Элемента.N

Но Энта снова пропустила её реплику мимо ушей.

— Что читаешь? – глядя на небольшую книжку в новой кожаной обложке, решила исправиться и как-нибудь поддержать светскую беседу Таэл.

— Болезни хвойных растений, — невозмутимо ответила Богиня.

— Правда!? – всё ещё старалась казаться любезной Таэл. «Зачем я только спросила?» — ужаснулась она мысленно, — Интересно?

— Нет, — удивила Энта сестру, — Познавательно, полезно, нужно, но неинтересно.

— Кому нужно? – едва сдерживалась, чтобы не выругаться Таэл.

— Мне нужно. Ты, конечно, не видела, но некоторые молодые сосны в моём лесу покрылись белым налётом. Если их не лечить – болезнь может распространиться. Я пытаюсь это предотвратить.

Таэл лишь с пониманием покачала головой. Вот у кого и правда забот было невпроворот со своими лесами – так это у Энты. Ей не только принадлежала Западная часть Замка, но и все бесконечные леса, что начинались за ней. И в этих лесах постоянно что-то происходило, менялось, заводилось или, наоборот, пропадало. Конечно, за всем этим следили специально обученные люди, но Энта считала своим долгом всё это обширное хозяйство контролировать. И, кажется, ей не было это в тягость, несмотря на то, что это сильно отрывало её от любимого занятия – просиживания задницы в библиотеке.

Таэл казалось, что Энте с её Западом и вообще лесами очень не повезло. У самой Таэл за её Восточным крылом открывались бесконечные живописные холмы, луга и причудливо извивающиеся среди всего этого великолепия реки. И это не было преувеличением – её холмы не так уж и часто были уныло зелёными, можно сказать, никогда не были. Ярко-зелёными, салатовыми, нефритовыми, тёмно-бирюзовыми, оливковыми – и это только зелёный, местами и всего несколько раз в году. Всё остальное время они постоянно менялись – то расцветали алыми маками, то сиреневыми крокусами, лиловыми, шафрановыми, васильковыми цветами. И никогда они не были одинаковыми, покрывая цветными пятнами, а порой и целыми коврами всё пространство до горизонта. И со всем этим цветовым безумием ничего не нужно было делать.

Конечно, ещё там паслись белоснежно-белые коровы и ещё какие-то лохматые домашние животные, но это уж точно была не её, Таэл, забота. Элэму и Эмэну повезло ещё больше. Всё пространство Северной части за замком, принадлежащее её белобрысому брату, покрывала выжженная солнцем безжизненная пустыня. И неприступное море в Южной части, там, где они сейчас сидели, в обители Тёмного Бога Элэма, тоже не требовало никаких усилий.

В отличие от своей занудной сестры будущий муж Таэл, Элэм никогда не носил чёрную одежду. Он невероятно трепетно относился к цвету своей одежды. И хотя Таэл вся она казалось просто серенькой, не замечать, что оттенки были разные, даже она привыкшая к кричаще-ярким цветам своих лугов не могла. Она неизменно интересовалась у Элэма во что он сегодня одет и, кажется, он не разу не повторился. Жемчужно-серый, оловянный, дымящие угли, грозовая туча, серебряная лиса, речной перламутр – всё это многообразие радовало не только глаз, но и слух. Любовь многих богов к оттенкам когда-то давно вынудила правящую в те годы династию официально признать, чтобы термины Белые и Светлые, а также Чёрные и Тёмные считались равнозначными, и называть Богов отныне разрешалось и так, и так. За глаза поговаривали, что решение это было принято под давлением Белой Богини, которая наотрез отказывалась ходить только в белом, считая, что оттенки бежевого и кремовые цвета тоже можно считать белыми, и сумела настоять на своём. Конечно, всё это не относилось к официальным церемониям – Белые Боги, неизменно сливаясь своими волосами с одеждой и мраморными колонами, а Чёрные со своими волосами и тенью от этих колон, приветствовали своих верноподданных, стоя на массивном балконе.

