Экспаты
Шрифт:
— Вы что-нибудь понимаете в этой деятельности?
— Практически ничего.
Адам уставился на нее, дожидаясь более развернутых объяснений. Но ей не особенно хотелось вдаваться в подробности. Во всяком случае, не вслух. Она и про себя-то не хотела про них думать. Истинная правда заключалась в том, что она просто не желала вникать в эти дела и не пыталась понять мир Декстера, поскольку не желала, чтобы и он понимал ее собственный мир. Quid pro quo. [10]
10
Мера
Но Адам не собирался принимать ее молчание за ответ.
— Почему?
— Мы никогда не говорили о его работе, не возникало необходимости говорить и о моей.
— А теперь?
Кейт посмотрела прямо в глаза этому человеку, совершенно незнакомому, выясняющему интимные подробности, задающему вопросы, которые она и себе-то никогда не задавала и не хотела слышать ответы.
— Что — теперь?
— Теперь, когда вы от нас увольняетесь, вы станете рассказывать ему о своей работе?
Сегодня, 10 часов 54 минуты.
Кейт делает шаг вперед и разводит руки, чтобы обнять эту женщину. Они обнимаются, но осторожно, скованно — видимо, не хотят смять непременные шарфики или растрепать прекрасно уложенные волосы. А может, и не поэтому.
— Я так рада тебя видеть, — говорит женщина, спокойно и приветливо, дыша в волосы Кейт. — Так рада!
— И я тебя, — произносит Кейт так же спокойно, но менее приветливо. — Я тоже рада.
Они отрываются друг от друга, женщина продолжает держать руку на предплечье Кейт. Это прикосновение выражает искреннее теплое отношение. Но вполне возможно, она просто удерживает Кейт, мягко, но непреклонно.
И не только Кейт воображает, будто за ними наблюдают посторонние, она тоже сомневается в окружающем. Абсолютно во всем.
— Ты здесь живешь? В Париже?
— Большую часть года, — отвечает Кейт.
— В этом районе?
Кейт невольно смотрит туда, где находится их квартира, всего в нескольких кварталах отсюда.
— Да, недалеко, — отвечает она.
— А остальную часть года?
— Лето мы проводим в Италии. Снимаем там виллу.
— В Италии? Как здорово! В какой ее части?
— В южной.
— Побережье Амальфи?
— Да, в тех местах. — Кейт не вдается в подробности. — А ты? Ты-то где теперь живешь?
— Ох… — Она чуть пожимает плечами. — Так окончательно нигде и не устроилась. То там, то здесь.
Она улыбается. Скорее даже самодовольно ухмыляется.
— И что же, — Кейт машет рукой в сторону маленькой улочки, которая отнюдь не Елисейские Поля и не бульвар Сен-Жермен, — что привело тебя в этот уголок Парижа?
— Шопинг. — Женщина приподнимает небольшую сумку, и Кейт видит на ее пальце кольцо со скромным бриллиантом — такое дарят невесте при помолвке, — но вовсе не прежнее золотое обручальное. Исчезновение обручального кольца должно что-то означать. Но появление колечка с бриллиантом озадачивает.
Если существует на белом свете нечто, чем эта женщина всегда искренне наслаждалась, так это и впрямь шопинг, причем такой, как на рю Жакоб: антиквариат, ткани, мебель. Роскошные альбомы по антиквариату, тканям, мебели. Правда, раньше Кейт казалось, что это всего лишь показуха.
Нельзя понять, когда
эта женщина не притворяется, если такое вообще возможно.— Ну да, конечно, — говорит Кейт.
Они смотрят друг на друга, и улыбки словно приклеены к их губам.
— Послушай, мне бы очень хотелось с тобой пообщаться. Декстер здесь, в городе?
Кейт кивает.
— Может, встретимся вечером, выпьем вместе? Или поужинаем?
— Хорошая мысль, — произносит Кейт. — Надо только узнать, сможет ли Декстер. — Говоря это, Кейт понимает, что женщина сейчас предложит ей немедленно позвонить и выяснить, поэтому предваряет ход: — Я сейчас не могу с ним связаться.
Она роется в сумке в поисках телефона, стараясь выиграть время и придумать основательную причину для отказа.
— Он в спортзале. — Вот чем она в итоге прикрывается. Вполне прилично и даже, возможно, соответствует истине. Декстер каждый день либо торчит в спортзале, либо играет в теннис. Его работа по управлению разными инвестициями занимает в лучшем случае полдня. — Дай мне свой номер.
— А знаешь что? — Женщина чуть склоняет голову набок. — Дай мне лучше свой. — Она сует руку в сумочку и достает оттуда записную книжку в кожаном переплете и соответствующую ручку. Дорогие безделушки, купленные в том же бутике, что и модная куртка. Эта женщина вдруг оказалась в Париже и успела потратить целое состояние всего в паре кварталов от дома Кейт. Разве может это оказаться простым совпадением?
— Я куда-то сунула зарядное устройство от мобильника и не могу его найти, — продолжает женщина. — Не хотелось бы, чтобы мы так и не встретились из-за какого-то сдохшего телефона.
Это, несомненно, ложь, и Кейт с трудом удерживается от смеха. Но вполне ожидаемый поворот событий. Трудно сердиться на человека за обман, если и сама врешь, да еще по тем же причинам. Кейт называет свой номер, и женщина добросовестно его записывает. Хотя Кейт доподлинно известно, что ей вовсе не нужно записывать телефонные номера, чтобы их запомнить.
Кейт восхищает тот уровень неискренности, которого они достигли.
— Я позвоню около пяти, о’кей?
— Хорошо. — Они обмениваются еще одним объятием и парочкой фальшивых улыбок.
Женщина поворачивается и уходит. Кейт обнаруживает, что пристально смотрит на ее задницу, ставшую гораздо крупнее, чем прежде, — это всегда была тощая женщина, буквально кожа да кости. И не так уж давно.
Кейт поворачивается и идет в противоположную сторону по той простой причине, что хочет убраться подальше от этой женщины. Она заставляет себя не оглядываться, не последовать за ней. Она знает, что не должна этого делать. Она знает, что не может так поступить.
— Да, Кейт! — Женщина идет назад к Кейт, но не спешит.
— Да?
— Ты можешь передать кое-что Декстеру? От меня.
— Конечно.
— Скажи ему, — говорит она, приближаясь к Кейт почти вплотную. — Скажи ему, что полковник умер.
Глава 4
— Итак, — произнесла Кейт, раскладывая на столе перед мальчиками книжки-раскраски. Еще один семейный ужин в еще одном ресторане с не самыми высокими ценами — еще один результат принятого три недели назад решения по поводу проблем, связанных с обустройством на новом месте, в новом доме и на другом континенте. — Ты уже успел потрудиться, и немало.