Эликсир для мертвеца

— Да. С ним, его дочерью, сыном и их слугами.

— Ваша семья едет с вами?

— Только Юсуф и Ракель. Невеста очень настойчиво просила, чтобы Ракель сопровождала нас.

— Ваша дочь будет ей собеседницей, — сказал Беренгер. — Женщины, насколько я знаю, держатся вместе.

— Да, ваше преосвященство, особенно в такие времена.

— Бернат составит подорожную, дающую разрешение вам и вашей компании на поездку в Перпиньян и обратно, а также свободу от требований к одежде и прочих ограничений на три недели, если вы задержитесь. Оно защитит вас от назойливых глупцов. Не считайте это разрешением надолго оставить нас. И ради собственной безопасности, Исаак, одевайтесь скромно. Ходят слухи о беспорядках на этой дороге. Я не хочу терять своего врача из-за какой-то свадьбы.

— Уверяю, ваше преосвященство, мы будем путешествовать осмотрительно, со всей осторожностью, и благодарю за любезное дозволение уехать.

Однако вместо того, чтобы потребовать закуски или шахматы, или хотя бы попрощаться с Исааком, Беренгер немного отодвинулся назад вместе с креслом и внимательно посмотрел на слепого врача.

— Значит, дела призывают вас в Перпиньян, — заговорил он. — Исаак, оттуда в последнее время доходят слухи. Сегодня я получил письмо от благородного Видаля де Бланеса, в котором он спрашивает меня, нет ли у меня оттуда каких-то интересных вестей. Подчеркивает, что обращается как настоятель монастыря Сант-Фелиу, а не как управляющий провинцией от имени его величества на время войны на Сардинии.

— Эта разница имеет какое-то значение?

— Имеет, поскольку один из слухов касается Угета, управляющего провинцией в Перпиньяне.

— Затруднительное положение.

— Да. Упоминаются и другие имена, богатых жителей и дворян, мой друг. В том числе и владельца Пигбаладора, Бернарда Бонсома.

— Разумеется, о видных людях ходит много недобрых слухов, — заметил Исаак. — Особенно в городе, который недавно сменил правителя.

— Я бы не назвал это недавней сменой. Произошло это, по меньшей мере, десять лет назад. Помню, — сказал с тоской по прошлому Беренгер, — тот день, когда Хайме Мальоркский приказал кастелану отдать ключи от дворца Фелипу де Кастресу. Де Кастрес тогда действовал от лица его величества. А потом его величество ехал по улицам города, обменивался с жителями любезностями и веселыми шутками — понимая, как они недовольны утратой своего старого короля и тем, что их город становится частью королевства Арагон.

— Это было одиннадцать лет назад, — сказал Исаак.

— Десять или одиннадцать, — раздраженно сказал Беренгер. — Потом дон Педро потратил много времени и сил, чтобы привлечь горожан на свою сторону, приглашал их во дворец на празднества и развлечения. Все считали, что его усилия были успешными.

— Возможно, и были. Будем надеяться, что нынешние истории лишь недобрые слухи, — сказал Исаак.

— Мой друг, раз настоятель Сант-Фелиу предвидит неприятности, значит, они будут. Он чует их, как собака падаль. Это будет полезным качеством при его очередном назначении, сеньор Исаак. Видаль де Бланес скоро станет архиепископом.

— Ответственным за Перпиньян?

Беренгер рассмеялся.

— Нет. Подозреваю, что вопрос о Перпиньяне изначально исходил от его величества. Когда его величество слышит о проблемах, он предпочитает сперва узнавать мнения наблюдательных безучастных свидетелей. Потом выслушивает причастных.

— Разумно, — сказал Исаак, — потому что причастные почти наверняка будут лгать ему. Какого рода там проблемы? Или вам нужно разрешение, чтобы сказать мне о них?

