Экспертиза любви

— Его-то зачем?

— А Петя тут вчера передо мной шибко умничал. Говорил, что у нас устаревшие методы работы и мы не используем последние достижения науки. Вот пусть и подключит последние достижения науки к этому случаю. А то грубить много стал.

— Подключайте кого хотите, — Саша безразлично относился к Рябинкину. — Так я пойду?

— Свободен. Пока. — Это была глупая, но любимая шутка Хачека. Саша встал и вышел из кабинета. Уже в коридоре он все-таки выплюнул прямо на пол надоевшую жвачку и решил, что должен сейчас выпить чего-нибудь покрепче. И он отправился к себе, в комнату экспертов.

А вот разговор в кабинете Павла Владимировича Быстрякина к этому времени еще не достиг своего логического завершения.

— Можно спросить, кто сейчас заведует кафедрой судебной медицины? — Лена уже поняла, что решение все равно будет принято не в ее пользу, и заколебалась. Она не хотела идти на «судебку», но в поликлинике не хотела работать еще больше. — Тот, у которого я училась пять лет назад, был, как бы это сказать помягче, неинтересный.

— Новый там сейчас заведующий, — успокоил ее проректор. — Недавно прошел по конкурсу. Ты у него учиться не могла. Кандидат наук. И, между прочим, с почти готовой докторской.

— А… Как его фамилия?

— Фамилия — Рябинкин. Зовут — Петр Сергеевич. — Быстрякин вытер салфеткой пот со лба, хотя было не жарко. — Молодой. Не женатый. — Проректор взглянул на часы. — Пишите заявление, Елена Николаевна. Вы меня задерживаете, я тороплюсь.

Лена еще немного помяла платочек, потом в кабинете раздался глубокий прерывистый вздох, и на чистом листе бумаги появилась надпись мелким каллиграфическим почерком:

Прошу зачислить меня на работу в должности ассистента кафедры судебной медицины…

— Все. Теперь в отдел кадров, — с облегчением Павел Владимирович поставил на листе свою разухабистую подпись. — С завтрашнего дня — на работу. На пятом курсе занятия начинаются с первого сентября. — Его рука перелистнула две странички настольного календаря. — У вас есть еще два дня, чтобы войти в курс дела. Кафедра находится в помещении Бюро судебно-медицинской экспертизы. Ну вы, наверное, помните, они никуда не переезжали. В общем, желаю успехов.

— До свидания, Павел Владимирович.

Проректор тяжелым взглядом проводил Ленину узкую спину. Рыжие волосы загорелись в ответ проникшему из окна солнечному лучу. Тонкие ноги в черных колготках протопали каблучками к двери. Дверь закрылась. Проректор встал и с мрачным видом подошел к зеркалу. Оттянул указательными пальцами нижние веки, оглядел изнутри слизистую оболочку, поморщился и стал собирать на столе бумаги. Снял с аппарата телефонную трубку — хотел позвонить на кафедру судебной медицины, но передумал, решил, что Пете позвонят из отдела кадров. Неспокойно у него все-таки было на душе. Не исключено, что эта новоявленная ассистентка через пару дней прибежит к нему снова. Ну тогда он отправит ее на микробиологию. Или еще того хуже — может скоренько отправиться в декрет. Павел Владимирович с раздражением пожевал губами. На судебной медицине чуть не каждый год с кадрами был провал. Вот и сейчас — кроме Рябинкина, два совместителя. Понятное дело, в Бюро зарплата в несколько раз выше. Что и говорить, кафедра запущена до безобразия. Как-то не идет на ней учебный процесс. Чуть не с сожалением он вспомнил, как всплакнула перед ним Лена. И эта уйдет, как осмотрится. А может, все и обойдется? Привыкнет, сработается… Девчонка она, в общем-то, не глупая, хоть и сопливая.

Быстрякин Лену отчетливо помнил. На третьем курсе она получила какую-то всероссийскую премию за студенческую работу в философском кружке, и он ей вручал эту премию в торжественной обстановке. Кажется, это происходило на сцене в областном драматическом театре.

