Эльф из Преисподней

Лёг спать пораньше, компенсируя пропущенный вчера сон. Организм заслужил, тем более что завтра суббота — никаких уроков. Целый день на личные дела.

Но кое у кого были другие планы.

Утром меня выдернули из безбрежной черноты, а тело — из постели. В буквальном смысле — вытащили из-под одеяла за ногу и уронили на пол.

Глава 23

Приземление вышло жестковатым. Затылком я чувствительно приложился о пол, отчего в глазах заплясали разноцветные мушки.

Может быть, в академии на тело наложили проклятие, чтобы не дать ему выспаться.

Пока я промаргивался, прикидывая, как покалечить шутника-самоубийцу, над ухом пропели:

— Как замечательно, что ты проснулся! И, главное, очень вовремя. Давай поедем в город? Хочу прогуляться по музеям.

Надо мной стояла, улыбаясь беззаботно и невинно, Лютиэна. Вырядилась она преотлично: воздушное светлое платье, купленное на бандитские деньги, подчёркивало изящество фигуры. На палец эльфийка наматывала локон золотых волос. Ни дать ни взять примерная сестричка, которая ждёт согласия брата проводить её, чтобы с ней ничего не случилось.

Я поднялся, потирая затылок. Виктора в комнате не было; похоже, умотал спозаранку на очередную картёжную авантюру. А вот Пётр валялся в кровати с книгой. Его растерянная физиономия показывала, что он как-то не привык к таким фокусам от родственников.

Повезло тебе, парень!

Что же до меня… Сперва я рассердился, но Лютиэна выглядела так красиво, что у меня почти пропало желание отомстить.

Почти.

Бросившись к сестре, я повалил её. Эльфийка отчаянно заколотила меня кулачками — и несмотря на неожиданность нападения, удары её часто попадали в цель.

Справиться с сестрой было тяжело. Мы оба были эльфами, и наши физические возможности находились примерно на одном уровне. Нани ведь не занимался тренировками, предпочитая затворническую жизнь.

Пришлось изрядно повозиться, пока я наконец не поймал обе руки Лютиэны. Эльфийка осыпала меня проклятиями и изворачивалась, чтобы лягнуть, но решимость моя лишь окрепла.

Конечно, если бы не маленькое воздействие воли на воздух вокруг сестры, она бы непременно вырвалась. Но кто же заметит небольшое уплотнение? Правильно, никто. А если она и заметит, то не станет об этом болтать сейчас.

Наверное.

Её больше увлекли попытки засадить мне головой в живот.

Петра наши игрища изрядно напрягли. Белавин-младший не понимал, следовало ли ему вмешаться. С его точки зрения, происходило что-то крайне странное. Я послал ему солнечную улыбку, показывая, что всё хорошо. Он поверил и откинулся на подушке, притворившись, что вернулся к чтению.

Итак, приготовления были окончены. Лютиэна лежала животом у меня на коленях. Я завёл ей руки за спину, удерживая их своей пятернёй. Вторая рука держала ремень, поспешно вытащенный из штанов.

Настало время наказания.

Первый удар эльфийка выдержала стоически. Всего лишь обмякла, перестав сопротивляться. Да и, по правде говоря, я бил слабо, не желая навредить вещи. Тем не менее меня заинтересовала её внутренняя реакция.

По Лютиэне промчалась волна сплетённых тугим комком эмоций, которые я не сумел распознать. Значит, нужно попробовать снова.

Я ударил снова, чуть сильнее. Она дёрнулась и пискнула — скорее, выдохнула.

К концу экзекуции я разобрался в том, что творилось в душе сестры. И, надо признать, был немало удивлён.

Лучше всего проявлял себя стыд. Это было естественно: как-никак, её пороли перед человеком. Вторили стыду злоба и унижение с примесью обиды. Подумать только, она обиделась на меня, хотя напала сама!

А вот красные искры удовольствия, разрядами пронзавшие её от каждого удара, я не предугадал.

Что ж, каждый развлекается как может.

Честно говоря, растущее в ней возбуждение увлекло и меня. Как долго Лютиэна продержится, прежде чем опять броситься на меня — и отнюдь не с кулаками? Но эксперименту помешал наблюдатель в виде Белавина-младшего.

И к тому же тогда воспитательный эффект пропал бы втуне.

Да, в общем-то, его и сейчас не было видно. Выдохи Лютиэны всё сильнее напоминали сексуальные постанывания. Дыхание её участилось, жар, исходивший от её тела, передавался и мне. Она перебирала ногами, раскачиваясь, отчего иногда касалась меня грудью. Сестра чувствовала окрепшесть своего плацдарма, а я чувствовал, что и она взведена, как тугая пружина.

Сосед с напряженным лицом листал книгу, но алые кончики его ушей выдавали, куда на самом деле обращено его внимание.

Кончики ушей — и то, что книгу он держал вверх тормашками.

Может быть, если я поцелую её в конце… ничего особого, братский поцелуй в щёку, чтобы показать, что простил её.

Это начинало напоминать наказание для меня самого.

Я отложил ремень и ослабил хватку на Лютиэне.

Она очень старалась подавить разочарование, но у неё не получилось.

— Конечно, я пойду с тобой в город, — сказал я, — Можешь подождать в коридоре или посидеть здесь, пока я не умоюсь.

Лютиэна поднялась, огладила платье, чтобы скрыть, как у неё дрожат колени. Прядь волос прилипла к щеке; сестра зло сдула её. Бросила на меня яростный взгляд — и он был бы куда эффектнее, если бы глаза не подёрнулись поволокой похоти. Без единого слова она вышла из комнаты, напоследок с силой хлопнув дверью.

— У вас в семье… всегда так? — осведомился Пётр. Жалость к эльфийке в нём боролась с желанием расхохотаться и неловкостью, словно он подсмотрел постельную сцену.

— Обычно она не пользуется моей головой вместо молотка, — объяснил ему, вытирая пот со лба.

— Странные у вас порядки. Слушай, мне показалось… — Пётр замялся, — Нет, ерунда.

Ерунда так ерунда. Я примерно представлял курс его мыслей. Пусть подозревает, мне же лучше.

Посидел немного, чтобы организм успокоился после случившегося.

Когда убедился, что он не выдаст меня, пошёл совершать утренние процедуры.

В душе меня и поймала Лютиэна. Она пылала праведным гневом, совершенно позабыв, кто виноват в произошедшем. Разразилась целой речью, согласно которой я — худший эльф, которого она когда-либо знала. Грубый, несносный и совершенно извращённый контактом с Запредельем.

Почему у неё, замечательной девушки с блестящим будущим, такой безмозглый братец? Что бы сказали мама с папой, если бы увидели, как он её бьёт?