Эксперимент номер пять

К пункту номер 12 я приступила не с бухты-барахты, а после тщательной подготовки в виде прочесывания окрестностей с целью поиска наиболее доброжелательной и безобидной уличной продавщицы. Остановив свой выбор на торгующей квасом спокойной полноватой женщине с милым, немного усталым лицом, я подошла к ней - сама, без Антона!
– и предложила свою помощь на безвозмездной основе, объяснив, что учусь в колледже на менеджера по продажам, и это одно из моих практических заданий. Уж не знаю, поверила ли она или ей просто было все равно, но она легко согласилась уступить мне свое место, расположившись поодаль с журналом в руках. Сначала я стояла за мини-прилавочком молча, привыкая к новой для себя роли продавца, потом стала пытаться ловить взгляды прохожих, приветливо им улыбаясь и делая приглашающий жест рукой. В ряде случаев это срабатывало - люди улыбались в ответ и подходили к моему прилавку. А еще через некоторое время я настолько осмелела, что даже начала периодически произносить вслух что-то вроде: "Подходите, покупайте вкусный квас! Холодный вкусный квас!".

Торговля шла довольно активно, и моя работодательница даже сказала, что у меня получается лучше, чем у нее, и что мои преподаватели должны быть мною довольны. Антон, то отходивший по своим делам, то снова появляющийся на горизонте, чтобы понаблюдать издали, как я справляюсь, тоже похвалил меня в конце, когда мы уже уходили вместе домой, и сказал, что я делаю явные успехи! Сказать, что я обрадовалась - это ничего не сказать, я просто была на седьмом небе от счастья и долго в ту ночь не могла уснуть, все заново и заново прокручивая в голове события прошедшего дня.

А на следующий день мы с Антоном отправились на ближайшую автобусную остановку и долго сидели и болтали на лавочке, ожидая, пока кто-нибудь не начнет курить прямо перед нашим носом. Не перенося сигаретного дыма, я тем не менее никогда не могла в таких случаях решиться попросить человека отойти в сторону. Теперь было самое время попробовать, наконец, сделать это. Когда хмурый небритый парень, пристроившись на краю "нашей" лавочки, достал сигарету, Антон тихо пожелал мне удачи, громко попрощался и отошел за угол. Выждав пару минут и собравшись с духом, я, смотря парню прямо в глаза, как можно более уверенным тоном сказала: "Молодой человек, не могли бы ли вы отойти в стороны, пока курите", - и внутренне зажмурилась, ожидая всего самого худшего. Парень удивленно посмотрел на меня, хотел было что-то сказать, но передумал, молча встал и зашел за остановку. Стараясь сохранять спокойное и уверенное выражение лица, я внутренне ликовала - это была еще одна победа! Как оказалось далее, последняя...

Одолев более или менее успешно и честно шестнадцать пунктов программы, я, сколько ни билась, никак не могла справиться с оставшимися тремя.

Произнести слова "пойду пописаю" в компании не только малознакомых, но и отлично знакомых людей было выше моих сил. Даже в ситуациях, когда невозможно было скрыть, что я направляюсь именно в туалет, а не по иным чрезвычайно важным делам, эти слова упорно не хотели слетать с моего языка. Не уверена, что смогла бы сказать их даже под страхом смертной казни. И, боюсь, это не просто фигура речи.

Заставить себя прилюдно вынимать деньги "из странных мест", как требовал четвертый пункт плана, я тоже почему-то никак не могла. От всей души стараясь мне помочь, Антон придумывал все новые и новые способы хранения наличности - носки, бейсболка, баночка из-под кока-колы, из которой я якобы только что "пила" на глазах у всех, и все такое прочее, это еще не считая банального варианта с лифчиком, - но все было напрасно. Передо мной словно стоял невидимый барьер, преодолеть который у меня не получалось, хоть тресни.

Ну, и это чертово задание насчет аптеки, как выяснилось, тоже оказалось мне не по силам. Эксперимент проваливался на глазах, и я ничего не могла с этим поделать!

***

Отодвинувшись в конце концов от Антона, чтобы он не навоображал себе бог знает чего, я объявляю, что беру тайм-аут.