Он уложил бумаги в портфель и с недоумением покачал головой. А уходя, на прощание опять с неудовольствием поглядел в зеркало на свое отекшее лицо и пробурчал сердито:

— Надо же! В философском!

2

Лена вышла из кабинета проректора и пошла по коридору к выходу из начальственного отсека. Учебную часть первого курса осаждали студенты. Лена наклонила голову и быстро пошла мимо, чтобы ее не заметили. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь увидел, как она тут бегает с заплаканными глазами.

Приемная комиссия заканчивала свою ежегодную работу. Секретарши вывешивали списки зачисленных студентов. Со стороны входных дверей доносился неясный гул. Недовольные родители рвались вместе со своими чадами в направлении кабинета ректора. Лена скосила глаза в ту сторону. То же самое было и когда она поступала.

Охранники одним загораживали дорогу, у других спрашивали документы и сверялись с какими-то бумажками. Лена прошла к деканату пятого курса. К нему относится ее новая кафедра. Ну спрашивается, разве такой поворот можно было ожидать? Лена вздохнула и остановилась возле стендов с расписанием. Никого не было вокруг нее. Ничего удивительного, на пятом курсе народ уже ушлый. Многие работают, многие еще не приехали. Большинство вообще узнает расписание по Интернету. Это не первачки, которые с трепетом идут на первое занятие по анатомии. Да и потом, что это за предмет такой, прости господи, судебная медицина? Они эту судебку и за науку не считали. И работали на ней одни му…ки. Лена поискала расписание занятий по их кафедре. Стенд был пуст, и за стеклом белели чистые листы. Она скорчила презрительную гримаску — до первого сентября два дня, а расписания еще нет. Конечно, му…ки. А сколько занятий было у них? Она попыталась вспомнить. Кажется, два цикла, по одному в семестр. А цикл — две недели. В голове вдруг всплыла какая-то «реборда железнодорожного колеса». Какая реборда, откуда? Зачем она была важна?

У Лены даже голова вспухла от этих мыслей. Родной институт, называется. Какого черта она сюда вернулась? Она вспомнила Москву — съемную квартиру, за которую платила мама, научную руководительницу, абсолютно безразличную к Лене. А чего интересоваться? Одна из многих, приехала издалека, денег за руководство диссертацией не предлагала, ковырялась себе в теме и ковырялась. Тема хорошая, но в Москве таких аспиранточек — пруд пруди. Защитилась в срок — и ладно. Лишняя диссертация руководительнице в копилку. В завершение дурацкий банкет и куча израсходованных денег…

Лена вышла на институтское крыльцо. Знакомый пыльный бульвар простирался перед ней в обе стороны. Пятьдесят метров по нему вверх — площадь и набережная. Километра полтора вниз — пешеходная зона. Толпы студентов снуют туда-сюда. Что Москва? Не так она уж и далеко. Сутки на поезде, час пятьдесят на самолете. Только никому она в Москве не нужна. Все надежды были связаны с возвращением сюда. В родной институт, на кафедру. И вот… Лена засунула глубоко в сумку мокрый платок, сбежала по ступенькам. Куда теперь?

Домой не хотелось. Лена пошла в сторону набережной. Институт стоял почти на самом берегу когда-то всерьез судоходной мощной реки. Теперь вместо пароходов ходят по ней только моторки да прогулочные катера. Вымощенная мостовая бульвара белеет в своем окончании небольшой полукруглой площадью. Августовское солнце веселит пузатые, перетянутые в талии бутылочки каменной балюстрады. Поверху перила — тоже белые, каменные, широкие. За балюстрадой далеко внизу на другом берегу — парк, а перед ним — лента воды. Лена вспомнила, как удобно было ставить на эти перила банки с пивом и пепси-колой, раскладывать на пакетах жирные беляши из студенческой столовой. Она подошла, шлепнула на перила сумочку, достала телефон.