Элемент Водоворота

– Еще раз благодарим Вас за оказанное содействие, Кадзекагэ-сама, – произнес Харука, слегка поклонившись Гааре, когда от него наконец отлепили не в меру эмоционального товарища. – Киригакурэ и Мэй-сама крайне Вам обязаны.

– Надеюсь на сотрудничество с Мидзукагэ-доно в дальнейшем, – проговорил в ответ Кадзекагэ, переводя взгляд с лица юноши на уставившуюся в пол Макото Кайен. На секунду бирюзовые глаза задержались на перебинтованных руках девушки, едва заметные брови нахмурились, и он слегка тряхнул головой, будто отгоняя неприятные мысли.

Макото судорожно соображала, как лучше поступить. Она чувствовала на себе взгляд Кадзекагэ, но не решалась поднять глаза. Если бы эти самые органы зрения и правда были зеркалом души, то она точно не знала, что сейчас отражали ее собственные. Страх? Пожалуй. Жалость? Возможно. Но было ли в них то, что она на самом деле хотела сказать, она не знала. Макото теребила край куртки, все еще чувствуя на себе испытующий взгляд и понимая, что от нее ждут ответа на незаданный вопрос. Набрав в грудь побольше воздуха, она решительно посмотрела в бирюзовые глаза, отражавшие смесь настороженности, бессознательной тревоги и сожаления – Кадзекагэ просил у нее прощения? До сих пор не зная, сможет ли она выразить одним только взглядом все, что хотела сказать, она слегка улыбнулась, пытаясь донести только то, что эта улыбка искренняя.

Напряженные пальцы Кадзекагэ, наконец расслабившись, отпустили маленький комок песка, незаметно сжатый им в кулаке. Гаара не умел извиняться, хотя он прекрасно знал это слово еще с детства, его научил Яшамару. Тогда, очень давно, он много раз произносил его, искренне, не просто для успокоения совести, а желая объяснить степень своего сожаления о произошедшем, но неизменно получал в ответ лишь еще одну порцию ненависти и презрения. Потом очень долго не было необходимости у кого-то просить извинения, ведь всезнающий Шукаку утверждал, что его не за что прощать.

А когда Гаара снова почувствовал острую необходимость быть прощенным, он просто не мог себя убедить, что несколько произнесенных звуков смогут передать все, что тяжелым камнем давит где-то в груди слева. Как это короткое слово сможет заставить человека забыть причиненные им боль и страх, простить его ненависть, его гнев, тьму в его душе, его неспособность эту тьму контролировать, новую боль и новый страх? Он говорил это слово Темари, Канкуро и Баки по нескольку раз, пытаясь вернуть то искреннее ощущение внутри, ощущение раскаяния и освобождения, но почему-то никогда не считал себя понятым до конца. Они уговаривали, просили его больше не вспоминать о том, что было раньше, но он все равно не чувствовал себя прощенным.

Не чувствовал, пока Темари однажды не улыбнулась ему. «Нет нужды все время повторять это слово, Гаара! Ты даже не представляешь, отото, сколько иногда за тебя говорят твои глаза! И тот, кто захочет, всегда тебя поймет,» – сказала, и просто искренне улыбнулась, как эта девушка улыбалась ему сейчас. Тогда он почувствовал, что сестра каким-то непостижимым образом услышала все, что он хотел сказать, и стало настолько легче, что ему впервые захотелось обнять Темари.

Последний солнечный лучик исчез за горизонтом. Трое путников прибавили шагу. Канкуро не переставая зевал и вполголоса жаловался, как ему тяжело дался этот ужасный визит, и что брат должен непременно выдать ему премию как минимум в размере месячного оклада. Темари временами удовлетворенно поглядывала на младшего брата, почти физически чувствуя его спокойствие и облегчение после всего, что произошло, и едва заметно сжимала в кармане небольшую деревянную фигурку для игры в шоги, пытаясь на ощупь определить, кем же из действующих лиц ее считает Шикамару, незаметно положивший эту фигурку в ее карман во время их рукопожатия.

