Экзорцист. Утроба Ведьмы

Истошными воплями и тяжелым рычанием.

Выбежав вслед за хозяйкой, поспешив на площадь, Мария наблюдала как оголтелая толпа гонит по улице перепуганную девушку. Пихают в грязь и тут же хватают за волосы, волоча до площади.

— Не-ет! Отпустите меня! Отпустите-е! — практически хрипит та сорванным голосом, хватаясь за волосы, которые раз за разом вместе с кожей остаются в кулаках её судей.

— Ведьма! — плюют в неё женщины.

— Сдохни, ведьма!

— Я не ведьма! Я не ведьма! — истерично мотает головой, хватаясь за кровоточащую голову и, от её визга, становится больно в ушах.

Кровь, грязь, слёзы смешиваются на искаженном от ужаса лице и, кажется, ещё немного и выпученные от ужаса глаза выпадут из глазниц. Губы разбиты, нос неестественно сдвинут.

По всей видимости, собирая необходимую толпу, несчастную гнали через весь город, иначе бы изуродованное лицо не успело так сильно заплыть и опухнуть.

— Врёшь, тварь! Мы видели! Видели, как Дьявол в тебе чуть не потерял сознание, пока святой отец читал псалом!

— Неправда! Это случилось от голода! От голода!

— Нет, ведьма! — ни как не унимается мужчина в толпе. — Ты благодарила нечестивого за то, что не дал твоей семье заболеть!

— Ползи, давай! Ползи! — подталкивают её вилами не позволяя встать на ноги.

Удивительно как быстро загробная тишина гниющего города наполнилась мужским и женским рычанием.

Словно проснувшееся чудовище. Сейчас оно перелет в своей пасти эту несчастную и снова уснет, дожидаясь очередной кровавой жертвы.

— Сжечь ведьму!

— Сжечь тварь!

Тащат её к обгоревшему столбу, обливая сложенный хворост маслом.

Обессиленная она не то, что на ногах не стоит. Отбиваться и то не в состоянии. Только и может, что плакать пока её к столбу привязывают.

— Признаёшься ли ты в связи с Дьяволом и служении ему? — подходит к девушке священник.

Несчастная с трудом языком шевелит. Из-за сорванного голоса слова превращаются в змеиное шипение, а им этого только и надо.

— Слышите! Дьявол говорит через неё своим раздвоенным языком!

Оголтелая толпа ликует! Лает на неё будто свора диких псов, разве что зубами ей в плоть не вгрызаясь. А ведь могли бы. Скажи им священник, что это спасет от сифилиса и, долго бы ждать не пришлось. Разорвали бы несчастную на куски!

— Отпустите Агну! — пытается прорваться к ней пожилой мужчина, но его тут же скручивают по рукам и ногам. Кидают на землю и держат втроём, чтобы не мог помешать вершить правосудие. — Она не ведьма! Моя дочь не ведьма! Она невинное дитя Божье!

— Твоя дочь ведьма, — отрезает священник смотря на того с презрением. — По ночам она сношается с Дьяволом и разносит скверну по нашему городу! Есть свидетели, утверждающие, что на её теле есть следы, указывающие на их нечестивую связь! — кивнул церковник стоящим неподалеку мужчинам и один из них подошел ближе, разрывая на девчонке платье. — Смотри внимательней, — указал он, то ли на проявившиеся синяки и ссадины, то ли на следы от тугих поцелуев. — По-твоему невинная девушка может носить на себе подобные отметки?

«Чего и следовало ожидать, — прорычала про себя Мария. — Охота на «виновных» уже началась. И не прекратится до тех пор, пока я это не остановлю!»

— Не смей, — стоило поддаться вперёд, как откуда не возьмись за её спиной появился Велес, хватая за руку. Впервые за всё время его голос звучал так угрожающе тяжело. — Ты ей в любом случае ничем не поможешь. В лучшем случае этим бешенным идиотам не понадобится много времени что бы объявить тебя околдованным, а в худшем так и вовсе накинуться. И тогда ты легко можешь угодить на соседний с ней столб. Так что успокойся и не пори горячку.

Сердце так сильно билось, что ещё немного и у неё бы точно кровь из ушей пошла. Казалось легче взять голыми руками извивающегося угря, чем успокоить его безумную скачку.

— Пойдём. Нам здесь делать нечего, — потянул её за собой Велес, уходя с площади под отчаянные крики горящей на столбе девушки.

— Если мы не вмешаемся, они здесь всех по велению левой пятки жечь будут!

— Нельзя.

— И что же ты мне предлагаешь? Делать вид, что ничего не происходит? Что люди не умирают от сифилиса распространяемого нежитью? Что невиновных сжигают на костре, только потому, что во время молитвы они теряют сознание из-за голода? Как я могу оставаться в стороне, если могу всё это остановить?!

— Ты к этому ещё не готова.

— Не готова? — остановила его Мария, сосредоточенно смотря в глаза. — Да как вообще можно решать, готова я или нет, если за всё это время ты ни разу меня не испытал?

Несколько секунд Велес смотрел на неё не моргая, после чего ударил в рёбра аккурат под зашитой раной, снова разрывая и без того не затянувшуюся селезёнку.

Схватившись за старика, впившись ногтями в кожаную куртку, Мария из-за всех сил пыталась скрыть боль, глотая появившуюся во рту кровь, но на губы всё равно выступила бардовая струйка.

— Ты. Не. Готова, — отчеканил Велес каждое слово, чётко дав понять, что не собирается идти у неё на поводу. — Так что сиди эти два дня спокойно и не рыпайся. Иначе я уйду, и больше ты меня уже не увидишь.

* * *

Находясь на крыше двухэтажного здания, утопая в непроглядной ночной темноте, двое мужчин в просторных плащах, наблюдали за невзрачной гостиницей, будто хищники, за своей добычей.

— Так значит, это её вы пожелали видеть? — посмотрел Велиар ядовито-синими глазами на сидящего на краю мужчину, чьё лицо скрывал просторный капюшон.

— Именно, — усмехнулся он, крутя пальцами стебель алой розы. — И она прекрасна.

Ничего не сказав, демон снова повернулся к узкому окну гостиницы, сосредоточенно наблюдая за двумя неразборчивыми фигурами в спальне.

— Пока девчонка контрактор, это всё бессмысленно.

— Не переживай, Велиар, — растянулись его губы в довольной улыбке. — Я знаю, как это исправить…

* * *

Ворочаясь на кровати под звуки прорывающегося мужского храпа, Мария не находила себе места.

— Да что б тебя! — выругалась, усаживаясь на скомканную постель.

Сон не шел.

Совсем.

А вместе с этим только сильней нарастало беспокойство. И дело было отнюдь не в саднящей боли от разошедшихся швов.

В ушах всё ещё стоял истошный крик, а в воздухе витал запах давно потухшего костра.

Как же давно она уже ничего подобного не видела. Слишком долго пробыла в лесу среди диких зверей, что уже и отвыкла от того какой кровожадной и безжалостной может быть людская жестокость.