Электрическое тело

Что-то похожее на каплю дождя падает мне на шею. Я потираю ее, вскидывая голову вверх: тучи сгущаются. Неужели представитель Белл выходит из задумчивости и попадает в кошмар? Но когда я смотрю мимо своего рабочего места, то вижу, что он все еще разговаривает со своим дедом, совершенно не зная о темнеющем небе.

И тогда я понимаю от чего небо начало темнеть. Рой пчел опускается в воронкообразное облако. Надвигающийся циклон состоит отнюдь не из облаков, нет. Он состоит из пчел. Вихрь черно-желтых, жалящих насекомых. Они гудят так громко, что все мое тело начинает вибрировать.

Я кричу и тут же падаю на землю, закрывая голову.

Пчелы роятся надо мной. Я снова кричу, и тогда они заполняют мой рот. Пушистые тела давят на внутреннюю часть щек, жала стучат по зубам. Они проваливаются мне в горло, и я, почти задыхаясь, глотаю их. Жала царапают пищевод, а жужжание заполняет мой живот. Пчелы кусаются и жалят щеки… они проедают во мне дыру… пчелы выпадают из проеденных дыр на моем лице. Гной и кровь вытекают из меня обильным потоком, кажется, будто я таю.

Пчелы зарываются в мою плоть, под кожу. Они ползают по моим пазухам, их маленькие ножки дергают меня за волосы в носу. Они запихивают свои жирные тела в мои слуховые каналы, наполняя мозг жужжанием, царапая своими жалами чувствительную кожу моего уха. Они льются из моих глаз, как слезы.

Пчелы, пчелы, пчелы повсюду, и они едят меня живьем.

Я кричу, но из меня выходит только «бж-ж-ж-ж-жб-ж-ж-жб-ж-бжбж-ж-ж-ж-ж»

— Элла? — зовет отец. — Элла, вставай. Что ты делаешь на полу?

Я открываю глаза.

Пчел нет. Где-то там представитель Белл совершенно спокоен в своих собственных мечтах. Отец стоит надо мной с разочарованным видом.

— Правда, Элла, — насмешливо говорит папа. — Ты собираешься ж-ж-ж проснуться ж-ж-ж? Или нетж-ж-ж.

Слезы и сопли текут по моему лицу. — Иначе что? — шепчу я надтреснутым голосом, раздутым от сотен пчелиных укусов.

— Иначеж-ж-ж, — говорит он, насмешливо глядя на меня, когда одна пчела ползет по его лицу, а ее острые лапки прокалывают кожу под левым глазом, — ты ж-ж-ж сойдешь с ума.

Глава 36

Я резко просыпаюсь и скидываю с себя ультразвуковой шлем. Грудь тяжело вздымается, сердце бешено колотится. Широко раскрытыми глазами смотрю вникуда. Я должна рассмотреть реальную вероятность того, что я, буквально, схожу с ума.

Свернувшись калачиком на боку, подтянула колени к груди и больно прижала к креслу. Становится хуже. Более продолжительные галлюцинации, ужасы все ярче - более неконтролируемые, как шторм, циклон. Возможно, не разум представителя Белл был таким хаотичным и жестоким. Может быть, это я отравляла его разум.

Что происходит, когда я теряю контроль? Что происходит, когда не могу остановить бурю, когда не могу избежать кошмара? Я в ужасе смотрю на кресло. Что, если я застряну в грезах? Нельзя представить более совершенный ад, чем быть пойманным в ловушку в собственном уме.

– Я так рада, что на этот раз все прошло спокойно и мирно!
– голос мисс Уайт разносится в комнате на второй камере. Я замираю. Мне так хотелось поскорее убраться отсюда, что я забыла, насколько важен этот сеанс.

Ответ представителя Белл слишком низкий, чтобы я могла разобрать, но он, кажется, довольно положительно относится к грезам. Я включаю видео и вижу, что мисс Уайт назначает ему новые встречи. Меня охватывает тревога - чем больше встреч, тем больше времени я провожу в его мечтах, а значит, больше шансов застрять в кошмарах. По коже бегут мурашки от ощущения воображаемых пчел.

Я все еще в комнате грез, когда мисс Уайт открывает дверь.
– Элла!
– восклицает она.
– Ах, милая девочка! Что ты обнаружила?

Я уклоняюсь от вопроса.
– У Белл были хорошие грезы?

Улыбка мисс Уайт исчезает.
– А есть причина, по которой они не должны были быть?

– Мне было трудно проникнуть в его мысли, - говорю я.

Мисс Уайт тяжело присаживается рядом со мной.
– На снимках нет ничего необычного, - говорит она.
– Я заметила, что во время раздумий представитель часто двигал руками, как будто пытался отмахнуться от насекомых.

Или пчел…

– Он был на улице со своим дедом во сне, - говорю я.
– Там были жуки.

И сто миллионов пчел.

– Ты обнаружила что-нибудь полезное?
– спрашивает мисс Уайт.

– Я думаю, что дедушкины грезы происходят из его мыслей о семье - что понятно, учитывая обстоятельства.

– Но у него были грезы о своем дедушке до того, как на его семью напали. Им угрожали до взрыва андроида?

– Мисс Уайт?
– спрашиваю я, заглядывая ей в глаза.
– Вы… вы беспокоитесь?

– Беспокоюсь?

– То, что мы делаем… правильно?

– Я… я не уверена, - признается она.
– Я хочу защитить нашу нацию, нашу семью, чтобы сепаратистская война никогда не повторилась, но…

Но.

Она потирает свою железную руку, которую она потеряла на войне.
– Это было ужасно, - говорит она, отводя от меня взгляд.
– Война. Я даже не видела никаких сражений, но я была там, когда Валлетту бомбили, я видела, как город тонул в море… - ее голос срывается, и я вижу непролитые слезы в ее глазах.
– Да-да, это того стоит. Если мы сможем гарантировать, что такая война никогда не повторится…

Я прикусываю губу.
– Не уверена. Быть может, некоторые войны стоят того, чтобы воевать…

Мисс Уайт кладет руку мне на колено.
– Это террористы, они убили твоего отца, Элла, - говорит она.
– Что может быть страшнее, чем сражаться с ними?

Я киваю, но больше не смотрю ей в глаза. Это неправильно. Джек не был похож на террориста, и я не думаю, что он в принципе причастен к убийству отца.

– В любом случае, грезы, - добавляет мисс Уайт, - помни: грезы часто бывают символическими, как сны. Если у него была какая-то неотложная мысль, она должна была появиться в его грезах.

Я тупо смотрю на нее. Я чувствую себя такой опустошенной.
– Грезы начались со шторма, - говорю я.

– Шторм?

Я киваю.
– Циклон. Но поскольку с неба падала только кровь, я почти уверена, что это было связано с тем, как его жена и дочь были убиты вчера.

– О, Элла, - говорит мисс Уайт, обнимая меня.
– Какой ужас! — она железной рукой сжимает меня еще крепче, прижимая к себе.

Я отталкиваю ее. Не хочу, чтобы меня трогали. Не хочу думать о циклоне, пчелах, моем отце. Мисс Уайт выглядит немного обиженной, когда я отдаляюсь от нее, и я чувствую себя виноватой. Она ведь здесь только для того, чтобы помочь моей маме и после того, как она узнала, что я могу помочь правительству. Она не виновата, что я начинаю сомневаться во всем, включая правительство, на которое она работает. На которое Я работаю, напоминаю я себе.