Эльф из Преисподней

По какой-то причине даже тень мысли, что Лютиэной могли обладать другие, приводила в дикую ярость.

— Верх галантности, — хихикнула Дженни.

— Нет, я… я в порядке, — бросила она, не оборачиваясь.

Я последовал за сестрой, заранее предупреждая, где свернуть. Пожалуй, стоило поравняться с ней, однако сзади открывался чудесный вид на штаны, фигурно обтягивавшие её зад.

Мы прошли мимо зала с бандитами. У закрытой двери натекло порядочно крови, но Лютиэна ничего не спросила — просто перешагнула красное озерцо. Зато Дженни, как всегда, влезла не в своё дело:

— Это ты потрудился?

— Я только вошёл поздороваться, а эти чудаки начали друг друга мутузить. Никак не могли решить, кому достанется честь первым пожать мне руку.

Пикси недоверчиво нахмурилась, но в подробности углубляться не стала.

Мы добрались до лестницы, поднялись по ступеням. Тяжёлый стальной люк заскрипел, с неохотой давая себя приподнять.

Мы очутились очередном коридоре. На стенах хлопьями висела облупившаяся краска. Вдаль тянулись таинственные шнуры и трубы. Круглые светильники свисали с потолка.

Поблуждав по коридорам, мы поднялись по новой лестнице и наткнулись на дверь, запертую на массивную щеколду. Я отпер её и вышел в большой мир.

Солнце замерло в зените. Дом оказался больше, чем я представлял — пятиэтажный, каменный, он стоял одном ряду с такими же гигантами. Между ними протянулась заросшая дорога. По ней тащилась одинокая женщина, загруженная сумками и по виду целиком ушедшая в себя.

По другую сторону от дороги шла полоса травы, а за ней начинались деревья.

Быстрым шагом Лютиэна направилась к деревьям. Видно, в ней заговорили эльфийские инстинкты — в любой опасной ситуации ныряй в листву!

Я последовал за сестрой. Если у бандитов были сообщники, стряхнуть их куда проще в лесу, чем в незнакомом городе. По крайней мере, так дела обстояли для эльфов.

Впрочем, далеко мы не ушли. Через несколько минут после того, как дома исчезли из виду, Лютиэна развернулась и обратилась к Дженни:

— Я думаю, будет лучше всего… если ты отправишься на разведку. Прямо сейчас.

Голос эльфийки подрагивал от сдерживаемого напряжения. Пикси нахмурила носик, напряжённо думая, а затем лицо её просветлело.

— Я… А… Да, я могу… разведать. Ага.

— Можешь не торопиться! — крикнула ей вслед Лютиэна.

Мы остались одни. Подёргав верхнюю пуговицу, сестра подступила ко мне. Её лицо оказалось в опасной близости от моего. Её дыхание обожгло шею. Приоткрытые вишнёвые губы требовали поцелуя — и я поцеловал её.

Тонкие руки обвили меня.

Лютиэна сдавленно пискнула. Жидкий огонь, потухший было, вновь понёсся по венам. Я вдруг понял, что не один страдал от загадочного припадка: ещё в камере Лютиэна проявляла признаки возбуждения.

Понял — и задвинул это понимание в дальний уголок разума. Причины можно выяснить позже.

А я был не прочь развлечься.

Глава 7

Сумятица физической близости всегда изрядно веселила моё демоническое естество. Как бесполое создание, я относился к механической части процесса с известным пренебрежением. Если отвлечься от эмоциональной связи, что есть секс? Бестолковое трение двух организмов ради мимолётного наслаждения, инициируемое животными инстинктами.

Но разве не для того демоны стремятся к смертным, чтобы познать их нехитрые радости?

Продолжая целоваться, мы избавлялись от одежды. Я заметил, что Лютиэна не потеряла голову от страсти, как можно было бы ожидать от опьянённой загадочным порывом эльфийки. Она даже выделила время на то, чтобы постелить кое-что на землю.

Я мысленно похвалил её прагматичность. Елозить голыми задницами в траве — не слишком воодушевляющее занятие.

Прикосновение к идеальной коже сестры сводило с ума. Её рука прошлась по моему животу, скользнула ниже. Горячее тело жалось к моей груди. В изумрудных глазах Лютиэны я видел отражение охватившего меня безумия. Я склонился над ней для последнего поцелуя — того, что станет финальным аккордом стремительной прелюдии. Странно, но меня грыз червячок неправильности — рождённый не сущностью Малдерита, но эльфийским телом.

На её лицо нашла тень. Указательным пальцем свободной руки Лютиэна надавила на мой нос, останавливая меня.

— По-моему, мы кое-что забыли.

Ах да, это ведь инцест. Отношение к нему смертных было мне известно. Я мельком подумал, что можно и не останавливаться из-за несогласия сестры; а можно разыграть карту стыда и чувства вины. Запретные чувства — изысканный банкет для меня.

— Сними кольцо, — продолжала Лютиэна, не зная, какие мысли крутятся в моей голове, — Ты и без того достаточно неказистый, братец… нечего ухудшать личико человеческим обликом.

Я моргнул, стянул артефакт с пальца. Так же поступила сестра.

И червячок, забравшийся во внутренности и мешавший полностью отдаться моменту, испарился.

Эльфы вечно задирали носы, когда речь заходила о других расах. Но я и подумать не мог, что на Земле их чувство превосходство находило выход и в постели.

Что ж, следовало признать: в истинном облике Лютиэна действительно была намного, намного лучше.

По крайней мере, так утверждало тело. В таких вещах на его пристрастия можно было смело положиться.

Наши сердца забились в унисон.

Жар двух тел, слитых воедино, её стоны, дрейф по волнам блаженства. Стремительный взлёт к пику, её блестящие, зовущие глаза.

Так прошло время.

Умиротворённый, я разглядывал небо, в котором неспешным косяком плавали облака, и размышлял. По всей видимости, сестре вряд ли взбредёт в голову в скором времени уйти от меня. А раз так, она была отличным кандидатом на то, чтобы стать моим заменителем вещи.

Вообще-то, создавать вещь из живого существа — не очень-то распространённая практика. Вещь обладала над своим хозяином определённой властью. К примеру, владелец вещи не мог существенно ей навредить. Не то чтобы я собирался в будущем убить сестру; она обещала стать отличным развлечением. Но любые ограничения вызывали у меня ментальную тошноту.

С другой стороны, что есть смертный, как не клубок ограничений, слабостей и уязвимостей? Сейчас моё положение мало чем отличалось от положения обыкновенного эльфа — и так продлится, пока я не найду способ покидать тело по желанию. Так почему бы не броситься в этот омут с головой?

Осознание, что я могу умереть, открывало передо мной новые грани удовольствия. Любые события ощущались… объёмнее, живее, вкуснее. Когда разменяешь первую тысячу лет, к новизне начинаешь относиться с особой теплотой.