Экзотические птицы

— Но что? — Взгляд у Мышки опять стал беспомощным, как два года назад, когда она в качестве клинического ординатора, подражая Тине, держала за руки всех больных.

— Что-что, — ворчливо ответил Барашков. — Знал бы, что в прикупе лежит, можно было бы и не работать! Больно ты быстрая. Не знаю пока! — Он с яростью стукнул кулаком по спинке стула. — Спасибо, что хоть с головой у Тины все в порядке.

Дорн передернул плечами.

— Рано радуетесь, — сказал он, откинувшись в кресле и начав в своей любимой позе раскачиваться на стуле. — Голова тоже еще не все.

Мышка, почувствовав, что он что-то нашел, раскопал, подсела к нему ближе за стол. Прическа у нее растрепалась, лицо осунулось, но она, совершенно забыв обо всех этих пустяках, напряженно стала всматриваться в черно-белые картинки компьютера.

«Как он быстро разбирается во всем этом! Как решительно он водит по экрану стрелкой, указывая проблемные места, — с восхищением думала она про Дорна. — Он настоящий специалист!»

Барашков, который в компьютерной диагностике не понимал ни черта, тоже подошел к столу, рассеянно почесывая рыжеватую голову.

— Ты не пугай раньше времени! — сочным баритоном проговорил он. — Если нашел что, скажи! А что цену себе набивать!

— При чем тут цену? — презрительно улыбнулся Дорн и стал менять на экране картинки, отыскивая необходимую. — Он довольно быстро нашел ту, что искал, запомнил изображение и включил принтер. Через несколько секунд на божий свет появились чуть влажные картинки с экрана, отображенные на бумаге. Владик стал делать на них пометки, понятные ему одному. — Смотрите сюда, вот в этом ракурсе и вот в этом. То, что с головой у вашей коллеги все нормально, еще ни о чем не говорит! — обращался он больше к Мышке, чем к Аркадию. — Вот видите тень возле верхнего полюса почки? С этой стороны есть, а с этой нет. С этой стороны надпочечник меньше обычного, а с этой — гораздо больше, и вот здесь имеется подозрительное уплотнение.

— Ну да, — неуверенно отозвалась Мышка. А Барашков даже не стал притворяться, что что-то видит. У Дорна своя специальность, у него — своя. Каждый должен делать то, что знает.

— Что за тень? — спросил он у Дорна, но прежде, чем тот ответил, Барашков уже понял все сам.

— Вероятнее всего, разрастание из мозгового слоя надпочечника, но может быть, и смешанного происхождения: из мозгового и из коркового.

— Опухоль? — ахнула Мышка.

— Опухоль, — сказал Дорн с удовлетворением искателя, наконец нашедшего предмет своих длительных поисков. Он с искренним интересом рассматривал картинки то так, то сяк. — Опухоль! — зафиксировал он. — Сравнительно небольшая, достаточно плотная, с довольно четкими контурами.

За компьютером Владик преображался, становился искренним, без налета хитрости, присущей ему, когда он обращался к женщинам. Исчезал его вкрадчивый и слащавый тон, который сам Владик считал неотразимым, в голосе преобладали естественные ноты, без противного жеманства, которое Мышка терпеть не могла. Она и любила Владика больше всего таким, каким он был сейчас — деловым, грамотным, без налета пошлости. Несмотря даже на то что за компьютером Владик не обращал на нее никакого внимания и уж совершенно точно, она знала это наверняка, не думал об их отношениях.

— Кроме этого образования, по другим органам все чисто. Нигде ничего нет. Я внимательно посмотрел.

Руки Барашкова механически, казалось, без участия головы, уже дотянулись до нужной полки и листали второй том увесистой «Клинической онкологии».

— Все правильно, а я осел, — спокойно констатировал он, быстро пробегая глазами по строчкам. — Не мог сразу сам догадаться. Вот все и есть, как здесь написано: нарушения сосудистого тонуса, минерального и глюкокортикоидного обмена. — Он захлопнул книжку. Извиняет только то, что никто из присутствующих и отсутствующих, он помянул про себя и врача «Скорой помощи», тоже не догадался, в чем дело. Ну да, ведь такие штуки довольно редко встречаются. «Повезло» же Тине… Он задумался.

Мышка закрыла лицо руками.

— Ты плачешь, что ли? — спросил Барашков.

— Нет. Просто устала. И во всем какая-то безысходность. — Она убрала руки, вздохнула, и Аркадий увидел, что ее лицо и глаза действительно оставались совершенно сухими. Но она ссутулилась, обмякла на стуле, углы ее рта скорбно опустились.

«Зачерствела. Заматерела, — подумал Барашков. — Ну что ж, так и надо. Опыт дается непросто. Все мы становимся такими с годами».

— Опухоль. Что теперь? — спросила Мышка.

— А ты не дрейфь! — ответил он. — Еще не все потеряно. Диагноз еще не уточнен. Опухоль не обязательно должна быть злокачественной. А доброкачественную удалят вместе с надпочечником — и все. Второй надпочечник останется. Возьмет на себя функцию первого. Зато мы теперь хоть приблизительно, но знаем, как лучше скорректировать Тинино состояние. Минеральный обмен наладить пока мы можем?

— Можем, — вяло отозвалась Мышка.

— Глюкокортикоидный можем?

— Можем.

— Сосудистый тонус пока поддерживать можем?

— Можем.

— Ну вот и хватит пока работы, — сказал Аркадий бодрым голосом, хотя чем больше он задумывался над ситуацией, тем больше у него на душе скребли кошки. Действительно, какой будет окончательный диагноз и что впереди?

Сестра между тем принесла новую распечатку биохимических показателей.

— Вот посмотри сахар, — показал он Мышке анализ. — Нормализуется! Уже пополз вниз!

Дорн тем временем выключил компьютер, напялил на монитор прозрачный полиэтиленовый колпак.

— Долго ли состояние корректировать собираетесь? — спросил он. — Переводить больную надо в профильное учреждение. У нас ей лежать бессмысленно. Так скорректируете, что тошно станет!

Мышка сделала Дорну страшные глаза.

— Будет лежать у нас столько, сколько нужно, — сказал, как отрезал, Барашков. — До окончательной постановки диагноза. Компьютерную томографию сделаем завтра. Ангиографию на днях, когда состояние хоть немного стабилизируется. А потом пусть хирурги принимают решение. Главное, чтобы опухоль была только в одном надпочечнике, а не в обоих. Они ведь, как назло, часто растут парные. И чтобы эта опухоль была доброкачественной. Мишка Ризкин хоть и старый черт, страшный хитрец, но диагност один из лучших в городе. Я ему доверяю.

— Ну-ну… — ухмыльнулся Владик. — Не слишком ли много условий?

У Барашкова зазвонил сотовый телефон, и он с раздражением отключил его.

— Вечно на поводке, сосредоточиться некогда! — заворчал он будто пес. — А кстати, — обратился он к Дорну, — какой надпочечник поражен, правый или левый?

— Левый, — ответил Дорн.

— Ну, это хоть хорошо, — удовлетворенно отозвался Барашков.

— Что же в этом хорошего? — одновременно спросили Мышка и Владик.

— Так правый же оперировать труднее, — пожал плечами Аркадий. Он хоть и был анестезиологом, но анатомию и топографическую анатомию знал прекрасно. Да и на операциях был уже второй десяток лет. — К правому нижняя полая вена ближе подходит. Если заденешь… Лучше про это не говорить. Но думать про это надо.