Элемента.М

И она по старой своей привычке начала было беспокоиться о том, что там на тумбочке стоят неубранная посуда и вино, и из всей одежды на ней остался только след от лейкопластыря на раненой левой руке. Но ведь теперь все изменилось? Он был рядом! Он обещал всегда быть рядом! Он сказал ни о чём не беспокоиться. И Ева спокойно и незаметно погрузилась в светлое забытьё.

Глава 17. Домой!

Ева ещё не открыла глаза, но уже поняла, что было утро. И по отдаленным голосам и привычной больничной возне было понятно, что утро уже не раннее. Первое, что она почувствовала была непонятная саднящая боль в боку, на котором она лежала. Она осторожно потянулась туда больной рукой и поняла, что она в рубашке, а то, что доставляло ей сейчас неудобство - всего лишь перекрученная резинка трусов. Еве стало смешно. Много бы она дала за то чтобы посмотреть на то как он ее спящую одевал. Она перевернулась на спину и, открыв глаза, машинально посмотрела на тумбочку. На ней ничего не было. Попыталась освободить из-под одеяла больную руку и почувствовала, что на плечо снова налеплен пластырь. В-общем, если бы не эта злополучная резинка, можно было легко подумать, что ничего не было. Но под резинкой свербело, и Ева точно знала, что это был не сон.

И только Ева проверила свою вновь травмированную руку на работоспособность и поправила все, что ей не давало покоя, как дверь в палату открылась. Как всегда, бодрый, свежий и в хорошем настроении Дэн зашел, неся в руках поднос с завтраком.

– Доброе утро, красавица!
– сказал он радостно и, поставив поднос с завтраком на тумбочку, нагнулся, чтобы ее поцеловать. От его теплого и влажного поцелуя на Евиных губах остался прохладный мятный вкус зубной пасты.

– Мне раньше казалось, что я очень чутко сплю, - сказала она, смущенно улыбаясь и подтягиваясь вверх к подушке, чтобы сесть.

– Не стану тебя в этом разубеждать, - улыбнулся Дэн, - Завтрак!

Он переставил поднос ей на колени. Кофе и горячие сырники со сметаной выглядели божественно.

– Ммм, какая вкуснота!
– Ева отправила в рот кусочек сырника и тут же запачкалась сметаной.

Дэн аккуратно вытер сметану с ее губы и как обычно не вытер, а облизнул этот палец.

– Ммм, и правда вкусно!
– согласился он, - Как рука?

Ева пошевелила плечом ему в ответ, было не сильно больно, но чувствительно.

– Понятно, - сказал Дэн коротко, - Давай ешь, потом сделаем рентген, а потом уже по обстоятельствам решим, что нам делать дальше.

– А какой у нас был план?
– спросила Ева.

– Не важно! Ешь и на рентген!
– он встал и, уже выходя из палаты, добавил, - Я сейчас вернусь! Не скучай!

Ева посмотрела на часы. Восемь. Завтрак был с удовольствием съеден. И пока она чистила зубы, кто-то даже унес грязную посуду. Наверно, медсестра. Переодеться ей было по-прежнему не во что, но надежда уже сегодня покинуть эту палату, делала этот факт не столь удручающим. Ева заправила постель и сложила поверх одеяла сумку и свои немногочисленные вещи.

– Готова?
– Дэн поманил ее рукой, едва заглянув в дверь. Он проводил ее до рентген-кабинета, оставив на попечение очень доброжелательной немолодой тетке и снова исчез. Снимок любезная доктор обещала отдать Дэну, поэтому Еве ничего не оставалось как снова вернуться в палату. Но проходя по коридору, она вспомнила, что хотела навестить своего пожилого однофамильца. Боясь, что другой такой возможности у неё может не быть, она тихонько постучала и заглянула в палату.

Дед завтракал, сидя на койке.

– Проходи, проходи, Ева Мещерская!

– Приятного аппетита!
– она зашла и закрыла за собой дверь.

Дед суетился, переставляя посуду с табуретки, с которой он до этого ел, на тумбочку, освобождая девушке единственный стул.

– Будешь со мной завтракать?
– дед показал Еве на нетронутый сырник.

– Спасибо! Я только что поела! Отличные сырники!

– Согласен! Ну, на хоть конфетку что ли возьми, - и дед протянул Еве карамельку.

Как ни странно, она обрадовалась гостинцу и с удовольствием засунула конфету в рот.

– Слышал, тебя выписывают?
– поинтересовался дед.

– Надеюсь, - вздохнула Ева.

– Не хочешь чтоль отсюда уезжать?
– удивился дед, - Вздыхаешь!

– Хочу, конечно! Боюсь, могут не выписать!

– Не бойся! Они тебя по закону больше двух недель не могут держать. Выпишут как миленькую!

– А какой сегодня день недели?
– Ева неожиданно поняла, что совершенно потеряла счет времени.

– Четверг, милая, четверг, - ответил дед, прихлебывая чай, - А раз тебя выпишут, то и мне пора, - сделал он странный вывод.

Ева, конечно, понимала, что этот старик здесь поселился не по ее душу, но связать одно с другим не могла.

– Чего ты морщиться-то? - улыбнулся дед, - Здесь все просто.

Он поставил на тумбочку пустой стакан.

– Если тебя выпишут, то и парень твой с тобой уедет. А значит, и мне пора, а то и пес мой с голоду сдохнет, и дом выстудится, не прогреешь потом.

– А вы себя хорошо чувствуете?
– недоверчиво поинтересовалась Ева.

– Ходить главное могу, а остальное не важно. Кто в моем возрасте бывает здоров?

Еве как-то стало неловко, что из-за нее больному деду придется вернуться в свой холодный дом. Но если Дэн ему помогал, и собаку кормил, и печку топил, то он не бросит деда, даже если уедет сегодня с Евой. Это же Дэн! Он что-нибудь придумает!

– А вы с Дэном уже поговорили?
– снова недоверчиво спросила Ева.

– Нет, милая! Не престало мне на других людей надеяться. Весь свой век один я живу. Один и буду доживать.

– А как же Серега?
– неожиданно резанула Ева по больному.

– Так нет его больше. Давно нет. Чего ж его поминать?
– не дрогнув, ответил старик.

– Расскажите мне, каким он был?
– попросила она.
– Как они с моей мамой познакомились?

– Это, милая, пусть тебе твоя мамка расскажет, если интересуешься. Не я, - отрезал дед, - Хотя, ты ж говорят, тоже безотцовщина.

Дед неожиданно смягчился.

– Жаль, что не моя ты внучка! Никак ты ей не могла бы быть! Жаль!
– дед потер подбородок, сгорбился. И, немного помолчав, неожиданно заговорил.

– Сергей-то, он беспризорником был. Ни отца, ни мамку своих не помнил. Как до нашей деревни добрался, тоже правду не говорил. Но славный был малец! Чем-то даже на меня был похож. Светловолосый был, голова прямо белая, особенно летом. Так волосы на солнце выгорали. И глаза голубые, пронзительные! Да бойкий был такой! Вот прямо как твой доктор! Вечно за всех заступался, да всем помогал. Потому, правда, часто битый ходил, но не унывал никогда. И не сдавался! На своем стоял, если прав был, не собьешь его, упрямца, ничем. Если что задумал - тоже не переубедишь. Вот видимо, как говорят, торопился жить. Сильно торопился!