Елена Троянская

— Что ж, Елена, моли свою богиню защитить тебя. Другой защиты ждать не приходится, — сказал Антенор и обратился к жене: — А ты собери женщин, ступайте в храм. Может, там вас не тронут.

— Собраться вместе, чтобы грекам удобнее было захватить всех разом? — возмутилась жена.

Я покинула супружескую чету, оставив их спорить. Мне нечего было с ними делать, а присоединяться к группе женщин я не хотела. Улицы были запружены людьми, которые метались в ужасе. Троя очнулась от сна.

Вдруг я увидела Энея. Я окликнула его, но он не расслышал. Приближалась толпа греков, которые мечами прорубали себе дорогу. Убитые падали под ноги, преграждая путь. Греки топтали их и рвались вперед. Давлением толпы меня прижало к стене, почти расплющило. На тех, кто оказался на обочине, греки не обращали особого внимания: их влекли дворцы с сокровищами на вершине холма.

Геланор. Я вновь оказалась возле его дома. Нужно было только пересечь улицу, но я не смогла пробиться к спасительной двери поперек общего потока. Толпа подхватила меня, как пылинку, и понесла вдоль улицы. Среди греков я не видела ни Менелая, ни кого-либо из знакомых.

Укоренившаяся привычка почитания привела толпу ко дворцу Приама. Даже паника и хаос оказались не властны над обычаем. Некоторые яростно набросились на коня, вокруг которого они так недавно веселились и проплясали, пропили свою жизнь, другие устремились в храм Афины, надеясь найти там убежище.

Вдруг греки ворвались на площадь. С военными кличами обрушились они на безоружных людей, которые хлынули в храм Афины, и я со всеми. Богиня не защитила никого. Зажатые в замкнутом пространстве, люди стали легкой добычей. Под сводами вместо гимнов звучали вопли и стоны.

Солдаты управились быстро. Жертвоприношение в честь Афины завершилось, тела устилали храм. Меня случайно оттеснили за деревянную перегородку, где я стояла, незамеченная, но все могла видеть сквозь щель. Когда наступила тишина, нарушаемая только довольными смешками и похвальбами греков, я увидела у подножия алтаря Кассандру. Она так крепко держалась за статую, которая заменила похищенный Палладий, что грек не смог оторвать ее и потащил вместе со статуей. Статуя упала, мужчина отпихнул ее ногой и навалился на Кассандру, сорвав с нее одежду. Она звала на помощь. Он подхватил ее и вынес прочь из храма, смеясь как сумасшедший. Когда он проходил мимо, я увидела его лицо. Это был Малый Аякс.

Я тоже закричала и бросилась вслед за ними.

LXXI

Между тем на площади разыгралась чудовищная пародия на празднество, которое состоялось здесь накануне. Вместо песен — стоны, вместо вина — кровь, вместо танцев — тщетные попытки увернуться от смерти.

Стражники доблестно защищали дворец Приама от горожан, которые напирали со всех сторон, пытаясь прорваться в двери, словно старый царь мог защитить их. Греки без устали орудовали копьями и мечами. Несколько стражников забрались на крышу и оттуда сбрасывали на врагов черепицу, кое в кого она попадала, но большинство греков смеялись над этими снарядами.

Сзади, со стороны храма, послышались крики: там троянцы напали на греков. Те попытались забраться обратно в брюхо коня, но, пока они карабкались по веревке, троянцы успевали заколоть их. Греки тяжело падали на землю.

Грекам удалось проложить дорогу ко входу во дворец и разделаться с охраной. Они навалились на дверь, но она устояла. Тогда один солдат выступил вперед и крикнул:

— Стойте! — Его голос, который, похоже, совсем недавно приобрел мужской тембр, по-юношески сорвался. — Сейчас я открою эту дверь!

Он поднял руку, и солдаты остановились, глядя на него.

Я удивилась, что в этом хаосе кого-то не только слышат, но и слушаются. Это был высокий воин, стройный и, по моему впечатлению, совсем юный. Шлем скрывал его лицо, но руки и ноги были длинные, почти как у подростка. В руке он держал огромный щит, украшенный с необычайным искусством, который показался мне знакомым. Такой драгоценный щит может взять в бой только уверенный в своих силах воин, который знает, что это произведение искусства не достанется врагу в качестве трофея.

Ахилл. Это же щит Ахилла. Я догадалась, кто этот воин: Неоптолем, сын Ахилла. Значит, и последнее пророчество сбылось.

Сколько же ему лет? Пятнадцать, не больше.

Неоптолем выхватил у одного из солдат факел и метнул его на крышу дворца, задев нескольких стражников, которым пришлось отступить в глубь крыши.

— А теперь дружно! — приказал он солдатам.

Они послушно навалились все вместе на дверь, она заскрипела и повисла на петлях.

— А теперь посторонитесь-ка! — Неоптолем прыгнул и сорвал дверь с петель. — Готово! Говорил вам — я открою эту дверь! — крикнул он, хотя основную работу проделали другие. — Значит, и войти я должен первым! — заявил он.

Его верная свита отстранила других греков, чтобы они не могли войти вместе с Неоптолемом. Его волновало только одно: чтобы никакой другой воин не украл его славу. Обезумевшие троянцы, и я в их числе, устремились вслед за ним.

Первое, что меня поразило после уличного хаоса, — тишина и покой внутреннего двора. Деревья и цветы росли ровными рядами, утверждая красоту и порядок. Двери в чертоги детей Приама были закрыты, нетронуты, медные украшения блестели, отражая факелы тех, кто пришел их сломать.

Я обогнала толпу, почти поравнялась с Неоптолемом. Чтобы он не заметил меня, я замедлила шаг и старалась держаться в тени.

В дальнем конце двора возле алтаря трехглазого Зевса я увидела группу людей. Притаившись за деревом, я стала сквозь ветви всматриваться в лица. Позади послышался топот толпы.

Вот Гекуба возле алтаря, она обнимает дочерей, которые стоят по обе стороны от нее. Там и Поликсена, и Илона, и Лаодика. Черные глаза Гекубы напряженно всматриваются в темноту двора.

Неоптолем подскочил к ним, сорвал с головы шлем и стал разглядывать их.

— Ты, должно быть, Гекуба, — сказал он. — А ты кто такая?

Быстрым, как у ящерицы, движением он выхватил меч и приставил его к горлу Поликсены.

— Поликсена, — вскрикнула она.

— Помнится, ты понравилась моему отцу. Скоро ты с ним встретишься, ему на радость. — Его высокий юношеский голос наводил ужас своей небрежностью, полным презрением к чужой жизни. — А вы кто?