Эликсир князя Собакина

Тем временем бонзайские девицы шли в атаку. Где-то неподалеку послышались голоса: видимо, на подмогу Дуне, Тане и Наде спешили их товарки.

— Какой же я все-таки дикарь! — хлопнул себя по лбу Петр Алексеевич и резко поднялся на ноги. — Явился на свидание без цветов. Нет мне прощения! Мы сейчас с Верой быстренько сбегаем за цветами, и я вернусь. Я тут на поляне такие ромашки видел! Договорились, девчата? Вера, мы идем?

— Да нет, Петя, я тебя тут подожду! — княжна невинно улыбнулась и сделала несколько шагов в сторону злополучной скамейки. — Это же у тебя свидание. А я и без цветов могу постоять.

Петр Алексеевич огляделся по сторонам. Надюха, Танюха и Дуня сидели рядком, явно в ожидании продолжения, и глаза их светились в сумерках нехорошим огнем.

— Было очень приятно познакомиться, — пробормотал Петр Алексеевич. — Вера, не задерживайся!

Медленно и величаво, с гордо поднятой головой он покинул площадку для гуляний.

— Цветов, говорит, принесу! — восторженно протянула Надюха. — Вот это мужик!

— Ты куда вперед всех полезла-то? — накинулась на нее Танюха. — Не для тебя одной мужики на свет родятся.

— А что, для тебя, для тебя? — взвилась Надюха. — Ты и так в магазине своем стоишь, как заманиха, всех приваживаешь, а у нас с Дунькой это, может, последняя надёжка. Да, подружка? Мы же, кроме курей, никого не видим! Вот сейчас вернется Петенька — мы у него прямо и спросим, кто из нас ему больше понравился.

— Да не вернется он, делать ему, что ли, больше нечего, — вмешалась вдруг Мурка.

Теперь, когда четырежды брата не было рядом, можно было не строить из себя французскую княжну, а побыть немного собой.

— А ты бы вообще, швабра тощая, помалкивала! — срезала ее Танюха.

— Швабра не швабра, а поклонников у меня было больше, чем ты за всю жизнь в своем магазине видела покупателей. Они падали к моим ногам и просили снизойти, но я была холодна и неприступна.

— Что холодная — это точно, — покивала Надюха-маленькая. — Ни один не зазарится.

— От ужаса они падали! — подсказала Дуня-толстая. — И то сказать: на такую красоту не всякий отважится посмотреть.

— Сельский гламур рассуждает о красоте! Вы себя в зеркало видели?

— А чего ж ты, красуля, с мужиком-то сюда приехала, а он от тебя к нам убежал? — выложила главный козырь Танюха.

— Ничего вы не поняли. Убежал он от вас, а со мною он проведет эту ночь. И следующую. И еще тысячи тысяч прекрасных ночей. Потому что он русский князь, я — французская княжна, и о нашей любви снимают фильмы и сочиняют песни. А о вас даже Пашка в своем блоге писать не станет!

— Чиво-о-о? — вытаращила глаза Надюха-маленькая. Информации было слишком много.

— Чиво слышала. Мы с Петенькой пришли посмотреть на вас, как на зоопарк, а вы думали — он на вас всех по очереди женится?

— Вот я тебя щас! Ты у меня в свою Францу с голой жопой убежишь, — окончательно разозлилась Танюха и кинулась куда-то в темноту.

— А сама-то куда убежала? Дорогу мне показать хочешь? Так не надо: я знаю, где Франция, а ты даже до сортира ближайшего не доскачешь — теньгуй тебя сожрет!

Но Танюха уже вернулась, сжимая в руках что-то очень похожее на вырванный из ближайшего плетня осиновый кол. Стрекозиные очки снова упали ей на нос, и она в гневе отшвырнула их в сторону: игры кончились.

— Точно! Наваляем ей! — оживились остальные девки. Артисты к ним и в самом деле никогда не приезжали, борьбы с умом давно уже не было — так хоть представился шанс намять бока приезжей нахалке. Все-таки развлечение.

— Французску жопу вздрычим! Крапивой нажгем! Хвост ей подотрем! — раздавались голоса.

— Девочки, у вас что, анальная фиксация? — язвительно поинтересовалась княжна, сгруппировавшись, как на тренировке.

