Экранные поцелуи

— Наверное, после этого вы стали относиться с цинизмом ко всем актрисам, — заметила Рэчел.

Они уже пили кофе. К концу обеда она почувствовала себя с ним свободнее.

Боб откинулся на спинку.

— Если бы это было так, я бы не обедал сейчас с актрисой. Нет, мне нравятся девушки, зарабатывающие этим на жизнь. Иногда я с ними встречаюсь. Только стараюсь не принимать близко к сердцу, вот и все.

— Что это значит?

— Хотите, чтобы я разъяснил?

Она кивнула.

— Хорошо. Актрисы предназначены для кратковременных романов. Они сексуальны, легки в общении и не стремятся завладеть мужчиной целиком. Они и не могут себе этого позволить. Слишком много им приходится разъезжать. Но что касается любви, преданности, заботы… это увольте. Я скорее пущу себе пулю в лоб, чем еще раз женюсь на актрисе.

Рэчел поставила чашку на стол.

— И я скорее застрелюсь, чем заведу роман с продюсером.

Он знаком подозвал официанта.

— Прежде чем делать подобные заявления, может быть, стоит подождать, пока продюсер вам это предложит?

Обратно они ехали в полном молчании. В теплом ночном воздухе стрекотали сверчки. В машине, несмотря на кондиционер, воздух казался таким густым — хоть ножом режь.

Войдя в отель, он взял ее под руку, подвел к регистрационной стойке.

— Я бы с удовольствием пригласил вас выпить стаканчик на ночь, но, боюсь, вы неверно расцените мое приглашение. Да и потом, мы завтра рано начинаем.

Служащий подал им ключи от комнат.

— Спасибо за обед, — произнесла Рэчел. — Все было прекрасно, пока вы не заговорили о том, что пустите себе пулю в лоб.

Он обнял ее за плечи, наклонился и поцеловал в губы, легонько, как ребенка.

— Не принимайте близко к сердцу. Все хорошо. Вы очень симпатичная девушка. Давайте лучше оставим все как есть, чтобы избежать лишних разговоров.

Глава 8

Жизель Паскаль жила в маленьком живописном домике, как бы врезанном в гору, между Лос-Анджелесом и фешенебельным Беверли-Хиллз. Она могла себе позволить и что-нибудь поближе к колонии киноиндустрии, но ей этого не хотелось. Раз уж она поставила крест на карьере актрисы, осознав, что звездой ей не стать, не будет она перенимать их привычки.

Поэтому она выработала свой собственный стиль. Дом был построен тремя ярусами, и верхний этаж представлял собой нечто особенное. На него стоило посмотреть. Сказать, что он напоминал пентхауз — роскошное помещение на крыше небоскреба, — значило бы ничего не сказать. Пентхауз, как правило, предполагает модную мебель и небогатое воображение. Длинная комната с низкими потолками, выходящая окнами на живописную долину, совершенно не вписывалась в эту категорию. Жизель заполнила ее предметами антиквариата, специально привезенными из Парижа. Там даже стояла мебель, некогда принадлежавшая императору, — позолоченная, с богатой резьбой. Комната выглядела невероятно роскошно, и этот эффект дополняли специально подобранные картины на стенах. Большие, написанные маслом, они изображали раздевающихся куртизанок, пьяных картежников в борделях, любовников в момент страсти. И в то же время они вовсе не выглядели неприличными или кричащими Они для этого были слишком стары, так же, как и мебель; это придавало им респектабельность.

Жизель не сетовала на судьбу по поводу той роли, которую исполняла в Голливуде Ее работа давала ей возможность приобретать французский антиквариат и бриллианты по специальному заказу.

Но иногда, иногда и она тосковала по аплодисментам, по восхищению публики.

