Эль-Ниньо

– А что за слово вы дали Камачо? – спросил я. – Он – опасный человек.

– Кто тут не опасный! – усмехнулся Дед. – Чтобы вытащить вас, пришлось пообещать ему принять на борт этот чертов груз.

– Так вот зачем Камачо нужна была «Эклиптика»! – воскликнул Ваня. – Вывезти наркотики! Толково придумано! Нас, убогих жертв кораблекрушения, досматривать не будут! Судьба, видать, наша такая, то браконьеры мы, то наркокурьеры…

– А как же Краснознаменный Тихоокеанский флот?! – вспомнил я. – Это что ж, неправда?!

– Флот в Панаму завернул, за видеотехникой! – хохотнул Иван. – Хотя да, сказка была красивая!

– Хорош бакланить! – оборвал Дед. – Значит, так! Я спущусь вниз. Вы остаетесь здесь, наблюдаете. Если что пойдет не так…

– Дед на секунду задумался, – если что пойдет не так, действуйте по обстановке.

Дед ушел, а мы с Иваном поднялись на пригорок, где было относительно сухо. Рухнули без сил на землю и молча наблюдали за тем, что происходило на бывшем Пляже. Дед собрал вокруг себя всех своих помощников и раздал им указания. Часть из них он направил перетаскивать мешки ближе к воде, а сам с несколькими парнями занялся креплением канатов и ловушек. Люди Леона и полицейские Камачо пинками подгоняли замешкавшихся.

Мимо нас промчался Хосе. Он отлучился, как только мы вышли к океану, должно быть, ходил в Деревню, и вот теперь появился взволнованный, сначала направился к полякам, потом, вместе с Анной, сразу побежал вниз, к Деду.

– Наверное, что-то случилось, – предположил я.

Иван захохотал.

– Ты чего?

Я подумал, он тронулся рассудком.

– Просто представь, – сказал Ваня, утирая слезы, – конец света. Все летит к чертям, рушится, горит. Тут пробегает кто-то с таким вот лицом, как у Хосе. И один человек говорит другому: наверное, что-то случилось?

Я побежал вниз, не дожидаясь, пока Иван отсмеется. Первое, что бросилось мне в глаза – плачущий Хосе. Парень, который не боялся выходить в море в шторм на утлой лодчонке, размазывал по чумазому лицу обильные слезы.

– Дона Карлоса убили! – объяснила Анна. – Леон убил, собственный сын. На глазах у всей деревни. Он хотел узнать, куда старик спрятал золото. Сейчас много людей залезло в Лодку, которую построил Либетрау. Они ждут конца света. Там много женщин и детей. К северу отсюда, в трех километрах, сошел сель. Он перерезал единственную дорогу из Деревни на Ило. По суше выбраться отсюда нельзя, а Камачо отказывается эвакуировать жителей морем. В Деревне осталось полсотни человек. Старики, женщины и дети. Половина из них сидят в Лодке Либетрау. Остальные просятся к вам на траулер. Говорят, что скоро сель сойдет здесь.

– Что же делать? – я посмотрел на Деда.

Я уже привык к тому, что у старшего механика есть готовый план действий на все случаи жизни. Однако сейчас он лишь мрачно курил и покусывал усы.

– Что делать будем, Михал Михалыч? – повторил я.

– А что мы можем сделать? Тут есть своя власть. Вон, полиция уже здесь. – Он кивнул в сторону Камачо. – Они должны своим населением заниматься. Мы-то кто такие?

– Вы же сами видите, какая это власть! Пропадут люди!

– А мы что можем? – заладил свое Дед.

– Надо сказать Камачо, чтобы вместе в грузом эвакуировали людей!

Дед пожал плечами.

Тем временем наверху, на обрыве, показалась группа женщин и детей. Они хотели спуститься вниз, но наперерез им кинулись двое молодчиков с автоматами. Один из них дал очередь в воздух. Женщины и дети заголосили, некоторые попадали на колени.

Камачо направился к Деду.

– Груз на борт! Быстрее! – закричал он.

– Надо сказать ему, пусть грузит людей!

– Я скажу! – сказала Анна. Она выступила вперед и заговорила по-испански.

Камачо не дослушал ее. Отмахнулся и произнес короткую фразу.

– Он говорит, что у него нет приказа эвакуировать людей, и он не будет этого делать.

Крики на обрыве стали громче, женщин и детей там прибавилось. «Партизан» снова дал очередь в воздух.

– Мы должны взять людей, – сказал Дед по-английски.

Камачо сверкнул глазами, жестом подозвал стоявшего рядом Леона, вынул из кобуры пистолет и передернул затвор.

– На корабль! Быстро! – скомандовал он. Леон направил на нас короткий автомат, по его физиономии было видно, что он нажмет на курок с огромным удовольствием.

Мы все посмотрели на Деда. Тот сплюнул и кивнул головой в сторону «Эклиптики».

– Подождите! – сказала Анна. – Сеньор Камачо! У меня есть к вам предложение. Я хочу купить весь ваш груз!

На непроницаемом лице Камачо появилась тень удивления.

– Что? – переспросил он.

– Я знаю, где находится золото нацистов. Я отдам вам половину, но только на определенных условиях.

Камачо приподнял дулом пистолета козырек фуражки и посмотрел на Леона.

– Где золото? – прохрипел Леон.

– Недалеко, – хладнокровно ответила Анна. – Половина ваша. Мои условия такие: золото грузится на ваш катер, меня и господина Манкевича вы берете с собой. Мы отбываем в Ило. Жители Деревни грузятся на траулер, из Ило вы высылаете им навстречу спасательные суда. Груз остается на берегу.

– Где золото? – снова спросил Леон.

– Я сказала, недалеко, – повторила Анна. – Мы туда отправимся, как только сеньор Камачо скажет, что принимает мои условия.

– Анна, ты с ума сошла! – воскликнул я. – Даже если ты найдешь там это золото, они просто убьют вас!

– Не убьют! – спокойно ответила Анна. – Во-первых, будет сотня свидетелей того, что всемирно знаменитый путешественник Яцек Манкевич сел в катер к капитану полиции Камачо. А во-вторых, сеньор Камачо сам сказал, что он человек слова. Не правда ли, сеньор Камачо?

– Сначала я хотел бы увидеть золото, мисс, – сказал Камачо.

– Нет, сначала вы дадите слово, что принимаете условия, – Анна протянула руку.

Камачо посмотрел на Леона и вложил пистолет в кобуру.

– Окей, – он пожал Анину руку.

– Мы пойдем втроем, – сказала Анна. – Вы, я и... – она сделала паузу, – Константин. Нам понадобится компас и три лопаты.

– Я возьму своих людей... чтобы копать... – начал было Камачо.

– Нет, – решительно ответила Анна, – вы, я и Константин. Мы справимся. Костя, ты не возражаешь?

– Ты сошла с ума, – сказал я по-русски.

– Константин не возражает, – перевела на английский Анна.

Лопаты нашлись быстро, и вскоре мы втроем пробирались в грязи вверх по обрыву под взглядами притихших деревенских жителей и молодчиков.