Деревенские молча шагнули вперед.

— Эй, эй! Вы чего тут, с ума посходили? Закона не знаете? — раздался вдруг уверенный девичий голос.

Агрессорши перестали наступать и переглянулись.

— Кобылы председательские пришли! — прошипела Надюха. — Отматылить бы их тоже...

— Идите куда шли! — крикнула Танюха. — Мы тут сами разберемся.

Воспользовавшись замешательством, Мурка поглядела на «председательских кобыл» — и увидела двух модных школьниц. Выглядели они совсем не по-деревенски, да и вышагивали по утоптанной площадке для гуляний, что твои фотомодели по подиуму. Казалось, что к гулянке красотки готовились неделю. Блондинка щеголяла прической «я только что с постели, мне некогда делать укладку». Это сооружение Маша хорошо знала — его приходилось укладывать часа два волосок к волоску. Облачена она была в маленькое черное платье — такое маленькое и такое черное, что его практически не было видно. Длинные стройные ноги обтягивали ядовито-малиновые чулки. Макияж был нанесен густо, но искусно — лицо девушки выглядело так, будто по нему несколько раз щедро прошлись фотошопом. Вторая, брюнетка, строго следовала стилю «эмо». Челка, закрывавшая половину лица, не скрывала, впрочем, густо подведенных глаз с эффектом «я плакал». На ней была просторная майка в клеточку, спадавшая с плеча, под майкой виднелась футболка в полосочку, под которой, в свою очередь, просматривалась водолазка в горошек. Короткая юбка была в клеточку, чулки — в полосочку, гольфы — снова в клеточку, носки — в горошек, а на ногах у этой кислотной зебры были однотонные черные мужские ботинки с разноцветными шнурками. У Мурки даже в глазах зарябило от такой неописуемой красоты.

— С кем разбираться хотите? — строго спросила блондинка. — Это правнучка самого Собакина! Еще вопросы?

— Закон гостеприимства забыли? Думаете, только мужиков привечать надо? Чего вы на нее набросились?! — поддержала брюнетка.

— Вы бы послушали, что она тут говорила, — запальчиво воскликнула Танюха, но прочие девки, осознав, что они чуть было не совершили насилие над родственницей духа второй категории, стали потихоньку отходить в сторону.

— Па-ашли отсюда, гнилое здесь местечко, — обратившись к Мурке, протянула блондинка.

Медленно и гордо, как незадолго до того Петр Алексеевич, Мурка покинула поле боя.

— Ты не обижайся на этих, — сказала по дороге блондинка. — Просто им замуж охота, а о жизни настоящей они ни фига не знают. Телевизор не смотрят, журналов модных не читают — безнадежный вариант.

— Вам разве можно телевизор смотреть? — удивилась Мурка.

— А мы не спрашиваем, — хихикнула брюнетка. — Папаня тайком и новости, и футбол, и кино не для всех смотрит, а мы что, хуже? Нам и журналы нельзя, а мы их все равно читаем. Когда в райцентр яйца возим — там и покупаем. Для нас специально завозят, говорят — а это мы припасли для наших постоянных покупательниц Виолетты и Генриетты.

— Виолетта и Генриетта? — повторила Мурка. — А кто из вас кто?

— Я — Виолетта, — с гордостью представилась блондинка. — А вот она — Генриетта. Папаня-то нас по закону назвал — Дуней и Танюхой. Да только мы тайком переименовались, чтоб как эти навозницы не ходить. Имя определяет судьбу женщины, как пишут в журнале «Космополитен». Ты папане только не говори, это все промеж нас. Пойдем, кофе выпьем, как культурные.

В комнате у председателевых дочек с виду все было чинно и скромно: на стенах самодельные иконы и портреты героев войны, кровати застелены грубым холстом. Но стоило только Генриетте повернуть в двери ключик, как все переменилось. Первым делом Виолетта достала из-под кровати маленькую электроплитку и начала варить кофе. Генриетта тем временем сняла со стен иконы и портреты и поставила их в угол. Под иконами обнаружились фотографии из журналов с изображениями знаменитостей и топ-моделей. Поверх грубого холста на кровати накинули покрывала из яркой ткани, и комната стала похожа на обычное жилище девочек-подростков.