа, отрешенная от тела,— тоже... Фед. 64d
Это слишком напоминает классическую формулировку «Екклесиаста»:
И возвратится прах в землю... а дух возвратится к Богу... Еккл 12:7
По разным берегам Средиземного моря разные мыслители, скорее всего и не слышавшие друг о друге, открывают одну и ту же истину.
В творении Когелета она остается в пределах религиозной мысли; для Платона же становится отправной точкой рассуждений, быть может, увлекательнейших в мировой философии, о бессмертии души. Не все в этих рассуждениях специалисты признают безупречным с логической точки зрения, а многое тоже относят к сфере религиозной догматики.
В качестве повода для размышлений укажу напоследок на принцип парности, свойственный природе восприятия, подмеченный и в «Екклесиасте», и в «Федоне», и на мысль, проведенную Платоном хоть и глухо, но различимо, об ограниченном количестве душ, «возвращающихся» в наш мир. Странным образом это коррегируется с новейшими идеями
ноосферы о постоянстве объема косной материи, «захваченного» жизнью.Виды зла и проявления мудрости
По мысли Екклесиаста, и Зло, и Мудрость порождением своим обязаны одному: страху смерти, угнездившемуся в сердце человека, да только по вылете из гнездовья пути их резко разошлись. Зло углубляет страх смерти, Мудрость освобождает от него. Когелет, конечно, не ограничивается общим положением, и текст поэмы пестрит описаниями или своеобразными упоминаниями разных видов зла — и проявлений мудрости.
Невежество... на... высоте (Еккл 10:6)—вот одно из зол. Торжествующее невежество.
Раб на коне, а князь в лаптях. Видел я рабов на конях, а князей, ходящих, подобно рабам, пешком. Еккл 10:7
К слову сказать, и этот афоризм стал народной пословицей. Свергнуть князя, чтобы занять его место в «седле», — не обретение свободы, а то же рабство.
Немало зла проистекает из худого приложения богатства и власти. Об этом выше говорилось, напомню притчу ( Еккл 6:2)о богаче, которому не дано пользоватьсянакопленным (добром ли, знаниями, моральным авторитетом), а пользуется — как можно понять — некто, втершийся в доверие к хозяину, сковавший его волю. Случай, как говорится, типический. Вообще полезно бы задуматься, почему именно эти, а не другие случаи выбирает Когелет, когда возвещает:
...видел я еще зло, какое творится под солнцем... Еккл 6:1
В десятой главе находим наставление, обращенное к царю:
Горе тебе, земля, когда царь твой отрок, и когда князья твои едят рано! Благо тебе, земля, когда царь у тебя из благородного рода, и князья твои едят вовремя, для подкрепления, а не для пресыщения! Еккл 10:16-17
Гигиенические рекомендации, под которыми подписался бы и современный диетолог. Не наедаться спозаранку: совсем не такой уж безобидный совет, когда тебе предстоит работа, да еще если тебе дано решать судьбы людей.
Благо... когда князья ... едят вовремя, для подкрепления, а не для пресыщения. Еккл 10:19
Пиры устраиваются для удовольствия...— предупреждает старец. Еккл 10:19
Поэма наполнена восхвалениями мудрости.
Кто — как мудрый, и кто понимает значение вещей? Еккл 8:1
Человек врожденно обременен тяжестью первородного греха, но предоставлен ему и выбор, и по силам освободиться от гнета: тогда смерть его станет апофеозом и торжеством жизни, как у праотцев наших Авраама, Исаака и Иакова. В этом подлинный оптимизм воззрений Когелета. У человека, постигшего мудрость, суровость лица его изменяется.Еще бы — человек очистился от скверны страха. У того, кто мудрости не познал, душа сперта заботами и беспокойствами и лицо сурово; но потом вступает он на путь мудрости — и лицо его изменяется.
В постижении мудрости, конечно, нет предела. Чваниться мудростью — только свою глупость выказывать. Когелет даже считает такое хвастовство опасным:
...не выставляй себя слишком мудрым; зачем тебе губить себя? Еккл 7:16
Люди озлобляются на того, кто кичится ученостью и слова в простоте не вымолвит... Между прочим, — возможно, это кому-нибудь покажется наивным — среди качеств, присущих мудрому человеку, Когелет не последнее место отводит осмотрительности, осторожности в действиях и высказываниях.