— Это всего лишь слухи… — Беренгер сделал паузу. — Но почему бы вам не узнать о них? Едва достигнув города, вы о них услышите. Говорят, что в городе или неподалеку от него чеканят фальшивую монету и что управляющий провинцией либо молчаливо это дозволяет, либо получает от этого доход, либо активно причастен к этому. Кроме того, поведение де Пигбаладора становится с каждым днем все более возмутительным, говорят, даже многие из доверенных слуг ушли от него.

— Это легко проверить, — сказал Исаак. — Разумеется, возмутительное поведение может означать все, что угодно, от полной распущенности до лишней чаши вина за ужином. Такие вещи в пересказе сильно искажаются.

— На это я и надеюсь, — сказал епископ. — Но готовлю письма двум-трем людям в Перпиньяне, Исаак, которые предпочел бы не отправлять с нашими обычными курьерами. Я вручу их вам, возможно, вы сумеете доставить письма быстро и тайно, не вызывая никаких толков.

— Куда их нужно доставить?

— В королевский дворец и в собор.

— Я сделаю все возможное, чтобы их доставили тайно.

— И будьте осмотрительны, мой друг. Если эти слухи верны, кое-кто может счесть вашу жизнь менее важной, чем их планы. И не позволяйте Юсуфу свободно бегать по всему городу. У его величества там есть враги — до сих пор.

— Они активны столько времени спустя, несмотря на усилия его величества? Вы же только что говорили, что горожане забыли старые обиды?

— И там только преданные и довольные руководители? Это была ностальгическая мечта, мой друг, — твердо сказал Беренгер. — Те, кто обладал большой властью при мальоркских королях и утратил ее, скорее всего, обладают долгой памятью и множеством пособников.

Глава первая

Окрестность Перпиньяна,

среда, 17 сентября 1354 года

Вечером того дня двое людей прогуливались по саду большого загородного дома. Приближение ночи наконец стало умерять дневную жару. Дул легкий ветерок, в небе на западе низко над землей солнце висело шаром расплавленного золота, окрашивая в собственный цвет камни дома, сухую траву в полях и плоды на деревьях.

— Кажется, мне пора уходить, — сказал тот, что был помладше. Он смотрел вдаль, наблюдая за тем, как тяжело нагруженный осел устало тащится по тропинке, а его подгоняет маленький мальчик.

— Как, мой дорогой дон Рамон? Готовится замечательный ужин, приехало несколько очаровательных гостей. Уверен, они облегчат ваши страдания и, возможно, даже произнесут заклинание-другое на карты или игральные кости? — Зачем? — ответил Рамон, опустив взгляд на землю под ногами. — Я не могу позволить себе играть. Пока не получу права продать то, что принадлежит мне, не могу даже сесть за стол. И, к сожалению, мой отец, похоже, вознамерился жить вечно, — сухо добавил он.

— Тогда вам нужно раздобыть себе денег, — сказал другой, удивленно приподняв брови.

— Каким образом? — спросил дон Рамон, повернувшись к хозяину дома.

— Ваше положение никак не может быть таким отчаянным.

— Оно более чем отчаянное.

— Не можете собрать четырех тысяч су, мой юный друг?

— Четырех тысяч? Невозможно. Я не смогу собрать и половины этой суммы.

— Ну так обратитесь к евреям. Одолжите у них.

— Полагаете, я об этом не думал? Уверяю вас, они захотят узнать, как я выплачу долг.

— Выплата будет наименьшей из ваших проблем. Послушайте меня, дон Рамон. Я знаю человека, который очень хочет продать свою долю в судоходной компании. Она стоит больше пяти тысяч су. Возможно, намного больше. Этот человек охотно продаст ее за четыре тысячи.

— Где мне взять четыре тысячи? Мне трудно найти четыре су, — ответил дон Рамон.

— Замок стоит больше этой суммы.

— Сеньор, вы забываете, что замок не принадлежит мне.

— Я скажу снова — обратитесь к евреям. Вы можете одолжить эту сумму.