Эксклюзивный грех

Надя на всю жизнь запомнила, как пришел красивейший из всех мальчишек Дима в костюме с настоящим галстуком, как они вместе ехали в метро и как он говорил ей: “Смотри мне, мелкота, не канючь. Я тебе не мама, по лбу дам – и все дела”. Но Надя и не канючила. Разве можно капризничать, когда тебе так повезло? Все малыши пришли в театр с родителями, их волокут за руки, на них покрикивают, а с тобой обращаются, как со взрослой! Дима действительно вел себя с ней, как с равной. Он объяснил, что денег у них ровно на одно мороженое или на две газировки: “Что покупаем, прекрасная принцесса?” Он шептал ей в ухо комментарии к “Необыкновенному концерту”: “Этот медведь-то явно с похмелья!” – и Надя еле сдерживалась, чтобы не захохотать на весь зал. А потом Дима пообещал, что, когда Надя вырастет, он подарит ей точно такие же красивые часы со сказочными героями, как над театром. И класса до пятого Надюша его обещанию верила и с нетерпением ждала.

Поэтому, что за часы, – она хорошо поняла. Но времени осталось впритык – пока доедешь до “Цветного бульвара”, а там еще пешком в длинном платье да по лужам… Надя полминутки подумала и сбросила траурный наряд – и косынку, и платье. Полуянов не тот человек, кто осудит ее за нарушение традиций. Натянула свитер и старые джинсы. Поймала себя на первой приятной после похорон мысли: кажется, от переживаний она слегка похудела, “молния” застегнулась вполне свободно.

Надя ловко оттерла от двери Родиона – пес рвался идти вместе с ней, преданно заглядывал в глаза. “Вернусь – погуляю с тобой. Честно”, – пообещала она. Заперла квартиру и, не ожидая лифта, кинулась вниз по лестнице – чтоб не слышать, как скулит обиженный Родион. И, только торопливо шагая в сторону метро, Надя вдруг подумала: “Стоп. А ведь Полуянов, кажется, не из тех, кто боится чужого горя. Так почему же он не приехал ко мне домой? Нес какую-то чушь про свои похороны… Выпендривался? Но ему ж не пятнадцать лет. И зачем эта конспирация – с часами? Он хочет меня развлечь? Вряд ли. Он спятил? По голосу не похоже…"

Слишком много вопросов. И совсем нет ответов. Лучше прибавить шагу, поскорее добраться до часов, повидать наконец Диму и обо всем его расспросить.

Дима. То же самое время

Дима издалека увидел Надю. “Идет себе, бредет по лужам… – непроизвольно подумалось ему. – Сразу видно: кавалерами девушка небогата. И понятно – почему. Иная – ни кожи, ни рожи, а шествует как королева, огненными взорами блистает. А у этой – и мордашка красивая, и фигурка – класс, плотная, крепко сбитая, настоящая русская краса. А грудь вообще – супер. Но подать себя совершенно не умеет. Тащится, в землю смотрит… И это не потому, что мать сегодня похоронила, – Надька всегда такая. Заняться, что ли, ее воспитанием? – и Дима впервые по отношению к Наде испытал что-то похожее на сексуальное чувство: проще говоря, его дружок зашевелился в штанах. – Впрочем, не время сейчас, не место…"

Когда Надя миновала припаркованный “Опель”, Дима выскочил из машины, схватил Надю сзади за руку и проревел с псевдогрузинским акцентом:

– Эй, красавыца, поэдем, покатаимсса! “Красавица” выдернула руку и оглянулась с таким выражением злобы на челе, что Дима аж отпрянул.

– Ой, Дима… – Надино лицо переменилось. – Что за шутки?

– Извини, моя принцесса. Давай, садись в машину. – Он распахнул перед ней пассажирскую дверцу. Надя устроилась на сиденье. Дима сел за руль.

– У тебя новая машина? – спросила она.

– Почти. Дали покататься… Времени у нас мало, поэтому, Митрофанова, скажи: ты мне доверяешь?

– Да, – без малейших раздумий ответила она.

– Хорошо. Тогда поехали. – Дима завел мотор.

– Поехали – куда?

– Сначала к тебе домой. Заберем Родиона. Потом – в хорошее место.

