Эксмур

Джульет разорвала поцелуй. Не отстранилась, решительно глядя в глаза.

— Никогда больше не верти мной как куклой. Я живая.

Живая.

Блять.

Могла стать живой куклой.

Представил —всего на миг— что вместо этой Джульет рядом с ним — Джульет-криспи. Реагирует только на прикосновения к телу, глаза будто затянуты матовой пленкой. Нет слез, нет радости.

Ничего.

Пустота.

— Мэлл? — теплая тонкая ладонь скользнула по щеке, возвращая в момент.

Грудь сдавило многотонным прессом. Это редко случалось, но всегда, когда рядом маячил надвигающийся пиздец.

Лег, утягивая ее за собой. Выпуская из поля зрения непонимание у нее во взгляде.

Закинул руку за изголовье, вытаскивая сигарету.

— Спи, — бросил глухо, закуривая.

Он едва ли заснет.

Когда из самых темных, отдаленных уголков начинают стягиваться непрошенные эмоции, которые гасил бесконечно-долгое время, не до сна.

Он какое-то время чувствовал озадаченный взгляд Джул, но не смотрел на нее. Скоро ощущение пропало, она расслабилась, погрузившись в сон. А Мэлл прислушивался к себе.

Определенно радовало отсутствие яростного напряжения, какое было в последний опасный момент приближающегося срыва. Теперь он чувствовал себя как обычно, за исключением неясного давления в груди.

Неизвестного.

То, чего прежде не случалось. И это заставило задуматься.

Эпизод 30. Чертовски мало

Так и не уснул, встречая рассвет, выдыхая дым в потолок. Закуривая снова и снова бесконечное количество раз.

Свет постепенно заполнял комнату. Джульет мирно спала, прижимаясь щекой к его груди. Пару раз захныкала во сне, но не проснулась. Один раз пробормотала что-то неразборчивое, перевернулась, неосознанно прижимаясь ближе.

Он практически не шевелился. Взгляд блуждал от потолка к ее лицу.

Дым. Потолок. Джульет.

Потолок. Дым. Окно.

Джульет. Дым.

Джульет.

Мэлл никогда не мыслил хаотично. Его мысли всегда пребывали в порядке. Соображал быстро, но взвешенно. Зная, какое слово последует. Предвидя ответы. Опережая события.

Это происходило само собой. Он сам воспитал в себе способность спокойно мыслить.

Вышколил, и всегда использовал.И сейчас мысль текла так же, а он просто за ней следовал.

Одна единственная, так или иначе задевающая многие грани, — эта девушка имеет значение.

Факт.

Он не собирался его отрицать. Как, впрочем, не собирался выдумывать чувства. Это не то. Хотя и признал, что может ошибаться.

Течение мысли в какой-то момент привело его к давней договоренности о браке с Эстель. Летом следующего года он должен на ней жениться — таков уговор. И прежде его это не беспокоило.

Ни радостно, ни печально. Просто — никак. Похуй.

Не думал, что что-то может измениться там, где изменениям места нет.

Естественно он не станет окольцовывать Джульет только потому что хочет ее. Но именно это заставило задуматься, что он способен кем-то увлечься.

Надолго ли? Неизвестно. Но в любом случае несовместимо с браком с Эстель. Он не конченный мудак и не считает измену нормой. Это хуевая политика: играть за две команды.

Совместима ли в принципе семейная жизнь с их бизнесом? Чем дольше в нем находишься, тем больше человеческого теряешь, это неизбежно.

Он помнил отца до вступления в Империю. Тот никогда не отличался особой теплотой, после смерти мамы замкнулся в себе, но сумел взять себя в руки. Внимания уделял ровно столько, чтобы поставить галочку в графе "примерный отец".

Хуй знает, возможно в нем всегда сидела циничная сволочная натура, и просто спала. Но, если сравнить, вполне сойдет для наглядного пособия: как меняется человек, создавая и торгуя криспи.

На свой счет Мэлл иллюзий не питал. Лучше других знает: в циничности он давно переплюнул Брэдфорда-старшего. В безразличии к чужим страданиям. Когда долгое время наблюдаешь несправедливость, она перестает иметь значение. Становится обыденностью. И эту его грань уже не изменить.

Его волнует он сам. В первую очередь.

Мир, добро и равноправие — только звучит красиво, на деле же невозможно. Всегда будет кто-то над тобой и под тобой. Это неизменная структура общества.

Можно слепить из дерьма конфетку, но она все равно останется дерьмом.

Джульет потерлась щекой во сне о его горячую кожу. Пальцы, расслабленно лежащие по центру груди, сжались.

— Помоги мне… — неосознанный шепот вырвался из приоткрытых губ.

Веки беспокойно подрагивали.

Затянулся, переводя взгляд на тени на потолке.

Кого она просит во сне? Его?

Он ей помог. Да, исходя из собственных интересов, и все же. Прежде он никому не оказывал подобных услуг, они слишком дорого стоят.

Парни никогда не просили помощи, как и он. Каждый знает цену таким просьбам.

А ей помог.

Ради секса. Потому что хотел ее. И хочет.

Достойная плата.

Время подъема приближалось медленно, но неотвратимо.

Мэлл устал лежать. Давно встал бы, только пришлось бы разбудить Джульет. Он дал ей возможность выспаться.

Почти полностью прикрыл глаза, оставив тонкие щелки, когда она завозилась, просыпаясь. Ему стало интересно, как она себя поведет. Что будет делать.

Она приподнялась, сонно щурясь. Вероятно, осматривала комнату, осознавая. Вспоминая. Посмотрела на Мэлла. Решила, что он еще спит.

Села, придерживая на груди край одеяла. Поерзала, понимая, что белья на ней нет.

Подавил желание растянуть губы в ухмылке, продолжая наблюдать.

Джул обернулась, более пристально вглядываясь, убеждаясь, что он на самом деле еще не проснулся. Не заметив подвоха, свесила ноги с кровати, откинула одеяло. Спина натянулась, тонкие плечи поежились. Она наклонилась, подняла джинсы. Смотрела на них, явно не желая надевать без белья.

Выдохнула шумно и недовольно, не решаясь встать с кровати. Она смотрела в сторону шкафа, и словно готовилась к забегу на короткую дистанцию.

"Блять, дайте мне сырных крекеров и я буду смотреть на это вечно".

Голая задница замаячила перед глазами. В паху мгновенно затянуло.

Одного раза было мало.

Чертовски мало.

"Хочу еще".

Она застыла, немного не дойдя до шкафа. Испуганно уставилась на дверь, со свистом втягивая воздух.