— На редкость жаркое лето, — начав обмахиваться большим веером, подняла глаза от книжки Энта. — Говорят, моя мать с Пророчицей составляли астрологические карты погоды и сказали, что дождя до конца четвёртого месяца не будет, а сейчас середина третьего.

— Каждый год эти пустые разговоры, эти бесполезные прогнозы, а дождь пойдёт тогда, когда уже будет никому не нужен, — махнула рукой Таэл.

— Ты права, — улыбнулась черноволосая девушка. — Но, если бы вы объединили свои усилия – ты, мама и бабушка Таол, то, возможно, могли бы вызвать дождь.

— Нее, — улыбнулась Таэл, — мы без прабабушки Таул точно не справимся, а она как ты знаешь, всегда против вмешиваться в естественный ход вещей.

На самом деле объединённые усилия даже трёх поколений Светлых Богинь уже внушительная сила. Четыре поколения богинь Стихий и Астрологии могли бы вызвать смерчи, цунами, грозу, не то что небольшой дождик. Но прабабушка Таул была права – а зачем?

— А Элэм, твой отец и дедушка Олом вчера оживили статую. Представляешь? – поделилась Энта.

— Представляю. Я слышала, как она визжала, бегая по комнате голой и кидая в них всё, что ей попадалось под руку. Пока не сорвала штору, чтобы прикрыть свою наготу, да так в шторе снова и окаменела, — ответила Таэл.

— Не просто в шторе, а вместе со шторой, которая сползла на бёдра, пока застыла. А они так и поставили её с обнажённой грудью, и руки отбили, сказав, что так интересней. Дурачки, да?

— Ага, и дед этот с ними туда же. Всё дурачится, — покачала головой Таэл.

— А если бы прадеда взяли, говорят, она бы так живой и осталась.

— Хорошо, что не взяли. Они уже вместе с ним оживляли красного кролика. Так он до сих пор бегает где-то по Замку, пугая прислугу.

— Уже не бегает, — улыбнулась Энта. — Я выпустила его в твои поля.

— Скажи, Энта, а почему нам запрещают вселяться в людей? – серьёзно спросила Таэл. — В статуи, в деревья, хоть в булыжники на мостовой — пожалуйста, а в людей не разрешают.

— Как почему? – искренне удивилась девушка. — Потому что это может быть опасно. Люди больны разными недугами: лицемерием, тщеславием, жадностью и ещё много чем. Представь, что будет, если ты заболеешь?

— Да, не хотелось бы. Слышала я сегодня от одной прихожанки – они уже недовольны, что их всего шесть. Шесть общин, шесть цветов. Они хотят больше.

— Какая наглость! – возмутилась Энта. — Вот видишь, сколько людям не давай – им всегда мало.

— А любовь? Любовь – это болезнь? – продолжала задавать вопросы Таэл.

— Конечно! Это злейший из всех недугов, — убеждённо произнесла Энта.

— Почему же люди во имя неё совершают подвиги, слагают песни, даже отдают свои жизни? – не понимала светловолосая Богиня.

— Ты помнишь, нам на Истории эпидемий как-то рассказывали, как людей поразила очень опасная болезнь – Весёлая Чума. Люди вымирали от неё целыми городами, но упорно отказывались лечиться, потому что этот вирус, попадая в организм человека выделял какие-то вещества, которые вызывали ощущение счастья, безудержного веселья, полноты жизни. А как только людей начинали лечить, они грустнели, становились вялыми, подавленными. Вот Любовь страшнее этой Весёлой Чумы. Люди болеют, но упорно отказываются лечиться.

— Но разве это лечится? – удивилась Таэл.

— Конечно, но очень сложно. И мы помогаем только в экстренных случаях.

— А почему сложно? – продолжала задавать вопросы по очень интересующей её теме девушка.

— Потому что вирус любви очень избирательный, то есть один вирус – один предмет любви, другой вирус – уже совершенно другой предмет, другая картина проявления, всё другое. Редко удавалось действие вируса инактивировать, но полностью его не искоренить, и тогда мог начаться рецидив, но уже мутированным репликантом, например, воспылал парень чувством к одной блондинке, его вылечили, но через какое—то время он снова воспылал и тоже к блондинке, но уже к другой.