Экстрим на сером волке

Я покорно принялась читать текст.

— "Недостаток веса — 60 кг. Первая стадия дистрофии — 58 кг. Вторая — 55. Опасность для жизни — 50.

В этом состоянии человек подлежит срочной госпитализации. Советские врачи накопили большой опыт по лечению тяжелой дистрофии. Многие спасенные жители блокадного Ленинграда благополучно поправили свое здоровье. Однако следует помнить, что при достижении планки в сорок восемь килограммов в человеческом организме начинаются необратимые явления и, как правило, такого больного невозможно спасти. Наша советская медицина творит чудеса, мы знаем случаи исцеления тяжелых дистрофиков, но они все же никогда не смогут стать стопроцентно физически здоровыми людьми и останутся ущербными психически. Для них характерна быстрая утомляемость, раздражительность, немотивированная болтливость, забывчивость, неумение логически обосновать свои рассуждения, неадекватность поведения, маразм и психоз. Абсолютное большинство тяжелых дистрофиков прячет продукты, делает запасы в неподходящих местах, например, в спальне, и нервно реагирует, если эти «склады» пытаются перенести на кухню или в кладовую".

— О класс! — Ирка подняла вверх палец. — Теперь мне многое ясно стало! Позавчера я нашла у вас под подушкой две шоколадки. Хотела их убрать, а вы как заорете, завопите, руками замашете: «Не бери мои конфеты, не трогай, не подходи!»

Я возмутилась до глубины души:

— Что ты несешь? Вовсе не так было!

— Да? А как? — подперла кулаками бока Ирка.

— Я решила вечером почитать детективчик, — неизвестно почему принялась оправдываться я, — взяла шоколадки, положила их в спальне, пошла за чаем, вхожу с кружкой, а ты лакомство унести хочешь!

— Так под подушкой лежали!

— Нет! Я сверху их положила.

— Я под подушкой шоколад нашла.

— Сверху положила.

— Под подушкой нашла.

Разговор зашел в тупик.

— Да не спорьте вы, — пропела Марина, — лучше взбейте сливки.

— А что ты режешь? — полюбопытствовала я.

— Кукурелло.

— Оно кто? Овощ? Фрукт?

Марина засмеялась.

— Если честно, то я не знаю. В моих записях давным-давно рецепт лежит. Торт из кукурелло. Я даже и не надеялась его сделать, потому что главный ингредиент в глаза никогда не видела. А сегодня идем с Машкой — бац, в витрине плакат: свежие кукурелло. Ясное дело, купили и в путь. Будем к позднему ужину экспериментальный торт иметь. Ну уж если невкусно получится — не обессудьте!

— Мусик, — воскликнула Машка, — у тебя в кармане мобильный заходится, неужели не слышишь?

Я вытащила трубку. Действительно, телефон прямо трясется от негодования.

Глава 28

— Ты мне звонила? — проорала Роза. — Что-то ужасное стряслось?

Очевидно, Яковлева была на вечеринке. До моего уха долетал шум голосов и звуки разухабистой музыки.

— Кстати, знаешь ли…

— Что?

— Известен тебе…

— Ни хрена не слышу!

— Роза!

— Эй, громче!

— Яковлева!

— Дашка, ау!

— Поговорить надо! — завопила я. — Срочно!

— Ой, — испугалась Марина, — сейчас тесто сядет, оно громкого разговора боится.

— Муся, — укоризненно зашептала Машка, — наш торт испортится.

— Шли бы вы, Дарья Иванна, в гостиную, — вздохнула Ирка, — ничего из-за вас не получится.

Я выбежала в коридор.

— Говори громче! — надрывалась Роза.

— Ты где? — проорала я.

— Ресторан «Купец Иванов» знаешь? — Роза услышала наконец вопрос.

— Если я приеду, сможем поболтать?

— Давай через час! — завизжала Роза, пытаясь перекричать какофонию.

Я сунула телефон в карман. А мне раньше и не добраться. Шестидесяти минут на дорогу может не хватить, надо поторопиться. Прямо сейчас побегу к машине, вот только прихвачу ветровку, к вечеру стало прохладно.

Путь к лестнице лежал мимо комнаты Кати. Я притормозила у двери. Постучать, спросить, как дела? Нет, лучше не надо, услышу в ответ хамство, расстроюсь, но пальцы уже сами собой скреблись в филенку.

— Катюша? Ты в порядке? Может, чайку попьешь?

Нет ответа.

— Катюша, ау! Это Даша.

Тишина.

— Катечка, хочешь поужинать?

Ни звука, ни шороха.

— Катя, давай притащу еды на подносе.

И снова молчание. Девочка явно не желала иметь со мной дела.

Тяжело вздохнув, я поднялась к себе, схватила ветровку и побежала к «Пежо». Сейчас позвоню в справочную и узнаю, где расположен «Купец Иванов», очень надеюсь, что сия ресторация находится в центре.

На выезде из поселка меня тормознул Павел.

— Как там Герман поживает? — улыбнулся он.

— Лучше всех, — заверила его я, — спит и ест, вам бы так.

— Оно верно, — вздохнул секьюрити, — жизнь такая, что мышкам позавидуешь. Вы уж извините, Дарья Ивановна, но не мы придумали, начальство распорядилось, понимаем, что неудобно, но все из-за Левшиных. Слышали о происшествии?

— Нет.

— Степана Аркадьевича из восемнадцатого коттеджа знаете?

— Шапошно.

— У него из сада фонтанчик пропал, ерундовая штучка небось. А Степан Аркадьевич вопль поднял, велел искать вора.

— И нашли?

— Так нет! Зато с завтрашнего дня все посторонние машины велено тормозить и за шлагбаум не пускать.

— Простите, пока я не поняла, о чем речь идет.

— Ну прачечная, химчистка, службы доставки воды и продуктов теперь тут, около нас, останавливаться станут, а хозяевам нужно к будке выйти и тех, кого вызывали, лично до своего двора проводить. Начальство решило, что пришлые тот фонтанчик к рукам прибрали, только, думается, тут свои поработали. Вот какое неудобство.

Я кивнула:

— И правда неудобно, только нас это не коснется.

Ира сама белье отвозит и за продуктами ездит. Пробовали магазин приглашать, так нам вечно дрянь подсовывали!

— Верно, — согласился Павел, — но за пиццей теперь будете ходить к нам.

— За пиццей?

— Ага. Ваши вот уже несколько дней подряд пиццу на дом заказывают, утром и вечером. Мальчишка привозит, белобрысый, в кепке!

Я с недоумением смотрела на охранника. Да, действительно, был период, когда домашние с удовольствием употребляли тонкие лепешки с колбасой, сыром и помидорами. Но потом они нам надоели, и, насколько я знаю, ни Маня, ни Кеша, ни Зайка, ни Дегтярев любимое лакомство итальянцев не едят.

— Вы не ошибаетесь?

— Нет, — покачал головой охранник, — дочка ваша звонит и говорит очень вежливо: «Это Маша, пропустите на наш участок пиццу». Да и сегодня машина прикатывала!

Я подняла стекло, отъехала немного от поселка и соединилась с Машкой.

— Масюсь, скажи, ты пиццу на дом вызываешь?

— Бывает, — бодро отозвалась Манюня, — а чего?

Телефон узнать хочешь? Погоди, сейчас вниз спущусь, он у нас на бумажке записан, а она у стационарного аппарата приклеена.