Пусть этого и не было понятно по его спокойному лицу, Гаара был окрылен: обмен информацией об Акацки и Биджу превзошел даже самые оптимистичные его планы, у него появилась надежда на новую печать и хотя бы какой-то контроль над Однохвостым, и, наконец, он снова почувствовал себя прощенным.

====== Глава 9. Чакра Ветра ======

Хатаке Какаши по своему обыкновению проспал. Сладко потянувшись, он разлепил правое веко и увидел солнечные лучики, проникавшие в его комнату сквозь занавески и мелькавшие на потолке, вытанцовывая причудливые па. Под одеялом уже становилось жарко, поэтому он блаженно высунул одну ногу и перевернулся на живот, скидывая на пол беспардонно расположившегося у него в ногах Паккуна. Пес грязно выругался и запрыгнул обратно. Копирующий ниндзя поискал глазом будильник и, обнаружив, что стрелки уже подбираются к десяти, решил, что бесполезно пытаться успеть на встречу с Наруто и туманниками, назначенную на девять.

Направив свою необъятную фантазию на поиски удачного оправдания, Хатаке нехотя поплелся в ванную и встал под горячий душ. Вчера он снова соврал, что помогал старушке донести сумки до дома, чем вызвал недовольный крик Наруто и едкое замечание Харуки, что он становится неоригинален в своих отговорках. Позволить себе ударить в грязь лицом еще раз он не мог, поэтому усиленно размышлял о том, какое благородное дело могло бы достойно прикрыть позорный факт юбилейного, сотого прочтения страницы двести восемьдесят четыре «Приди, приди, тактики» в четыре часа утра.

Одевшись и покормив собак, в очередной раз всерьез задумавшись о возможности спихнуть обязанности по уходу за своими животными на какого-нибудь наивного генина за умеренную плату, Какаши заглянул на полку, вот уже седьмое утро на этой неделе надеясь, что на ней магическим образом материализуется банка растворимого кофе. Надежде не суждено было сбыться, и, мысленно снова записав в свой список дел на сегодня покупку продуктов, Копирующий ниндзя покинул свое жилище, так и не получив утренней дозы кофеина.

Апрельское солнце вовсю согревало улочки Конохи, выманивая из помещений детвору и взрослых, радостно подставлявших под долгожданные лучи побледневшие за зиму лица. Какаши тоже невольно поднял глаза к безоблачному голубому небу, прищурившись и улыбаясь под маской. Он вытащил из кармана любимый зеленый томик, подписанный автором, снова открыл его на уже слегка потрепанной двести восемьдесят четвертой странице и приготовился взять курс к главному мосту – их традиционному месту встречи – как вдруг услышал справа тихое кряхтение.

По противоположной стороне улицы, согнувшись в три погибели, ковыляла ветхая старушка, закинув на спину тяжелую котомку и сжимая в обеих руках по большой сумке с продуктами. Врожденная совестливость и безупречное воспитание не позволили бы Хатаке Какаши, сыну Белого Клыка, пройти мимо несчастной женщины. Захлопнув книгу, он перешел улицу и, нагнувшись к уху старушки, вежливо предложил ей помочь донести ее ношу до дома. Лицо женщины, покрытое паутинкой морщин, просияло, в ясных серых глазах засветилась благодарность.

– Спасибо, милок! Не дотащить мне такую тяжесть.

– Ну, вот и ладненько. Давайте мне ваши сумки и показывайте, куда идти, – Копирующий ниндзя подхватил котомки и авоськи. Пара улиц вопроса не решат, он все равно опоздал.

– Вон мой дом, – старушка указала деревянной клюкой на вершину скалы с лицами пятерых Хокагэ.

Хатаке прокашлялся. К дому вела узкая винтовая лестница ступеней в триста. Бабуля отправилась в путь со скоростью черепахи, то и дело оборачиваясь и одаривая своего спутника добродушной улыбкой. В глубине души проклиная свою сердобольность, мужчина подхватил старушку на закорки и с энергичностью и силой юности, достойной Майто Гая, начал преодолевать ступеньку за ступенькой.