– Ну и правильно, - понимающе кивает Антон.

– Я тоже всегда так делаю, если дело не идет.

– Помогает?
– спрашиваю я.

– Чаще да, чем нет, - поразмыслив, отвечает Антон.
– Ты куда сейчас? Домой?

– А куда еще?
– пожимаю плечами.
– Буду делать уроки и зализывать раны.

– А меня мама просила в магазин зайти. Не хочешь со мной? Потом вместе пойдем "до дома, до хаты", - неуверенно предлагает Антон.

Я соглашаюсь, и мы топаем в ближайший супермаркет, после чего начинаем двигаться к своей улице, по дороге болтая о всякой всячине. В этот раз Антон провожает меня до самого дома, несмотря на тяжеленный пакет с продуктами, который ему периодически приходится перекладывать то в одну, то в другую руку. Я благодарно улыбаюсь ему на прощание и вхожу в подъезд.

Следующие несколько дней проходят спокойно и буднично. Я хожу в школу, делаю домашку, читаю, смотрю телек и стараюсь не думать о дурацких заданиях, дурацких книжках, дурацкой психологии и глупой, ни на что не способной и трусливой себе, зря ввязавшейся во всю эту дурацкую историю. Антон каждый день провожает меня домой после уроков, и мы разговариваем обо всем на свете, за исключением последних событий. Эту тему мы, не сговариваясь, старательно обходим, и я очень признательна Антону за то, что он не пытается меня фальшиво подбадривать или повторять прописные истины о терпении, упорстве и всяких там "лежачих камнях" (чем, кстати говоря, нередко грешат все мои горячо любимые родственнички).

Недели через полторы, когда мы, как обычно, идем вдвоем из школы к моему дому, я говорю, что уже достаточно отдохнула морально и готова к решительным действиям. В глазах Антона читается некоторое сомнение, но вслух он его не высказывает, а только спрашивает:

– С чего начнем?

– С банка, - уверенно отвечаю я.
– Мне как раз надо коммуналку оплатить.

Заскакиваю на минутку домой, чтобы забросить рюкзак и засунуть в носок оставленную мамой пятитысячную купюру, и мы топаем в сбербанк, находящийся неподалеку. Там, конечно, полно народа, в основном старички, но есть и молодняк вроде нас. Когда объявляют мой номер, я быстро подхожу к нужному окошку, сажусь, протягиваю квитанцию, нагибаюсь, замечая боковым зрением несколько пар устремленных на меня глаз, и... делаю вид, что всего лишь хотела почесать ногу. В панике шарю по карманам, говорю недовольной кассирше, что забыла деньги дома, забираю квитанцию обратно, невнятно извиняюсь и пулей вылетаю на улицу. Антон выходит следом и хочет что-то сказать, но я грубо перебиваю его:

– Заткнись!

В этот момент я ненавижу и его, и себя, и надутую кассиршу, и чрезмерно любопытных скучающих пенсионеров, и весь белый свет, который создан для кого угодно, но только не для таких трусливых, беспомощных и бестолковых девиц, как я. Антон хмурится. Я прекрасно понимаю, как сильно и незаслуженно обидела его, и ненавижу себя за это еще больше, но вместо того, чтобы попросить прощения, лишь махаю рукой и отворачиваюсь. Пусть катится к черту! Пусть все идет ко всем чертям! Так мне и надо! Но вместо того, чтобы развернуться и уйти, Антон вдруг спокойно произносит:

– Алиса, я думаю, нам пора заканчивать этот эксперимент.

Я тут же встаю в боевую стойку:

– С чего бы это вдруг? Мне осталось всего три задания! Ты понимаешь? Всего три! Неужели ты думаешь, что я не справлюсь с какими-то тремя несчастными заданиями!

– Алис.... - Антон берет меня за руку, как маленькую капризную девочку, и ведет к ближайшей скамейке.
– Давай поговорим спокойно. Давай?

– Ну, давай, - соглашаюсь я. А что мне еще, собственно, остается?

– Вот скажи, что произойдет, если ты так и не выполнишь эти три задания?