Когда позвонил Дэн Кейзер, через неделю после знакомства в «Ма мэзон», интуиция подсказала ей, что здесь скрыта возможность, которую она ждала. Из магнатов киноиндустрии он был третьим по влиянию человеком в городе, после Дэвида Бегельмана из «Коламбиа пикчерз» и Рэя Старка. Поэтому, когда он пригласил ее на ленч, она не стала выяснять его истинные намерения, Охотно приняла приглашение и подготовилась к встрече с особой тщательностью.

Они встретились в «Спагосе», известном как штаб-квартира для неофициальных встреч всех имеющих отношение к киноиндустрии. Жизель с удовольствием отметила, что у Кейзера там постоянное место, за столиком у окна. «Спагос» славился своими пиццами и видом на Лос-Анджелес. Однако приходили сюда не за этим, а для того, чтобы показать себя. «Спагос» выделялся среди конкурентов лишь тем, что туда было невероятно трудно попасть. Вечерами в ресторан стояли длинные очереди, в которых можно было увидеть и финансовых магнатов, и кинозвезд. Поэтому, когда официант подвел Жизель прямо к столику у окна, она присудила Дэну Кейзеру десять очков из десяти возможных — по степени важности. Однако, взглянув на его крючковатый нос и черные вьющиеся волосы, отняла три очка, за внешность. Любая другая на ее месте решила бы, что невзрачный, но всемогущий человек не станет приглашать практически незнакомую женщину на ленч без особых на то причин. Однако Жизель предпочитала, чтобы интуиция подкреплялась фактами, и решила подождать, пока он сделает первый шаг. Он сделал его за спагетти, и, надо сказать, аппетит ее от этого не улучшился.

— Я хочу увезти вас куда-нибудь. Не могу ничего объяснить. Просто я от вас без ума.

В первую минуту Жизель даже испугалась. За свою жизнь она слышала многое, но это побивало все рекорды. Усилием воли она сдержала себя.

— Я не актриса и не агент, которых вы могли бы купить. Что вы можете мне предложить такого, чего у меня еще нет?

— Я уже сказал: я без ума от вас. Чего же вы еще хотите?

Она внимательно посмотрела на него:

— Больше, чем вы готовы мне дать. Или вы думаете, я верю в романтический бред о разбитых сердцах и цветочках? Я не такая дура. И прекрасно знаю, кто ваша жена. Я даже знаю, почему вы на ней женились. Так что не надо валять дурака.

Теперь уже испугался Кейзер. Он явился в «Спагос» в приподнятом настроении, ощущая себя блистательным рыцарем, готовым покорить прекрасную даму. В лучшем случае она должна была пасть к его ногам, в худшем — встать и уйти. Но он никак не ожидал, что она станет торговаться. Может быть, подсчитать убытки и уйти? Однако при взгляде на сидящую рядом француженку у него перехватило дыхание. Он готов был поклясться, что под легким облегающим шелковым платьем на ней ничего нет. Вожделение затуманило разум.

— Жизель, — хрипло произнес он, — чего вы хотите?

Она не колебалась ни секунды.

— Власти. Славы. Хочу, чтобы люди знали, кто я такая. — Она помолчала. — Сейчас объясню. В Голливуде я девочка за кадром. Если кому-то нужно организовать благотворительный вечер или сделать фильм и если этот кто-то не знает, с чего начать и как к этому подступиться, он обращается ко мне. Я все устраиваю и отступаю в тень, а вся слава достается другим. Мне это надоело.

Он почувствовал что-то похожее на уважение. А ведь она ярче, интереснее, чем он ожидал.

— И как же вы собираетесь этой славы добиться?

Она пристально смотрела на него:

— Вы добудете ее для меня.

Он вздохнул:

— Каким образом?

— Вы сделаете из меня кинозвезду. — Он хотел было прервать ее, но она не дала: — Раньше, еще в Нью-Йорке, я была актрисой. И неплохой. Только никто об этом не знал, потому что у меня не было возможности показать себя. В конце концов, я избрала для себя другую карьеру, чтобы не остаться на всю жизнь неудачницей. Но мне очень не хотелось расставаться со сценой. А сейчас, кажется, я бы все сделала, чтобы вернуться.