Эльф из Преисподней

— Это великая княжна Ольга Трубецкая. Дочь могущественного рода. Не знаю, что вы задумали, но если это касается её, то советую отступиться. Её отец крайне щепетильно относится к кругу знакомых Ольги, а она сама… Не мне судить, но поговаривают, что княжна — не самый приятный в общении человек.

— Обязательно учту.

Я отвернулся от Петра и направился к княжне. В конечном счёте, если не выгорит со знакомством, я хотя бы впитаю сопутствующие эмоции.

Прежде чем громилы опомнились, я проскочил мимо них и оказался перед княжной. Она приоткрыла в изумлении рот, отстранилась было, но я успел раньше — поймал тёплую, сухую ладонь и приложился к ней губами.

Куртуазность требует скорости.

Как там у смертных заведено начинать светскую беседу? Что-то о погоде, о самочувствии?

— Отличная погода для экзамена, — сказал я, — Ни облачка. А вы выглядите просто потрясающе, Ваше Сиятельство. Разрешите представиться, Родион. Как насчёт провести сегодняшний вечер в более интимной обстановке?

Свита Ольги от такого поворота остолбенела. Я отчётливо чувствовал их замешательство, готовое взорваться гневным вулканом. Чувствовал — и наслаждался. Сама же княжна вырвала ладонь из моих пальцев, скривила ротик, словно увидела таракана на своём безупречном мундире. Ей брезгливость совершенно не шла, портила личико. Льдистая ярость в её глазах заморозила бы кишки любого смертного. Я же стряхнул недовольство Ольги небрежным движением плеч.

Вряд ли мы с ней подружимся или хотя бы переспим, заключил я. Но возмущение, которое оно излучала, тоже сошло за награду.

Правда… от княжны исходила гадковатая аура. Дурной запах, но в ментальном плане, если так можно выразиться. Он кое-что напомнил мне, но вместе с тем отличался от привычного следа. Я попытался ухватить ауру за краешек, однако её белёсая муть при контакте с мысленным щупом развеялась. Мгновенно, словно бы и не было никакой ауры.

Прихлебатели Её Сиятельства опомнились и стали демонстративно закатывать рукава. Если я вотру их в песок площадки, будет ли это считаться за сдачу экзамена?

— Вижу, кое в ком энтузиазм кипит так, что он готов начать раньше времени!

Рядом с нами объявилось новое действующее лицо. С лёгкой усмешкой на приготовления свиты Ольги смотрел мужчина средних лет, с крупным носом и зализанной назад причёской, в которой пробивалась седина. Высушенное тело его напоминало прут — гибкий, быстрый и хлёсткий.

В руках мужчина держал два затупленных учебных клинка. Он переглянулся с княжной, и та едва заметно кивнула.

— Я наставник Берий. Сегодня в мои обязанность входит определить, кто знает, за какой конец браться за меч, а кто прошёл отборочный пункт, потому что проверяющих хватил удар от жалости. И я полагаю, этот юноша не откажется выступить первым кандидатом на зачисление.

С этими словами Берий бросил мне один из мечей. Я поймал его и покачал в руке, делая вид, что проверяю баланс.

Разумеется, я не умел драться на мечах. С чего бы мне уметь? Я прогибал реальность волей, и у меня никогда не возникало нужды прорубать путь к власти железом. Так что за тысячелетия жизни и десятки визитов в Мундос я овладел лишь базовыми навыками фехтования. В остальном оставалось полагаться на эльфийскую скорость и ловкость.

Экзаменатор вошёл в круг, расчерченный в центре площадки. Я последовал за ним.

— А какие условия победы?

— Впечатлить меня, — ответил Берий и рванул вперёд. Я едва успел выставить блок — и это с моей-то реакцией! Мужчина не остановился на одном ударе; за первым выпадом последовали десятки других.

Довольно скоро я сообразил, что имеют место две вероятности.

Первая — Берий сражался так со всеми испытуемыми, и ежегодный приём в академию составлял от силы пару человек.

Вторая — княжна велела ему меня проучить.

Ни одна из гипотез ощутимой пользы не принесла.

Звенели, сталкиваясь, мечи. Рука дрожала от напряжения, каждый удар отзывался в ней болью. Её я переправлял Нани, но долго так продолжаться не могло. Если я переломаю кости, то махать этой проклятой железкой не смогу. Ноги скользили по песку, ресницы слипались от пота. Лёгкие подозрительно захрипели — такой темп они поддерживать отказывались.

Предатели! Это же сущая ерунда по сравнению с бегом наперегонки с Лютиэной.

Я бросился в сторону, пропуская клинок. Но обратном движении он помчался к моему неприкрытому боку. Я буквально поцеловал землю, чтобы избежать его. Вскочил, ударил сам — Берий с лёгкостью отразил неловкое нападение.

Без воли этого смертного не победить. Понимание этого разожгло во мне азарт, и я вновь приник к земле. Набрал пригоршню песка и швырнул в лицо экзаменатору. Тот рассмеялся, с изяществом прикрывая глаза.

Я набросился на него, но мгновенная передышка ничего мне не дала. Берий дрался, как зверь, превосходя меня в мастерстве многократно.

— Всё ради победы, не так ли?

Проблема была не в том, что я выдыхался. Благодаря тому, что я обладал полным контролем над своей тушкой, я мог сражаться, даже пребывая на грани смерти. Если мне, конечно, не сломают позвоночник и не перережут сухожилия.

Проблема была в том, что не уставал и мой противник. Он не дал себе труда даже вспотеть — вопиющее непочтение к моим стараниям!

Однако и Берий проявлял признаки нетерпения. Ему так и не удавалось достать меня. Я вертелся, как уж на сковородке, выписывал кульбиты, избегал клинка в последний момент. Дуновения воздуха, возникавшие, когда клинок проходил на расстоянии с волосок от моей кожи, могли вскоре одарить меня простудой.

Выход один: применить волю. Но как это сделать, чтобы Берий не заметил? Вмешательство должно быть минимальным. Настолько незначительным, чтобы у экзаменатора не появилась права отказать мне в победе.

Я собрался, поднажал. С издевательской ловкостью Берий парировал мои удары или показательно избегал их. Таким образом, чтобы дать понять — он сознательно ходит по краю, а не просто реагирует на мои действия.

Это его и сгубило. Выбросив руку в очередном выпаде, я приказал пространству схлопнуться — совсем чуть-чуть, может, сантиметр или два. Волна злорадной радости обдала меня, но ненадолго. По рёбрам прилетел сокрушительный удар, выдавивший из груди весь воздух.

Захлёбываясь, я отскочил. Ну, конечно, стоило на мгновение отвлечься — и Берий воспользовался промашкой. Я слишком заигрался.

Экзаменатор опустил клинок. Разлепил тонкие губы, чтобы объявить итог… и с тихим шелестом с него свалились штаны.

Пожалуй, я перестарался. Мечи были затуплены. У самого наивного зрителя наверняка возникнет вопрос — как это тупым лезвием можно перерезать ремень?

К чести Берия, он не превратил свой позор в сцену. Недоверчиво посмотрел вниз, подхватил брюки, изучая рассечённый ремень, и подтянул их. Воля не оставляла остаточного следа, который мог бы ощутить человек. Какие бы подозрения ни клубились в мозгу преподавателя, он их не выдал.