Экзорцист Семьи Ноя

И Аллен молчал, впиваясь взглядом в ровные буквы имени, которые расплывались под наплывом горячих слёз. Как будто он мало плакал!

— Понятно... — вздохнул в стороне мужчина и как-то совсем неохотно продолжил, — хочешь его вернуть?

Было зябко и холодно, но Аллен давно уже не чувствовал руки и ног, другая рука никогда ничего не чувствовала. И ему было плевать на холод и приземляющиеся на нос снежинки. Он просто смотрел на имя, а затем перевёл взгляд на этого чудного мужчину, не осмеливаясь даже осознать его вопрос.

Вернуть Ману, ведь это как… как…

Как этот мужчина смеет вообще задавать такие вопросы!

— Какая сейчас разница? — не скрывая злость, спросил Аллен. Надломленный голос дрожал, и он хотел всего лишь остаться один, так сложно понять, что ли?

— Я могу это сделать. Так ты хочешь?

Этот мужчина, может, он был не человеком? Может быть, он вообще явился сюда не просто так? Аллен слышал разные легенды и рассказы, и в них такое было — оживление человека. Мальчик чувствовал, как что-то обжигает его изнутри при одной только мысли о подобном невероятном чуде.

— Да, — не смея даже взглянуть в сторону мужчины, выдохнул мальчик.

— Даже если тебе придётся расплатиться за это собственной жизнью?

На сей раз Аллен ожидаемо задумался, нахмурив тонкие, едва видимые брови и закусив ничего не ощущающую губу.

— А я успею его увидеть?

— Конечно. Он убьет тебя.

— Он не может… — Мальчик осёкся. Мана казался ему добрым, и он заботился о нём, не мог же он просто вот так… Мана вообще не мог никого убить!

— Я ему прикажу.

На сей раз мальчик задумался куда сильнее, понимая, что что-то тут не так, но не решаясь продолжать расспросы. С какой это стати этот дядька станет приказывать Мане? Мане никто никогда не мог приказать, да и он говорил, что слушаться надо только вежливых просьб, и пару раз даже попадал в крупные передряги из-за этого.

Но Аллен был в восторге от него.

Мужчина же не торопил его с ответом. Присев рядом на снегу, вытянув ноги и склонив голову набок, так же разглядывая могильный крест.

— Уолкер, значит, — наконец вздохнул он, и Аллену показалось, что этот мужчина и сам чем-то очень опечален, а потому даже разговаривает сам с собой. — А имя не сменил. Хотя, Уолкер… Хм, тоже глупо, я мог бы и догадаться, что он возьмёт эту фамилию. Может, я и вовсе не желал находить их на самом деле? Обоих. Отпустил же его в самом начале. Ошарашен, видите ли, был. А что на деле? Во что превратилась моя семья? Что я с ней сделал?

Бормотание было странным, и у Аллена сложилось впечатление, будто этот мужчина что-то знал о Мане. Был знаком с ним. И сейчас болтал сам с собой. Взрослые так делали, когда думали напряжённо очень или были сумасшедшими. Мана тоже так делал. Но Аллен отлично знал, что Мана был сумасшедшим. Это не мешало Мане быть самым удивительным и дорогим человеком на свете для Аллена.

Может, этот дядя и способен вернуть Ману?

— Ну, так что ты там надумал? — наконец, обернулся Граф к мальчику.

— Пусть он вернётся.

— А ты умрёшь.

— А я умру, — кивнул мальчик.

Мужчина отвернулся, пробормотав себе под нос выражения, в употреблении которых вряд ли когда-нибудь кому-нибудь бы признался. Да и выглядел он при этом таким сконфуженным, будто на него сейчас смотрел не Аллен, а кто-то совсем другой. Кто ругани не приемлет в принципе и ругани из уст этого странного типа — особенно.

— Так вы вернёте его?

— И как же он вас всех так к себе… привлекает? Почему все за него стеной, защитники!? Да ещё и помешанной стеной, — в голосе мужчины отчётливо сквозила досада. — Может, и впрямь что использовал… Ты хоть давно его знал-то?

— Года два с половиной, — неуверенно отозвался мальчик.

— Да? — мужчина снова погрузился в свои размышления, на сей раз не оставляя без внимания и Аллена. Внимательно осматривая, зачем-то схватив его замерзшие ладони в свои, некоторое время держал так, глядя пристально в глаза. И всё же оставался чем-то недоволен.

— Нет! — наконец вынес он вердикт.

Мальчик ощутил, как паника сжимает его горло.

— Вы… вы не вернёте Ману? — Он что, обманул Аллена?

Граф снова тяжело вздохнул, приобнимая мальчика за плечи.

— Где твоя семья, малыш, настоящая семья? — снова спросил он.

— Не знаю! — всего одно странное объятие, но Аллен моментально оробел, не смея даже думать о том, чтобы ругаться или что-то ещё делать. — Меня продали в цирк, когда я был маленьким, потому что меня прокляли. То есть моя рука! — он кивнул на почти безжизненную, с трудом шевелящуюся красную руку, и мужчина, ничуть не опасаясь, неожиданно ловко стянул варежку и провёл пальцами по всей ладони.

— Мда, — наконец-то выдохнул он, но ожидаемого презрения или отвращения мальчик так и не увидел на лице этого странного дяди, – а ты полон сюрпризов.

Мужчина неожиданно поднялся, отряхивая свой плащ, а потом подал мальчику руку, помогая подняться со снега и ему.

— Как тебя зовут, мальчик?

— Аллен.

— Хорошее имя.

— Меня так назвал Мана, — гордясь и отчего-то смущаясь одновременно, ответил Аллен. Всё же он очень странным путём получил это имя. Ведь так когда-то звали пса. Очень умного пса, стоит отметить. И пёс был лучше многих людей, так что Аллен был не прочь носить его имя. К тому же Мана позже не раз доказал, что понимает разницу между мальчиком Алленом и псом. Но это было позже и не всегда.

— Ну, а я Тысячелетний Граф, — мужчина галантно склонился и, неожиданно подхватив Аллена на руки, усадил к себе на плечи. — Держись покрепче, нас ждёт некоторое перемещение до нашего дома.

— До дома? — дрожащим голосом переспросил Аллен, хватаясь за цилиндр и удивлённо понимая, что тот словно прикреплен к голове. Или это всё же и впрямь единый костюм? Или цилиндр на что-то крепится? Что вообще происходит? Этого было слишком много одновременно для маленького Аллена: странные слова, странный человек или даже не человек, по его словам кажется, будто он даже знаком с Маной. А теперь хочет забрать Аллена домой?

У него никогда не было дома. То есть, его дом был лишь с Маной. Там, где жил Мана, то место, что они находили для ночлега, и становилось его домом. Дом всегда определялся Маной.

А если Маны нет, то нет и дома. Если Мана лежит под землёй холодный и мёртвый, там же должен быть и Аллен. Детская логика была проста и безжалостна, но этот странный тип переворачивал весь его хрупкий мир, что до этих дней казался удивительно крепким и цельным.

— Я поведу тебя к себе в семью. Она, конечно, странная. Очень странная, но, думаю, ты в ней приживешься. Уж странным или уродом тебя там точно никто не назовёт. А кто-то наверняка и полюбит.