– В какое такое “хорошее место”? Дима отчалил от тротуара и не спеша поехал по “рукаву” Садового кольца в сторону Сухаревки.

– К моему другу, – туманно сказал он.

– С какой стати?

– Так надо, – еще более глубокомысленно пояснил Дима. – Все расскажу. Со временем. А завтра… Завтра у меня для тебя, госпожа Митрофанова, будет особое задание.

* * *

То же самое время* * *

Условия связи в этот раз ничем не отличались от обычных.

Такой же, как всегда, телефон-автомат на отшибе. Вечер. Никого вокруг – ни людей, ни машин.

Человек вошел в будку и набрал номер. Руки его слегка дрожали.

– Что с сыночком ? – первым делом спросил человека Седов.

Самый неприятный вопрос.

– Мы проработали эту проблему.

– “Проработали” ? Как ?

– Как и планировали. Мы исходим из того, что он мальчик умный. И намеки понимает. Мы ему намекнули. Думаю, он понял.

– А если нет ? Если он намеков НЕ понимает ?

– Тогда будем работать с ним дальше.

– Что-то вы сложно работаете… Где юноша сейчас?

Ему очень не хотелось говорить правду – но… Предоставление точной и адекватной информации (причем с обеих сторон: и от него, исполнителя, и от них, заказчиков) было одним из условий его успешной работы. Поэтому человек сказал:

– Он напуган. Скрывается.

– Скрывается?! И после этого ты хочешь сказать, что сыночек понял намек ?!

– Думаю, что – понял. Но несколько неадекватно. Пауза. Потом решительный голос в трубке:

– Нет уж, мой милый. Найди его. И не надо больше никаких намеков. Поступай с ним, как и со всеми остальными. Понял?

– Так точно, – сказал человек. – Все будет. Седов не отставал:

– Что с номерами вторым и третьим ?

– Второй ожидается через несколько дней. К третьему – подбираемся.

– Это не разговор. Представьте мне план оперативных мероприятий. Сегодня же, – потребовал Седов.

– Все будет, – с глухим, невысказанным раздражением повторил человек.

– Я не сомневаюсь, – с готовностью откликнулся его собеседник. И подчеркнул-добавил:

– Пока не сомневаюсь.

– Тогда – до связи.

– Ну, будь здоров.

Глава 7

Надя. На следующий день

Электричка ехала бесконечно долго. Закончились Москва, потом Королев и Мытищи, промышленный пейзаж сменился лесами-полями. Изредка проглядывали кирпичные коттеджи в обрамлении ухоженных деревьев. Но с каждым километром дальше от столицы дома становились плоше. Да и люди, мелькавшие на платформах, постепенно “переодевались” из хороших кожаных курток в убогие пальто, а то и вовсе в телогрейки.

– Деревня наша – страшная глушь, – предупреждал ее Дима. – И ехать долго, и потом еще пешком топать…

Но Надя, как оказалось, не вполне представляла себе всех масштабов глуши и сложности задания, с которым ей предстояло справляться.

Через два с половиной часа электричка доставила ее в городок Балакиреве. Подле платформы драные собаки играли свадьбу. У магазинчика кучковались озабоченные мужички. Ни одного трезвого среди них не было. Надя с достоинством пропустила мимо ушей их комментарии насчет “сисек, как у коровы” и быстрым шагом отправилась в сторону центра – туда, где высились пятиэтажные хрущобы. У первого же трезвого с виду мужика Надя спросила, как добраться до села Рюмина. Неулыбчивый житель городка Балакиреве ответил, что ходу туда один час. Потом прищурился на Надю и добавил: “А тебе – и все полтора. – Неопределенно махнул рукой:

– Иди прямо, а потом указатель увидишь”.

Указатель гласил, что до деревни Хрюмино (буква Х была пририсована от руки) – шесть километров. Надя попыталась вспомнить, когда в последний раз так далеко ходила пешком. “Может, вернуться? Нет. Дима засмеет. Дойду. Не расклеюсь. Да и в Москве делать мне абсолютно нечего”.

Надя плотней запахнула куртку и направилась в сторону Рюмина.

"И всегда, во всякое время тиха и неспешна здесь жизнь… И какая сила кругом, какое здоровье в этой бездейственной тиши…” – это, кажется, из “Дворянского гнезда”.