Эликсир князя Собакина

— Божественный, моли духов за нас! — произнесла она, а затем обернулась к приезжим.

Глаза ее горели.

— Вот он, учитель наш! — сказала Дуня горячим шепотом. — Да поклонитесь вы, шея-то не сломится!

Все поспешно склонили головы.

Савицкий понял, что надо выразить благодарность за гостеприимство. Он прокашлялся и начал:

— Благодарим вас, уважаемый божественный учитель, за теплый прием во вверенной вам деревне. Нам тут все очень нравится, особенно доброжелательность местного населения и его трудолюбие, выразившееся в булыжной мостовой. Надеемся, что наша экспедиция, предпринятая с самыми благородными целями, не потревожит ваш покой. Желаем вам благополучного пребывания на том свете.

Глаза учителя на фотографии прищурились еще больше, и он усмехнулся — по крайней мере. так показалось Савицкому.

— Ну, пойдемте, хватит вам на первый раз, — сказала Дуня. — Талисманчик на память захватите.

Они взяли по камешку из специальной корзинки, стоявшей у дверей храма, и вышли на улицу.

Оказавшись за воротами, все не сговариваясь вздохнули с облегчением.

— Дуня, я извиняюсь, а кто ваш учитель был по национальности? — спросил Петр Алексеевич.

— А вот погодите, — с улыбкой ответила Дуня. — Сперва покушаем. потом к председателю сходим. Он вам все по порядку и расскажет. Всему свое время. А пока что к нам пойдем.

Бабст почесал в затылке:

— А может, в лесу заночуем? — предложил он, неуверенно посмотрев на руководителя экспедиции. — Палатку поставим у речки, а? Дров тут завались. Рис есть, колбаса тоже, можно хрючева наварить. Еще рыба имеется...

Савицкий хотел что-то ответить, но Дуня не дала ему и слова сказать:

— Ой, да как же вы в лесу-то будете? — всплеснула она руками. — Там у нас теньгуи по ночам бродят!

— Кто?

— Теньгуи. Ну, лешаки такие. Здоровенные, зубастые. Загрызут вас, и ахнуть не успеете. Нет, даже не думайте. Да пойдемте к нам! У нас дом большой, всем места хватит. Папаня с маманей померши, мы только с братцем живем. И накормим вас, и напоим. Тут недалеко.

— Ну, пошли! — решил Савицкий. — Спасибо вам, Дуня.

Все двинулись обратно в сторону магазина.

Паша плелся последним.

— Лешаки... — бормотал он так, чтобы слышала только княжна. — Теньгуи... Кота серого запинали... В Москву хочу!

Глава 17 Отец Симеон

Дунина изба стояла на пригорке. С виду она казалась ничем не примечательной, разве что была действительно большой, в шесть окон. Однако чудеса и тут не кончились: едва войдя во двор, княжна вдруг пронзительно взвизгнула, а все остальные попятились.

Высунув язык и ощерив крупные клыки, на гостей смотрел деревянный дракон. Идолище было раскрашено во все цвета светофора — зеленое туловище, красный язык и желтые глаза.

— Теньгуй? — спросил Живой.

— Да нет, что вы! — засмеялась Дуня. — Это хиря, змей летучий, он наш дом охраняет. Да вы не бойтесь, он не кусается.

— А мы и не боимся, — пожал плечами Бабст. — Мало мы змеев видели, что ли?

— Да, у вас в Москве-то, братец говорил, хири так и кишат.

— В Питере они еще больше кишат, — заступился за родной город Савицкий. — Про него так и говорят — змеиный город.

— Поклёп, — кратко заметил Бабст.

На крыльце Дуня сняла сапоги. Остальные тоже разулись и проследовали за хозяйкой в сени.

Дом состоял из двух больших комнат и кухни. В целом бонзайское жилище мало отличалось от обычного деревенского: мебель была явно еще советская, а по стенам висели старые фотографии людей с напряженными лицами — видимо, родственников. Обращали на себя внимание только два обстоятельства. Во-первых, нигде не было видно ни телевизора, ни радиоприемника. А во-вторых, на самом почетном месте, в красном углу, висел портрет учителя — точно такой же, как в храме. На полочке под ним стояли приношения: по краям — два бонсая, а в центре — свечи, тарелка с блинами и чашка.

— Вы располагайтеся, а я пока покушать приготовлю, — сказала Дуня.

— Давай помогу, — моментально вызвался Бабст. — Дрова вроде есть, я возле сарая видел. Поколоть?

— Да что вы, у нас электроплитка, — улыбнулась Дуня. — Печь мы только по большим праздникам топим. Ну пойдемте, поможете, коли хотите.

Костя вошел вслед за хозяйкой на кухню — и тут же замер на пороге.

На электроплитку был поставлен большой бидон из-под молока с крышкой, примотанной скотчем. Из крышки выходила медная трубка. Закручиваясь змеей, она исчезала в ведре с водой и появлялась снизу уже в виде небольшого краника. Из краника бодро капало в трехлитровую банку. В углу на полу томились, дожидаясь своей очереди, еще несколько больших банок с брагой и лежали мешки с рисом. На полках теснились бутыли — по-видимому, с готовым продуктом.

— Классика! — покачал головой Бабст. — Самогонный аппарат эпохи Николая Второго. Даже градусник в бидон не воткнули, экстремалы. Ты учти, Дуняша: если температура поднимется выше восьмидесяти градусов, то так жахнет, что крышку от бидона будешь искать у речки Свинки.

— А, ничего! — беспечно махнула рукой Дуня. — Всю жизнь гоним, и не жахало пока. А температура — так на плитке же написано, сколько ставить. У нас в райцентре такие электроплитки и продают — с красной отметинкой и с буквой «сэ».

— Прогресс! Это ты сама гонишь?

— Не... Братец занимается, — потупившись, пояснила Дуня. — Он сейчас в церковь отлучившись. Батюшку-то видели? Вот это он и есть. Придет скоро.

— А самогонку гнать тоже учитель придумал?

— Он, — с почтением кивнула Дуня. — Продавать запретил, а самим велел пить. Подогревайте, сказал, разбавляйте до градуса разумного и пейте помаленьку во здравие. А отраву, водку то есть, забудьте навеки.

— А из чего гоним? — поинтересовался Бабст.

— У нас саки только рисовые. Другого нельзя нам.

— Очищаете хоть?

— А то! Двойной очистки, с молитвой.

— Попробовать-то дашь?

— Не могу пока. Братца подождите, он благословить должен. Да вон он идет! — воскликнула Дуня, взглянув в окно.

По дорожке к дому широко шагал братец — все в той же голубой рясе и камуфляжной куртке, в которых он служил обедню. Дойдя до хири, батюшка вдруг остановился и со всей силы пнул змея летучего сапогом в нос. Погрозил ему пальцем и проследовал в дом.

Гости, сидевшие за столом в большой комнате, встали, чтобы поприветствовать хозяина. Однако святой отец не обратил на них никакого внимания. Он подошел к иконе учителя и громко хлопнул в ладоши.

— Божественный, моли духов за нас! — произнес он густым басом. — Пошли нам пития и пищи вдоволь, ума-разума по потребностям, а также мира и благоденствия и нашим, и вашим. Будь нам заступником от демонов лжи, клеветы, зависти, осуждения, непокорства и блудоумия. А коли не скроются злые демоны от светлости твоей, — возвысил голос святой отец, поднимая кулак, — то сам я слабыми силами своими сокрушу их телеса, обломаю рога и сотру в порошок. Здынь, греховодная сила!