Элианна, подарок бога

Но вот дробно забили барабаны, грянули фанфары!

Угасли огромные хрустальные люстры!

Оба зала утихли и осели в креслах, устремившись взглядами на сцену, ослепленную мощными прожекторами и софитами.

И вдруг — о господи! Что это?

При первых же тактах мюзикла «Кабаре» не бутафорские, а самые реальные петергофские фонтаны вздыбились на сцене мощными десятиметровыми струями воды!

Восхищенное американское «Вау!» и русское «Ёп-тать!» прокатилось по залам, но не утихло, а еще и усилилось аплодисментами, потому что эти фонтаны вдруг окрасились всеми цветами радуги и, словно танцуя, начали в ритме музыки вздыматься и опадать, вздыматься и опадать!

А не успели стихнуть восхищенные голоса и аплодисменты, как новая волна восторга подняла на ноги буквально всех. Это под мотив «Легко на сердце от песни веселой!» прямо под струи фонтанов шагнули из-за кулис двадцать восемь восхитительно длинноногих красоток в белых фраках и с юными грудками нараспашку.

— Ни куя себе! — выдохнула русская половина зала.

— Вейз мир! — сказал толстый бородатый раввин.

— Oh, my God! — прошептали американцы.

А торжествующая Любка, одетая как Любовь Орлова в фильме «Веселые ребята», вдруг выкатилась из-за кулис на настоящем кабриолете 1914 года. Распевая: «И тот, кто с песней по жизни шагает…», она двумя руками послала на авансцену свой голоногий кордебалет с его оглушительным и ослепительным канканом из всех пятидесяти шести ножек, взлетающих в унисон.

Публика ревела от восторга!

Мужики бросили своих жен и любовниц и хлынули к сцене.

Даже стоявший у самой сцены Иосиф Гусь невольно прослезился и захлопал Любке и всему кордебалету.

И в этот момент один из официантов шагнул к Иосифу с пистолетом в руке и демонстративно, на глазах у всех выпустил в него пять пуль одну за другой. А двое других уже палили из «беретт» по люстре и окнам. Затем, пользуясь паникой и звоном опадающих стекол и хрусталя, все трое выскочили в разбитые окна — еще до того, как Семен Гусь выпрямился над упавшим братом.

22

Тут я снова прервал свое чтение, но Эли сказала:

— Дальше!

— Дальше ты встаешь и собираешься в «Нью-Йорк Телефон компани», у вас апойтмент через полтора часа.

— Я никуда не пойду, пока ты не скажешь, что было дальше. Его убили?

— Завтра узнаешь, вставай!

— А если я тебя поцелую?

Я дрогнул:

— Смотря куда…

— Куда хочешь. Но только через пять страниц.

Конечно, я сдался. А вы бы не сдались? Даже если критики обвинят меня в рекламе моих мужских достоинств, я вас уверяю, что никаких преувеличений в моем рассказе нет, а вся их критика больше говорит об их собственной импотенции и/или невнимании к ним прекрасных Элианн.

23

Любка Шикса, королева Брайтона

(Продолжение)

…

Дон Сильвио Маретти был доволен.

— Бене, Захрио! Мульти бене… — сказал он своему консольере. — Надеюсь, ты не убил его?

— Нет, только ранил. Он же был в бронежилете, — ответил тот.

— Мульти бене. Это урок всей русской комьюнити. Теперь они будут шелковые и согласятся на всё.

— Я надеюсь, — сказал консольере.

* * *

Четыре пули угодили в грудь, а точнее, в бронежилет и только сбили Иосифа с ног, но пятая вошла сбоку в левое плечо, пробила плечевую кость и застряла буквально в двух миллиметрах от сердца.

— Madam Guss, your husband is a doubly lucky man! (Мадам Гусь, ваш муж дважды счастливчик!) — сказал Любке Зигмунд Краус, хирург Бруклинского мемориального госпиталя, устало выйдя из операционной. — Во-первых, что у него такая красивая жена. А, во-вторых, его счастье, что сегодня мое дежурство, а я стараюсь делать все операции, не отключая сердце, — и он протянул Любке только что извлеченную пулю. — Вот вам мой подарок. И я с удовольствием присоединю к этому сувениру букет цветов, если вы согласитесь поужинать со мной, скажем, в «Вулдорф-Астория отель», — и он с веселым вызовом глянул прямо в ее зелено-голубые глаза.

— Пошел на фуй! — тоже глядя ему прямо в глаза, по-русски ответила Любка и, поскольку он не понял, добавила по-английски: — Thank you very much.

— Thank you yes or no? — уточнил Краус, у него были красивые серые глаза, красивые руки и красивая белозубая улыбка немецкого викинга.

— No, — твердо сказала Любка и, подкидывая пулю на ладони, пошла по длинному коридору в отделение реанимации, куда из операционной уже укатили Иосифа.

Хирург, не сходя с места, смотрел на ее удаляющиеся ягодицы.

— Shit! — сказал он огорченно.

* * *

Но даже на третий день после операции температура у Иосифа не падала ниже 39,6, и в палату, где он лежал под охраной телохранителей, прибыл врач-вирусолог, похожий на веселого кузнечика в роговых очках.

— Привьет! — бодро сказал он по-русски и продолжил по-английски, то и дело вставляя исковерканные русские слова: — Мой имя Сэмюэл Шварц, мой бабушка from Беларус, и поэтому я немношко гаварью па-русски. Мадам, это ви танцуешь в «Распутин»?

— Я… — призналась Любка.

— Ошен карашо! Я видел твой фото в New York Times and Daily News. Ошен харашо! — Шварц повернулся к Иосифу: — Что я имею сказать? Я имею сказать, что я имею свой antivirus lab, и мне прислали твой кровь для анализ, because you have a very bad infection. Ты имеешь ошен strong инфекшин, панимаеш? Я не знаю, где ты взял такой сильный инфекшн. Мошет быть твой пуля бил c poison, грязный. Of course I was trying to kill it with different antibiotics. But — no result! [9] Then я делал микс из самый сильный антибайотикс, the real atomic bomb! Как это по-русски?

9

Возможно, пуля была с ядом. Конечно, я пытался убить эту инфекцию самыми разными антибиотиками. Но — никакого результата!

— Атомную бомбу, — разом сказали Любка и Семен Гусь. — You can speak English, we understand. (Говори по-английски, мы понимаем.)

— No, no! — энергично возразил кузнечик. — I want practice my Russian! Я хочю практис мой русский! So! Я делал атомный бомб из my best антибайотикс и бросать… нет, я бросал that bomb на твой инфекшн. What do you think happened? Что случилось? — он весело оглядел всех трех Гусей и развел короткими ручками. — Nothing happened! Nothing! Ничего!

Любка, Семен и лежавший на подушках Иосиф молчали.

— So! — деловито сказал кузнечик и, глядя на Иосифа, опутанного проводами и резиновыми трубками, опять перешел на английский: — You have just one chance. У тебя есть только один шанс. Тебе будут каждый день вливать через капельницу мою атомную бомбу из антибиотиков, и, может быть, вместе с твоим иммунитетом это убьет твою инфекцию.

— А если нет? — спросил Иосиф, вспотев.

Шварц снова развел руками:

— Тогда ты умрешь. — После этого он повернулся к Любке и почти минуту снова рассматривал ее сначала через свои роговые очки, а потом и поверх них. Затем опять обратился к Иосифу: — Listen, Joseph, сделай мне одолжение — позволь мне прикоснуться к ней. Только прикоснуться, пожалуйста!